Внутри

Чума в душах

***

- Мне кажется, что мы с вами знакомы всю жизнь, - Эдгар сидел на скамейке в парке и наблюдал за тем, как Мэри кормила уток, плавающих в пруду. Стояла поздняя осень, но дни стояли на удивление солнечные и теплые.

Девушка обернулась на его голос и взглянула на писателя:

- Вы так пытаетесь ухаживать за мной?

- Что вы! Нет, кончено, - мужчина густо покраснел, словно его заподозрили в чем-то преступном, и поспешил оправдаться. – У меня и в мыслях не было. Но простите, если я оскорбил вас.

- Это вы меня извините. Я, кажется, очень неудачно пошутила, - Мэри мысленно обругала себя последними словами. Меньше всего ей хотелось пробуждать в своем собеседнике болезненные воспоминания о его покойной супруге. Однако, судя по реакции Эдгара, она опоздала со своими извинениями – теперь он сидел, нахмурившись и с темным лицом, погруженный в собственные мысли.

- Вы знаете, она очень долго и тяжело болела, - наконец, проговорил он. – Моя Вирджиния. Мы все настолько устали, что в какой-то момент стали желать ей смерти. Не потому, что жалели ее, а потому, что больше не могли жить в такой обстановке. Представляете, каково это – желать смерти своего самого близкого человека?

- Вам нужно прекратить винить себя в ее смерти, - мягко сказала девушка. – Это судьба.

- Судьба здесь абсолютно не при чем, - уверенным тоном возразил По. – Все дело во мне, я это давно признал и принял, нет смысла меня разубеждать. Если бы у нас были деньги, то, думаю, никто бы тогда не умер. Но я был слишком увлечен собой и собственными устремлениями, а нужно было плюнуть на все это и заняться чем-нибудь более прибыльным. Но слава, признание – это почти душевная болезнь, от которой, однажды заразившись, так просто уже не избавишься.

Писатель замолчал и некоторое время смотрел перед собой застывшим взглядом. Мэри понимала, что в этот момент он заново переживает события того времени и думает о том, что бы случилось, поступи он иначе в той или иной ситуации. Она прекрасно знала, что его вины в произошедшем не было – он из последних сил пытался ухаживать за супругой, но, несмотря на все его старания, болезнь оказалась сильнее. Чем-то эта грустная история напоминала ее собственную, и девушка поспешила прогнать эти воспоминания.

- Она угасала на моих глазах, - продолжил Эдгар после непродолжительного молчания. – Я должен был умереть вместе с ней. Но я этого не сделал – более того, хотел даже жениться еще раз, но, к счастью, свадьба расстроилась.

- Почему «к счастью»?

- Потому, что я ничего не мог дать Саре, кроме новых проблем. И я даже благодарен тем ее «друзьям», которые оболгали меня, обвинив в пьянстве. Моя жизнь уже тогда катилась под откос – и своими последними произведениями я только продлевал собственную агонию. Та лихорадка, которая охватила всю Америку, произошла вовремя. Она помогла мне уйти почти незаметно. Все были слишком увлечены золотом, чтобы обращать внимание на какого-то писателя.

- Но как же «Аннабель Ли»? – девушка, возмущенная таким самоуничижением, подошла к По и села рядом.

- Это был мой прощальный подарок миру, - улыбнулся Эдгар. – Неплохо получилось, правда?

- Получилось великолепно. Но если послушать вас, то, кроме Вирджинии, в вашей жизни не было ни друзей, ни радостей, ни устремлений.

- О, это не так, конечно! Судьба свела меня с прекрасными людьми. Просто я не всегда мог вовремя и в полной мере оценить эти ее подарки – за что и поплатился, в конце концов.

- Расскажите мне об этих людях, - попросила Мэри. – Я уверена, что это будет очень интересно.

- Я, право, не уверен в том, что должен это делать, - засомневался По. – Меня смущает то, что мы все время говорим обо мне, хотя я должен был, если мне не изменяет память, помочь вам в поисках какого-то человека. Вместо этого я уже несколько дней пересказываю вам свою биографию. Конечно, мне это приятно – разговаривая с вами, я вспоминаю многое из того, что успел забыть. Но зачем вам это?

- Вы, сами того не зная, помогаете мне, - девушка улыбнулась и, положив руку на плечо мужчины, заглянула ему в лицо. – Мое участие в вашей судьбе ни к чему не обязывает вас, но я очень надеюсь на вашу добрую волю, как если бы я была нуждающейся, а вы – меценатом, в руках которого находятся несметные богатства. Почему бы вам не поделиться с тем, кому это жизненно необходимо?

- Я не совсем понимаю, о чем вы говорите, - писатель с удивлением посмотрел на свою собеседницу. – Но если вам действительно интересно, я готов рассказать обо всех добрых людях, встретившихся мне в жизни.

Следующие полчаса Мэри внимательно слушала Эдгара, мысленно делая для себя пометки на полях памяти. Если бы По мог заглянуть в эти записи, то их внешний вид удивил бы его: девушка разделила их на две группы – первую назвала «нет», вторую «да». При этом группа «да» состояла всего из одного человека, в то время как другая насчитывала несколько имен. Все эти по-настоящему добрые люди, помогавшие писателю в сложные периоды его жизни, мало интересовали Мэри, которая, продолжая внимательно слушать, тем не менее, сосредоточилась на одиноком имени, которое она противопоставила остальным.

- И Джон, и Фрэнсис – мне очень жаль, что я был слишком молод и заносчив и не смог показать им, насколько они мне дороги. В наших ссорах я виню только себя, - Эдгар тем временем подводил итоги своего рассказа, вспоминая о своих приемных родителях. – Да, меня оставили ни с чем, но разве я не поучил нечто гораздо большее? Они окружили брошенного ребенка любовью, и я благодарен им за это. Потом была Вирджиния и ее мать, миссис Клемм. Боже, как мне их недостает!

Мэри обратила внимание на то, как изменилась речь Эдгара – теперь он произносил имя своей жены скорее мечтательно, нежели с сожалением. Вспомнив всю свою жизнь поэтапно, писатель теперь мог просмотреть ее как фильм, по кадрам, выделяя для себя самые светлые и радостные из них.