Волчок

Волчок

Волчок.

Любили ли вы по-настоящему? Был ли у вас человек, чье счастье было первостепенным? Когда смотришь на его улыбку и не можешь сдержать ответной. Когда его глаза самые чудесные на свете. Когда ты беспокоишься о чихе, соплях и кашле так, будто это смертельно. Когда спишь и слышишь биение чужого сердца. И если оно убыстряется, то ты готова перевернуть вселенную, чтоб спасти дорогое даже от кошмарных снов.

         Каждый раз я задавала себе эти вопросы, когда смотрела на сына. Ему только три месяца, а этот мужчина стал моей жизнью. Я облизывала его щёлоковую шкурку, отгрызала отросшие когти, кормила. В мире оборотней нет места нам. Мы изгои своего племени. Я забеременела после насилия в полнолуние, когда имела неосторожность пойти на пробежку. При этом я не могу сказать, кто отец, так как в тот раз их было много. Я возвращалась домой, уже зная, что ношу жизнь под сердцем. Отец настаивал, чтоб я избавилась от плода насилия, либо вышла замуж за оного из тех, что меня уничтожил, растоптал всю жизнь. Уже лежа на кровати нашей знахарки, поняла, что не могу. Не могу его убить, это не в моей силе. И я сбежала. Ноги сами несли меня дальше, от родных и любимых, что могли пожертвовать мной, но не честью рода. И можно ли назвать их любимыми, после того, что я услышала в свой адрес.

         Бежала, обратившись. Страх за ребенка и свою жизнь подгонял меня все сильней. Хотя не уверена, что кто-то станет меня искать. Я последняя в помете матери, самая слабая. Отец и остальные родственники вообще не думали, что я выживу.  Но я боролась. Я никогда не чувствовала любви от матери, хотя остальных она облизывала и жалела постоянно. Так как эти люди могли за меня переживать? Сбежала, унеся свой позор с собой. Скорей всего для них я умерла. Но желание бороться за себя и малыша было сильней, чем страх. Я всю беременность провела волчицей, охотясь, строя временное жилье и собирая запасы, пока не смогу охотиться. Мать природа мне должна помочь.

         Родила я волчицей, что подсказывали мне инстинкты. Нора возле берега реки стала моим домом. Донат родился здоровым полноценным оборотнем. Я облизывала скулящий комок, понимая, что это самое лучшее решение в моей жизни. С волчонком на руках я вышла к поселению людей, чье божество было лютоволком. Хотя люди не внушали мне доверия, но я не могла подвергать малыша опасности. Староста был так добр, что выделил нам старенький домик на краю деревни. Пусть старый и разваливается, но это наш дом. Главное печка сохранилась в лучшем виде. Много работы, но я на многое готова, чтоб еще раз кинуть судьбе свою непокорность случаю. Гости к нам не приходили, так что кормила сына я своим трудом. Копала землю, сажала овощи, охотилась, пока ребенок спал. Донат рос сильным и любопытным. Как могла, помогала ему освоиться и принять свою сущность. Мы могли неделю бегать в лике волка, но потом обращались в людей и старались вести уединенный образ жизни. Максимально были осторожны, чтоб никто в деревне не знал о нас. Я рассказала сыну все, что знала сама. Каждое полнолуние мы вдвоем бегали по лесу и наедались свободой. Себе подобных я не встречала. Что не могло не радовать мое сердце, но тело всегда было на стороже. А когда в мой дом впервые пришел мужчина свататься, прогнала, даже не задумываясь. Я ненавидела мужчин за то, что они не несли ответственности за свои поступки. Я часто видела, как девушки плакали. Кто заканчивал жизнь самоубийством, кто становился изгоем, а некоторые отказывались от своего дитя. Самое в этом противное, если они подкидывали младенцев под порог чужого дома. Но некоторые избавлялись, становясь безродными. Я обнимала ночью сына, радуясь, что мне есть ради кого жить.

         Благодаря стараниям домик из развалюхи потихоньку обживался. Маленький огородик приносил свои плоды. А охота приносила хороший мясной запас. Не гнушалась и другой работай. Дар у меня от природы в травах и отварах разбираться. В детстве сама себя лечила. Теперь составляла сборы и варила настойки, чтоб помогать людям в деревни. Меняла лекарства на продукты и вещи. Даже смогла скопить немного денег, чтоб позже у соседки купить молодую козочку. Хоть мы с сыном и не выделялись, но люди редко заходили на нашу территорию, будто интуитивно чувствовали нашу неприязнь. Жили скромно, но не голодали и не нищевали.

         Пока сын кувыркался в пеленках рядом с корзинкой, я работала с грядками. Иногда соседки звали за ограду поговорить или присмотреть за детьми, пока те отправляются в лес. Доната я боялась к ним пускать. Хоть он еще грудничок по меркам людей, но по телосложению и поведению уже подросший волчок. Человеческие дети, даже старше возрастом, слабей его. И пусть он еще плохо ходил на двух ножка, но на четырех лапах уверенно бежал за мной по лесу. Моя жизнь и гордость.

         Моя работа травницы приносила свои плоды. Дети меньше болели, простудные заболевания не распространялись. Мази и настойки снимали боли и опухоли. Я старалась лечить по возможностям, но и обогащать свои знания. Выменивая на материалы, в одиночку подняла дом. Работать приходилось ночью и тихо, чтоб не выдать свою тайну. Мне мужчины в помощь не нужны, посильней некоторых буду. Так и обживались на новом месте. Так что люди знали нас, часто обращались за помощью. Староста, осмотрев проделанный мной труд все недоумевал, как так я быстро справилась. И дом поставила, хозяйство завела. И ребеночка воспитываю. Для них я стала ценным кадром в деревне.

         Однажды ночью на порог прибежала селянка с другого конца деревни. Умоляла помочь, жизнь ее дочери и ребенка угасала. Девушка никак не могла разродиться. Пришлось сынишку привязать к спине и собрать все известные мне травки. Роды я сама не принимала, но часто присутствовала у себя в стаи. Моя мать и старшие сестры лечили всю стаю, передавая свои знания по женской линии рода, ведь каждая имела свой определенный дар. Но меня в расчет не брали, так что я училась всему сама. Уже на пороге дома я слышала, что сердце младенца замедляется, в воздухе слишком сильно пахло кровью. Я вручила свою кроху женщине, приказав ждать на улице и не вмешиваться. Девушку бил сильный жар, в луже своей крови и пота она лежала на полу в ворохе тряпок.