Внести ясность

Глава 4. Мелаха

Напрасно Дик предупреждал, что в шесть тридцать уже предстоит продрать глаза и собираться. Завалившись спать, я потерял всякое понимание, где и зачем нахожусь – потрясение, вызванное газетным заголовком, растворилось погрузило меня в подобие каталепсии. Не припомню, чтобы видел сны – измученное тело и разум отрешились от земного настолько, насколько возможно.

Проснулся я от того, что падал. Неловко вытянув руку в попытке схватиться за что-нибудь, я преуспел лишь отчасти – рука зацепилась за одеяло, которое поползло вниз вместе со мной. Я обрушился на нижнюю полку и окончательно проснулся – надо мной в темноте раннего утра маячило хмурое лицо Дика, напротив растерянно протирал глаза сосед.

- Проф, вы непозволительно изнеженны, - несмотря на угрюмость, мой спутник был настроен дружелюбно.  – Уборная свободна и ожидает, чтобы вы почтили ее своим вниманием. Через полчаса высаживаемся в Мелахе.

- Вы едете в Мелаху? – встрял неприятный мужик.

Дик вежливо поднял брови.

- Да бестолковое местечко, вот что я хотел сказать, - стушевался наш попутчик. – Только и всего, что поля да поля – а в самом городишке нет ничего. К родственникам небось едете?

- Возможно, - холодно ответил Дик. – А почему вы так решили?

- Так полиция всех туристов давеча распугала. Хотя какие там туристы, два с половиной в год наскребется. Заповедник разве что посмотреть.

- Полиция? Случилось что-то? – тут я окончательно проснулся.

- Убийства там какие-то были, месяца четыре прошло уж. Разве в газетах не читали?

Признаться, раздел криминальной хроники пролистывался мною почти так же быстро, как и раздел международной политики.

- Спасибо, что уделили нам время, - градус холодности Дика усиливался с каждой минутой. – Просим прощения, что разбудили в неурочный час. Скоро вы забудете, что вообще нас видели.

Я внимательно следил за его руками и голосом, опасаясь, что последняя фраза предназначалась для гипноза. Но Дик отвернулся и начал стелить постель, подтолкнув меня в сторону двери.

Когда я вернулся, сосед похрапывал на койке сном младенца. Дик, выйдя в коридор, разглядывал проносившийся мимо пейзаж. От нечего делать, я к нему присоединился.

- Проф, ты вчера вряд ли внимательно читал статьи о местных красотах. Между прочим, в здешних краях, как любезно напомнил сей милый господин, действительно находится один из лучших оленьих заказников в стране, если не на всем материке. Вроде бы олень – зверь северный, но местные породы не так крупны, как их собратья из тундры, меньше обрастают шерстью и не сбрасывают рогов каждый сезон. Здесь они живут совершенно сами по себе, к человеку не приучены – поэтому случается всякое.

Я слушал эту лекцию, не зная, к чему он клонит.

- Мы с тобой – не полиция, запомни. Чем меньше убийства будут мешать нашему расследованию – тем лучше.

Я согласно кивнул. Красоты - красотами, но я мечтал поскорее вернуться домой – целым и невредимым.

Мимо проносились густые ельники, перемежавшиеся холмистыми лугами, укрытыми побуревшей травой. Над землей стелилась тоненькая сизая дымка предрассветного тумана – сквозь ее толщу, далеко за верхушками деревьев, уже разгорался розоватым пламенем солнечный диск. В затянутом облаками небе летели косяки диких гусей и журавлей – я хотел открыть окно, чтобы услышать крики прощания с родиной, но вовремя одумался. В вагоне кроме нас все спали, пару раз туда-сюда прошмыгнул проводник; на вопрос о завтраке, Дик отрицательно покачал головой. Я нахмурился было, но сообразил, что мы сможем перекусить в городе, не оглядываясь поминутно в ожидании преследователей.

В родном столичном пригороде осень была совсем иной – однотонной, мокрой и скучной. Одинаковые ряды каменных коробок, не выше пяти этажей, тянулись вдоль главного – и единственного – проспекта, который пересекали несколько улиц с номерами вместо названий.  О полях и лугах оставалось только мечтать – город окружали промышленные районы, и я, помнится, частенько получал от отца по ушам за непрекращающиеся попытки пролезть на закрытые объекты.

Такую сочную осень, как за окном поезда, я видел только в фильмах.

Идея Дика попахивала очковтирательством, но с одним неоспоримым преимуществом – в Мелахе нас никто не знал и мы не знали никого. Я по-прежнему не терял надежду выяснить, кто же он такой, но опасался идти напролом. Усыпить бдительность – так назывался задуманный мною маневр.

Идиот, не правда ли? Вот и я теперь так думаю.

Дик оказался прав – поезд стоял на станции от силы минуту, не больше. Я заметил, что мой спутник внимательно разглядывал вышедших пассажиров – но как ни крути, пара стареющих женщин с внуками никак не тянули на слуг преступного мира. Миловидная барышня лет семнадцати из последнего вагона и поспешила мимо нас к зданию вокзала. По привычке молодости я беззастенчиво впился взглядом в хорошенькое личико и прочел на нем страх и печаль. Точнее, печаль перевешивала. Если Мелаха такое захолустье, как предрекал наш попутчик, мы еще можем встретиться, само собой – совершенно случайно.

Да-да, представьте себе мой кретинизм – даже балансируя на краю смерти, я все равно оставался раздолбаем-бабником. Самому было бы смешно, если бы не…

У вокзала нас окончательно укутал рассветный туман – никакого желания говорить, двигаться и вообще о чем-то думать. Заметьте, я говорю только за себя, потому что Дик, бодро прошествовав в сторону ближайшей забегаловки, открытой с шести утра, развил бурную деятельность. По справедливости, он заказал кучу еды, и я впервые за два дня не мог пожаловаться на порцию, а качество стало уже, будем честны, глубоко безразлично. Но дело в другом – мой спутник приложил тысячу и одно усилие, чтобы растормошить сонного паренька, вяло выполнявшего заказ. Я бы на месте пацана насыпал ему соли в тарелку или перца, но абориген оказался не по годам вежлив. Или расчетлив.