Волчьими тропами

Глава 9. Семейные ценности (часть 2).

Лети, моя душа, не спеша,
Я буду продолжать дышать – я сделал шаг,
Пока другие спят по разным этажам,
Закрыв свои глаза, как по лезвию ножа,
Лети, моя душа.
(HOMIE)

— Аластор, не сейчас! — Амелия буквально выбегает из зала. — Поговори с Фаджем!

— Я бы и рад, но вот незадача: Фадж и направил меня к тебе! — Грюм догоняет женщину, прихрамывая и опираясь на большой деревянный посох. — Ты снова будешь меня убеждать, в том, что не просмотрела дело Долиша-младшего? За столько времени?!

— Просмотрела, — врет Боунз, отворачиваясь. — Не раз.

— И что скажешь? — прищуривается Грюм.

— Ничего нового.

Боунз знает — если дать Грюму волю, он загрызет, но слезет со своими «гениальными» версиями. Последний их разговор, всплывая в памяти, вызывает у Амелии лишь головную боль — кровавые кадры с места трагедии, случившейся недавно в Косом переулке, кого угодно могут вывести из равновесия. Грюм выдвигает слишком много обвинений в адрес тех, в чьем благородстве и верности нет сомнений. На то он и повёрнутый аврор. Но Амелия не может отрицать тот факт, что его слова оставляют её в полнейшем шоке: крохотное предположение, но раздутое до масштабов мировой трагедии, которая вполне может случиться, если никто не вмешается, — это испытание для воли. Осознавать собственное бессилие всегда очень трудно, а особенно в ситуации, когда уже все вокруг говорят об этом.

— Очень напрасно.

— Я не пойму, чего ты от меня хочешь?

— Пора бы вычеркнуть Тонкс из черного списка. Нет? — Грюм сверлит Амелию убийственным взглядом своего чудо-глаза. — У девчонки начинается новый этап в жизни — ей скоро на стажировку, а она всё ещё носит тебе рапорты!

— И будет носить. То, что я освободила её условно-досрочно, отнюдь, не значит, что суд считает её полностью искупившей вину!

— Она как раз и невиновна в том, что ей вменяют!

— Пустая трата времени, — качает головой Амелия. — Говори, если есть что-то более существенное, и давай каждый пойдет по своим делам!

— И много ли у тебя нынче дел, мадам Боунз? — с ехидцей замечает Грюм.

- Возглавить Комитет обеспечения безопасности волшебников – как, по-твоему, достойное дело? – с издевательскими нотами произносит Амелия. – Или всем страдать паранойей, как сам, прикажешь?

- Если ты возглавишь КОБВ, то кто будет сидеть в суде?

— Мне кажется, что это уж точно не твоего ума дело!

— Если я работаю здесь, значит, имею право узнать, как идут дела! И к тому же, Министерство по-прежнему в опасности! — Грюм тоже повышает голос. – И мы тоже!

— С чего ты взял? — Амелию вдруг всю прошибает холодным потом от его слов. — Аластор, после смерти шпиона, в лице сына Джона Долиша, мы можем вздохнуть спокойно…

— Ошибаешься, — цедит Грюм. — Потому, что никакой смерти не было — он жив!

— Он не может быть жив, — ледяным тоном произносит Боунз. — Он был убит три года назад. Его кремировали, и прах сейчас находится в доме его отца…

— Да, кремировали, но экспертизу никто не проводил!

— Джон Долиш опознал его, — говорит Амелия. — Этого вполне хватило…

— А про Оборотное зелье ты у нас не слышала?

— Ты мне будешь рассказывать? — усмехается Амелия. — Я это знаю получше некоторых! Оборотное зелье после смерти субъекта, принявшего его, перестаёт действовать.

— Есть и более мощный состав, позволяющий…

— Грюм, — предупреждающе сверкает глазами женщина. — Хватит. Я сыта по горло.

— Ты здесь редко бываешь, и тебя мало волнуют политические дрязги, я всё понимаю, — говорит он, причмокивая губами при этом отвратительно. — Но только у тебя есть кое-что, без чего нам, рядовым гражданам, просто не пробиться к этой гребанной справедливости.

— И что же это?

— Власть, — оскаливается во все свои неполные тридцать два Грюм. — В итоге, ведь от твоего решения зависит, кто и сколько будет сидеть, разве нет?

— Самостоятельно я принимала подобные решения всего дважды за всю карьеру, — злится Амелия. — И властью, данной мне самим Почетным легионером высшей магической судебной палаты, никогда не злоупотребляла!

— Да что ты! — охает Грюм. — Напомнить, что ты была в браке с Пожирателем Смерти?!

— Спасибо, не надо…

— Я-то знаю, какая ты у нас святая. Как из меня балерина! — рявкает Грюм, свирепея.

- Знаешь, чем больше мы общаемся, тем больше я убеждаюсь, что говорим мы на разных языках…

- Вот когда щенок Долиша, самого, мать его, осведомленного человека о делах Министерства, доберётся с этой информацией к нашему общему врагу…

— Хорошо, допустим, ты прав, — вздыхает Амелия. — Но чем докажешь правдивость своих слов?

— Начнем хотя бы с того, что «некто», по заверениям газет и новостных сводок в массах, продолжает сливать информацию из Министерства в чужие уши.

- Извини меня, Аластор, но бегать за каждым работником Министерства и всех подразделений, и выяснять у него, не развешивает ли он уши где попало – мне жизни не хватит! Да и тебе тоже!

- Естественно! – усмехается Грюм. – Пока рак на горе не свистнет, никто и пальцем не пошевелит!

— И причем же тут мертвый…

— Он живой!!! — опять орёт взбудораженный Грюм, ударяя концом посоха по полу так, что искры летят. — А соплячка-Тонкс, получается, убила…

Амелия тревожно оглядывается назад — все волшебники давно покинули зал заседаний – и выдыхает.

- Кого тогда она убила? – заканчивает за Грюма фразу Амелия. – Кого?

- Неважно! – мгновенно говорит Грюм. – Не это сейчас важно!

— Но всё же — убила, — утвердительно кивает Амелия и приближается к Грюму вплотную. — Ты ведь не отрицаешь того факта, что она убила мага, совершив тем самым самое гнусное преступление?

Грюм чуть тушуется.

— То-то же. И я поверю твоим россказням только в одном случае: если ты приведешь мне живого Долиша-младшего, — чеканит слова Амелия, — и предоставишь информацию, относительно той личности, которая, как ты говоришь, была по ошибке убита Нимфадорой Тонкс!