Волчонок на псарне

Глава 7. Талиша. Твердый, как камень (3)

До самого вечера я сопротивлялась, пытаясь разрушить или обойти чары, но ничего не получалось. Заляпав пол кровью, которая начинала течь из носа, если слишком напрягусь, я упала на тюфяк и сразу же уснула.

  "Просыпайся", - прозвучало сквозь сон, и мое тело поспешило подчиниться, даже не успев толком продрать глаза. Спросонья не сразу удалось понять, что сюда явился за худой бледный дядька с выпуклым лбом и повязкой на глазу. Когда проснулась память, шевельнулась вялая злость, оскалилась и сразу же отступила, поплелась зализывать раны.

  Колдун швырнул мне с порога какую-то ткань, она распрямилась в полете, и я с ужасом распахнула глаза, потому что к моим ногам упало светло-желтое женское платье с кружевными оборками.

  - Не нравится? - он наморщил лоб, вскинул жидкую едва заметную бровь.

  Хотелось послать его дипродихе в трещину, но я сдержалась и проговорила:

  - Уродство. Я не смогу в этом ходить.

  Аж рука зачесалась, как будто ткань прилегает к ней, щекочет.

  - Понятно, ты не привыкла к человеческой одежде.

  Я оцепенела, думая, что он велит привыкать и надеть это уродство прямо сейчас. И никуда я не денусь, разденусь помимо желания, и он увидит меня голой... От осознания собственной беспомощности волосы зашевелились на голове, появились малодушные мысли, уцепились за его обещание не мучить и не ломать меня.

  Колдун подошел ко мне, наклонился, чтобы поднять платье, я положила руку на нож, но не смогла его вытащить, с тоской уставилась на жидкий хвост на затылке своего мучителя. Перекинув платье через руку, колдун сказал:

  - Хорошо, я принесу одежду для мальчиков, к какой ты привыкла, - он с сожалением погладил платье. - Жаль, что тебе не понравилось.

  Я судорожно выдохнула, готовая танцевать от счастья, что ничего стыдного не будет.

  - Тебе нужно помыться, от тебя дурно пахнет, - продолжил колдун, шагнул из комнаты. - В конце коридора - баня, советую сходить туда, пока меня не будет. Потом переоденешься, и мы поедем далеко к морю, в северный город Драконье Сердце, оттуда до гор рукой подать... Ты когда-нибудь видела море?

  - Не знаю, что это, - послушно ответила я, задушив желание нагрубить колдуну.

  А действительно, что? Название чего-то? Горы? Стойбища... то есть города? Я обернулась и с тоской посмотрела в окно, которое выходило на юг. Вроде эти драконьи горы находятся совсем не в той стороне, где живут зарги. Прощай, Мыш! Прощайте, наши, больше я вас не увижу, и это хорошо, потому что и вы не увидите, что со мной стало.

  Колдун... как там его? Посоветовал мне искупаться, но как, если из комнаты мне не выйти? Или уже можно? Я подняла ногу, переступила порог и очутилась в плохо освещенной длинной комнате, прошла мимо рядка дверей, но ни одну, кроме последней, открыть не смогла.

  В середине почерневшей от сырости комнаты с огромной каменной печью стояла деревянная бочка, невысокая, мне по пояс, с водой. Я тронула воду рукой - теплая, завертела головой по сторонам: ведра, какие-то миски, веник из можжевельника. Еще раз оглядевшись, быстренько скинула одежду и залезла в бочку, окунулась с головой, помассировала волосы, а когда вынырнула, передо мной, наклонившись, стоял колдун.

  Захотелось под землю провалиться, и я погрузилась в воду по самые ноздри. Колдун поднял с пола маленькую деревянную кружку и сказал, не глядя на меня:

  - Тут одна штука... Натрешь этим волосы, потом смоешь, следи, чтоб в глаза не попало. Я принес, чем вытереться, вот. И одежду, надеюсь, тебе подойдет.

  "Сдохни", - подумала я, но промолчала, а то еще как прикажет что-нибудь.

  Подождав, пока он удалится, я перегнулась через края бочки, схватила мисочку: там была неприятного вида тягучая зеленоватая жидкость. Опустив в "штуку" палец, я поднесла его к лицу, понюхала: пахнет вкусно, какими-то травами. Лизнула. Фууу! Тьфу! Гадость. Подумав немного, вылила в ладонь, намазала голову, посмотрела на пальцы, покрытые белой пеной. Наверное, так и надо, я не могу сделать себе плохо. Потерла скользкие пенные волосы, опустилась под воду, смыла "штуку" и, воровато глянув на дверь, сначала завернулась в мягкую тряпку и только потом принялась вытираться.

  Одеться мне пришлось в неудобные кожаные штаны в обтяжку, которые давили живот и ноги, и просторную светлую рубаху с короткими рукавами. Красную веревку я обвязала вокруг талии, как это делали мягкотелые, сунула за нее нож и направилась к двери, которая распахнулась мне навстречу.

  Увидев колдуна, я невольно попятилась назад, рука сама к ножу потянулась, проснулась ненависть. Колдун протянул мне плоскую квадратную штуковину, где был злобный мальчишка с мокрыми черными волосами до плеч, он явно хотел прирезать меня - я отпрыгнула, выхватив нож, и сообразила, что это мое отражение. Вот же дуб-дерево! Лицо моего отражения сделалось пунцовым от стыда, я шагнула к зеркалу, прищурилась, изучая себя.

  У наших женщин-зудай были зеркала, но маленькие, где видно два глаза, щеку или губы, а такое огромное я вижу впервые. Хоть посмотреть на себя, что ли. Мальчишка как есть. Страшный, как чума. Не удержавшись, я провела ладонями по бледным впалым щеками. Морда, как яйцо, узкая, словно недоделали ее. А здоровенные глаза, наоборот, переделали, спасибо, хоть получились вытянутые, нормальные, а не кривой каплей, как у мягкотелых. И цвет... Ну почему они, как трава? Столько дразнилок довелось выслушать! Были бы черными, как у нормального зарга! Не удивительно, что мягкотелые меня приняли за свою. Надо же, синяк, который набил Прыщ, еще не сошел. Синяк есть, а Прыща нет, умер. Сойдет синяк, и не останется памяти о моем обидчике, а я, вот, живу...

  Колдун убрал зеркало и протянул руку, развернул ее ладонью вверх - я попятилась, сердце заколотилось, как у дикого зверя в силках, заметившего охотника. Трепыхайся, не трепыхайся, все, птичка, ты поймалась. Прикасаться к колдуну было до тошноты противно. Видимо, это отразилось на моем лице, и он убрал руку в карман рубахи из плотной ткани.