Во всём виноват поцелуй

17.1

Аста пришла в себя в городе. В ближайшем к миру людей слое, где она колыхалась, невидимая, растерянная и ничего не понимающая.

Приняв вертикальное положение, она огляделась. Узнала место – центр города, пересечение двух магистралей, пройти прямо, повернуть – выйдешь к огромному торговому комплексу. Они с мамой иногда ходили туда за покупками, в основном во время распродаж. Иногда проходили и по этой улице, перед воротами «художки» — Академии Изобразительных Искусств.

Воспоминание скользнуло змеей, заставило досадливо поморщиться. Мамы у неё больше нет... нет никого, кроме Вейлира.

Итак, ясно, где она, но что она здесь делает? Может, это вообще чей-нибудь сон?

Всё ещё недоумевая, она встала босыми пятками на землю. Прислонилась к чугунным прутьям решётки.

Перед глазами затормозил автобус, раскрыл двери, выпуская пассажиров. За автобусом, двигаясь в противоположном направлении, медленно протёк трамвай и тоже, лязгая металлом, остановился неподалёку.

К воротам поспешил сразу с десяток сошедших: несколько парней и девушек, мужчина в сером деловом костюме, стройная женщина средних лет — в красивой юбке, на каблуках, накинувшая на плечи весенний плащ. Последними прошли ещё две девушки, видимо, подруги. Обе длинноногие, одна в короткой юбке, вторая в шортах и длинных чёрных гольфах.

Аста проводила их взглядом и покачала головой.

Пожалуй, для сна слишком много людей. Никаких «зайцев»не хватит на такое количество. К тому же — ведь Аста была не на нейтральных территориях, а в мире Вейлира, тщательно защищённом от любых сновидцев. Её не могло вытянуть в чужой сон.

Тогда что и как вытянуло её в реальный мир?

Ответ, по всей видимости, крылся в самой «художке». Сосредоточившись, Аста ощущала бессловесный зов — как толстый канат, уходящий вглубь здания. Он то натягивался, то отпускал её, из-за чего она напоминала себе стоящий на якоре, качающийся на волнах корабль.

Она ещё раз осмотрелась по сторонам и нервно облизала губы.

Так много людей. Захотелось вдруг почувствовать себя частью толпы. Обычным человеком. Интересно, она сможет?..

Но для начала необходимо переодеться. Аста окинула себя быстрым взглядом. Если раньше ей хотелось выделяться – хотя мама была против, — то теперь она предпочла бы слиться с окружающими.

Пожалуй, джинсовая мини-юбка и объёмный топ, обнажающий одно плечо. Приспущенные гольфы – раз уж сейчас такая мода – и кеды на небольшой платформе. Немного по-детски и одновременно немного сексуально. В самый раз для очевидно летней погоды – если судить по коротеньким юбкам и шортам сверстниц, во множестве штурмовавших подходы к академии.

Она поправила бежевый топ, решительно вздохнула — и вышла в городской мир.

Чувства окружающих нахлынули на неё, едва не утопив. Людей было много, слишком много, их эмоции бурлили. Захваченная ими, Аста застыла, не в состоянии шевельнуться. Входящие обтекали её с двух сторон, кто-то недовольно цокал языком, женский голос обругал «ослицей», пару раз довольно сильно толкнули — так что в конечном итоге она оказалась на обочине потока, где наконец смогла прийти в себя.

Пристроившись за массивным молодым человеком, в котором могло поместиться добрых три таких, как Аста, она стала частью толпы, делая вид, что тоже спешит на очередную лекцию. Чужие взгляды гладили её и улетали, но, к счастью, никто не пытался заговорить.

Внутри просторного холла было темно и прохладно. Проходя через турникеты, студенты растекались в разные стороны: кто поднимался по широкой парадной лестнице, кто исчезал в коридорах, кто скрывался за дверями кабинетов. Аста на миг запаниковала, вспомнив, что у неё нет студенческого, уже подумала было уйти в слой выше, потом плюнула на всё и проскочила вслед за двухметровым блондином. Скучавший неподалёку вахтёр ничего не заметил.

Повинуясь зову, она направилась в сторону каменной лестницы. Ступени явно топтали многие поколения школяров — рядом с перилами камень просел, безжалостно выдавая возраст здания. Стёршиеся ступени казались мягкими.

На последнем этаже Аста обнаружила широкий мост, ведущий в другую, судя по блеску натёртого пола, по свежей краске на стенах, новопостроенную часть здания. Канат зова уходил куда-то туда — и Аста ускорила шаг.

В конце коридора оказалось большое помещение со стеклянной стеной. Стеклянной была и крыша, и лучи яркого солнца делали помещение похожим на искрящийся алмаз. Аста остановилась неподалёку, с интересом заглядывая внутрь.

Спиной к Асте сидели девушки и парни, и перед каждым был мольберт с прикреплённым на нём большим листом бумаги. Кто-то набрасывал контуры карандашом, кто-то прикидывал на пальцах пропорции, кто-то щедро чертил углём. Рисовали натюрморт — в центре помещения на сцене стоял стол, на нём — два куба, шар и поставленный вертикально лист бумаги. Сзади виднелась белая треугольная рама, с неё свисала ткань, опять же белая.

— Хочешь посмотреть?

Аста вздрогнула, оборачиваясь. В стекле открылась незаметная до этого дверь. На пороге стоял мужчина лет тридцати-сорока на вид, в рубашке с короткими рукавами и джинсах. Судя по всему, учитель. И судя по всему, он принял её за поступающую или кого-то вроде.

— Заходи.

Словно заворожённая, Аста кивнула. Против ожидания, внутри было прохладно: работали кондиционеры. Учитель закрыл дверь и, не докучая вопросами, отошёл.

Идти в середину помещения Аста смущалась — хоть ученики и не подавали виду, что замечают посетительницу, она чувствовала отголоски чужого интереса и мимолётные взгляды. Мешать не хотелось, и она двигалась по самому краю.

Рисунки на мольбертах были совершенно разные. У кого — жирный чёрный набросок на весь лист, у кого — скромный, в середине бумаги, серыми штрихами, у кого-то стройные и чёткие фигуры, у кого-то — кривые, вытянутые, хилые.