Во всём виноват поцелуй

29.4

Улыбка на лице Лорен затвердела. В глубине глаз мелькнуло что-то непонятное, похожее на страх. Потом Лорен вдруг заулыбалась ещё шире и радостнее.

— Ты только что дала мне ещё одну причину для того, чтобы тебя уничтожить, — сообщила она.

— Так это всё-таки была ты... — прошептала Женя. Она не могла поверить в то, что угадала. В то, что её бредовая, на грани интуиции версия действительно оказалась правильной. — Ты всё это придумала с самого начала. Специально напоила меня нектаром, чтобы я пришла в себя, так ведь?

Лорен с явным наслаждением рассмеялась. Махнула рукой, приказывая Вейлиру подняться. Тот послушно встал и замер сбоку от Лорен. Он смотрел в никуда, и Женьке почему-то стало больно видеть его таким — полностью ушедшим в себя, не совсем живым.

— Ты не представляешь, как это было смешно. Я-то сразу поняла, кто ты такая, он же не смог не одеть тебя в свои цвета. Первая обращё-онная, ещё-о бы, — передразнила она воображаемую реплику Вейлира. — А как смешно было поливать себя саму грязью и видеть ужас в твоих глазах! И ты, милая девочка, так смешно купилась. Сама ведь предложила малышу позвать меня в качестве арбитра, ведь правда? — Лорен оскалила мелкие белые зубки. — Впрочем, если бы ты и не купилась, я бы нашла другой способ влезть между вами, будь уверена.

— Ты всё ещё не можешь отпустить его, да?

— Заткнись, — Лорен отреагировала неожиданно резко.

Женя прислушалась. Прошла ли уже минута? По её меркам — давно. Скоро влияние на Маринку ослабеет, если раньше Лорен не надоест болтать, и она не освободит Маринку сама.

— Назваться настоящим именем было не единственной твоей ошибкой, — быстро сказала Женя. — Заигралась, да? Привыкла, что этот ваш совет смотрит на твои действия сквозь пальцы? Что всем старшим по большому счёту всё равно, что делают другие, лишь бы им самим не мешали.

— Ты кем себя возомнила, паршивка? — прошипела Лорен. — Ошибка? Это была не ошибка, это была насмешка над твоим маленьким мозгом. Радуйся, что успела угадать за мгновение до того, как сдохнешь! Потому что ты сдохнешь, а он снова будет моим.

Женька почувствовала, как напряглись пальцы Пашки на её плечах. Она подняла руку, чтобы помешать ему открыть рот: знала, что он собирается вмешаться. Чары на Маринке пока держались, а значит, можно было потянуть ещё немного.

И это была уже её ошибка.

Лорен не стала снимать чары с Маринки. Напала сама. Напала молниеносно, на ходу доставая оружие — тонкую длинную рапиру с изящным прикрывающим пальцы эфесом.

Женька даже не успела ничего сделать.

Пашка столкнул её с линии удара, обнял, загораживая собой. Женька закричала, почти увидев, как тонкое смертоносное лезвие вонзается в его спину, проходит насквозь, выныривая в груди, между рёбрами. Зажмурилась, выставила руки, хотя сама не понимала, что хочет сделать. В сознании билась одна мысль: пожалуйста, только не Пашка. Только не он. Лучше пусть умрёт она, и так уже фактически мёртвая.

Она с судорожным страхом ждала, что вот сейчас касавшееся её лица тёплое дыхание сменится такой же тёплой кровью. Но вместо этого раздался резкий протяжный визг, заставивший Женьку испуганно раскрыть глаза.

Скрежетало лезвие рапиры, выбивая серебряные искры из огромного щита, накрывшего Женю и Пашку. Лорен с другой стороны от него выглядела как карлица с большой головой и непропорционально длинными ногами.

— Здравствуй, дорогая, — сказал Никита, выпрямляясь в тесном пространстве между границей щита и стиснувшими друг друга в объятиях двоими. — Знаешь, ты просчиталась ещё в одном. Когда отправила её ко мне.

Лицо Лорен исказилось от отвращения и страха.

— Нет! — крикнула она. — Нет! Ты же умер!

— Это ты так думала, — сказал он и совершенно буднично, словно зачитывая по бумажке, добавил: — Пусть обращённый получит власть над обратившим, пусть обративший окажется во власти обращённого. Заклинаю вас вашими именами: Мила и... — он обернулся к Женьке.

— Лер, — выдохнула та.

Она ещё успела подумать, что странно, для такого коротенького заклинания не должно было потребоваться столько времени на подготовку. Потом поняла: дело было не в том, чтобы произнести эту фразу, а в том, чтобы настроить себя, как камертон, заставить звучать — и заставить менять реальность.

Подействовало это почти сразу.

Лорен словно потухла: исчезла рассыпающая блики рапира, опустились руки, лицо стало безжизненным и туповатым. Никита стоял молча, наблюдая за преображением, будто отдавал проигравшей дань уважения.

Женя оставалась настороже: подозревала, что это очередной трюк, попытка выманить их из-за щита. Даже когда Вейлир шевельнулся и окинул пространство изумлённым взглядом, и когда Маринка, чары на которой наконец истаяли, осела на пол, в глубине души Женя всё равно боялась, что это лишь западня, и Лорен только притворяется.

С почти беззвучным шелестом исчез щит. Зато на Лорен легла тонкая мерцающая серебристая вуаль, превратившая её то ли в прикрытый от пыли манекен, то ли припорошённую снегом статую.

Вейлир стоял хмурый, нахохлившийся, прятал руки в карманы. Смотрел на Лорен так, будто тоже ожидал подвоха.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил его Никита.

В ответ Вейлир лишь пожал плечами.

— Ты объяснишь мне, в чём дело? — Пашкино дыхание коснулось уха.

Женя кивнула. Ответила, не скрывая сомнения:

— Если смогу.

Вейлир обернулся к ним, и Женя поспешно отвела глаза. Поймала себя на том, что опасается привлекать его внимание.

Что если он теперь попытается заставить её уйти вместе с ним? Убить Пашку? Лорен теперь подчиняется ему, он так же просто может натравить её, как сама Лорен до этого натравливала Маринку.