Внести ясность

Глава 10. Мужские разговоры

В детстве я думал, что являюсь идиотом. Именно идиотом – не дураком, не кретином, не олигофреном. Конкретно идиотом.

Хотите знать, почему?

Потому что так называл меня отец. Почти каждый день, по поводу и без. Я привык, что это мое второе имя: Эрик-идиот. Или – Идиот-Эрик, двойное имя, как за границей. Там, где никто не знает моего родного языка, это имя сошло бы за норму, как и любое другое.

Но увы.

Только в средней школе выяснилось, что это определение грешит неточностью. Я не так уж плохо учился – как обычный парень. Некоторые предметы удавались мне лучше, некоторые – хуже. Я все чаще ругался с отцом, все больше жалел мать и в разговорах наедине, как и положено подростку, шумно требовал, чтобы она вызывала полицию каждый раз, когда отец повышает голос. Наши отношения так и не наладились до моего переезда в столицу.

Но с тех пор я ненавижу, если из меня делают идиота.  Само слово можно не произносить – я очень хорошо чувствую, когда это происходит.

*    *   *

Стемнело; во всем здании полиции свет горел только в каморке сержанта и в угловой комнате верхнего этажа – кабинете Тонина. Зайдя внутрь, я сразу же заметил новую деталь, которую следователь повесил так, чтобы ее видел каждый.

- Как раз говорил следователю, что его напускной патриотизм выглядит… слишком напускным, - Дик проследил мой взгляд. – Спору нет, такие красные уголки есть во многих кабинетах, но простому работяге Тонину как-то не к лицу.

Прямо над рабочим креслом висел портрет – новый, в простой черной рамке. Я усмехнулся – какой смысл вешать у себя портрет заместителя генерального прокурора, если тот, возможно, даже не подозревает о существовании Мелахи и Тонина в частности.

- Он мог бы повесить портрет премьера. Так многие делают.

Дик не ответил и я решил, что самое время переключить разговор на нужную волну.

- А ведь ты был совершенно прав. По поводу Турица, - я постарался придать голосу раскаяния и восхищения одновременно. -  Он гонялся за мной словно сумасшедший, а ведь я видел его дочку второй раз в жизни. Оскара Крамена он знал гораздо дольше. Может быть,  тот еще в школе к ней приставал, а папаше много не надо – злопамятен как черт. Думаю, стоит арестовать его прямо сейчас и допросить с пристрастием, может быть, Тонин…

Здесь я заметил, что Дик меня не слушает. Он пролистывал туда-сюда страницы дела Кесьлевского и Урсава, кивая в такт собственным размышлениям. Мысленно усмехаясь, я предпринял еще одну попытку.

- Дик, это же очевидно. У него достаточно сил? Вполне. Времени? Вечерами он свободен, лавка закрывается после шести. Мотив? Основной пункт нам уже известен, а детали можно из него вытрясти…

- Кесьлевский и Урсав, - Дик оторвался от папки толщиной в пару кирпичей и посмотрел прямо на меня. – Какой мотив убивать этих двоих? Нет ни единого намека, что они когда-либо обращали внимание на девчонку Ларие. Они учились в разных школах, жили в разных районах – с чего бы папаше Турицу затаить на них злобу, прокрасться в заповедник и так жестоко убить? Тебе не кажется, что это слишком длинная подготовительная цепочка для господина Прямолинейность?

Значит, мои жалкие измышления не пропали даром – Дик повернул свои мозги в другую сторону. Я, не собираясь так скоро выходить из роли, наморщил лоб.

- Ну, мало ли – может быть, она тоже ходила в заповедник.

- Свидетели такого не припомнят.

- Но Туриц мог заподозрить что-то в этом роде…

- И устроить засаду? На собственную дочь? – Дик покачал головой, ухмыляясь. – Твоя фантазия, Проф, даст фору любому сценаристу фильмов ужасов. Впрочем, скоро нам приведут месье Буля, и мы у него спросим, кто же той ночью посещал его заповедник.

Я почувствовал, что меня дурачат. Дик то ли раскусил фарс, то ли успел вычитать новую информацию в протоколах.

Дверь распахнулась, в кабинет вошел хмурый Тонин.

-  Я не могу держать здесь Буля дольше положенного, - сообщил он. – Через три часа он должен выйти на свободу, даже если виновен во всех смертных грехах.

- Тонин, что вас беспокоит? – Дик снова уткнулся в бумаги. – Я уже говорил, слава крутого детектива мне ни к чему. Если сможем, мы расследуем это дело и тихо уедем.

- Вы так и не объяснили, какого черта вам сюда лезть вообще?!

- Не объяснил, действительно, - кивнул мой напарник. – Вам ни к чему знать о другом убийстве, которое мы расследуем в столице. Следы ведут в Мелаху – поэтому мы вынуждены поворошить здешнее осиное гнездо.

- Вы что, не понимаете? Это не игрушки! Крамен и так уже сидит из-за вас…

- Крамен сидит сам из-за себя. Нельзя бросаться на свою женщину с кулаками, даже если мир завертелся в обратную сторону. Согласны, Тонин?

Следователь пробурчал что-то невнятное и уселся в углу, скрестив руки. Дик улыбнулся.

- Замечательная компания для плодотворного допроса! Будем надеяться, месье Буль поможет восстановить хронологию того вечера и ночи, раз уж отказался это делать в первый раз.

*             *            *

Расставшись с Викторией, окончательно уверенной, что я обязательно отведу все подозрения от ее отца, я двинулся в полицейский участок – медленно, как будто сгибаясь под тяжестью услышанного.

Нет, не услышанного. Я не услышал ничего нового, ни капли правды – очевидно, эта милашка была не способна даже на такую малость.

Но я шел, и пока шел – заставил-таки свой котелок варить хоть немного. Как я уже повторил выше, чувство идиотизма было мне не в новинку.