Волчонок на псарне

Глава 7. Талиша. Твердый, как камень (4)

  Промелькнула и исчезла проклятая стена города мягкотелых, и начался лес. Колдун не позволял мне двигаться, я так и сидела столбом.

  От нечего делать начала исследовать себя, свои мысли, чтобы найти то место, где живет чужак. Может, если как-то огородить его, то ненадолго можно обойти приказ? Все оставалось по-прежнему, я попросту не могла двигаться, хоть ты тресни. Снова и снова я приказывала рукам подняться, но они продолжали лежать, ни палец не шелохнулся.

  Колдун дремал, откинувшись на мягкую подушку сиденья, и его голова каталась туда-сюда. Изогнутая шею притягивала взгляд. Ножом бы ее, ножом! Будто услышав мои мысли, колдун всхрапнул и открыл единственный глаз, прищурился, глядя на меня.

  - Ладно уж, отомри! Но без глупостей.

  Переступив через ненависть, я буркнула:

  - Спасибо.

  Поджала ноги и по привычке скрестила их на сиденье, подперла голову руками и уставилась в окно.

  Мы ехали вслед за солнцем прочь от родной Пустоши, где я родилась и куда так хотела вернуться, тянулась туда мыслями, оживляла в памяти желто-красные холмы, рыже-розовую пыль, из которой так здорово лепить человечков, когда пройдет дождь; причудливых каменных великанов, выточенных водой из скал. Запах костров и воркование дипродов, шатры, стоящие вокруг костра, повторяя рисунок паутины...

  Ближе к вечеру мы остановились перекусить, из окошка я наблюдала, как наш длинноносый слуга отпускает лошадей передохнуть, с удовольствием съела соленого мяса, сыра с лепешкой, запила молоком, и сытый живот отблагодарил меня так шумно, что колдун поперхнулся. Откашлялся, прожевал и сказал:

  - Не делай так больше. Это отвратительно.

  Он разозлился даже больше, чем когда я ударила носатого камнем. Из-за чего? Из-за того, что я сыто бэкнула? Но ведь это значит, что мне хорошо, и я наелась...

  - Почему? - возмутилась я.

  - Тебе предстоит жить среди людей, а не среди полузверей, а у нас не принято так делать и прилюдно пускать газы, облизывать пальцы. Учись вести себя правильно. Или я прикажу тебе.

  Надувшись, я вытерла руки о рубаху. Колдун, негодуя, закатил единственный глаз и протянул мне тряпку:

  - На, вытри. Учись быть человеком.

  ***

  Когда мы выехали на безлесный холм, весь будто присыпанный пеплом, впереди что-то сверкнуло синим - я аж с места вскочила с криком:

  - Что это там? Аааа... - я плюхнулась на сиденье. - Понятно. Озеро. Очень большое озеро.

  - Это море, - улыбнулся колдун. - У него нет берегов с той стороны, такое оно огромное, а еще бывают огромные волны, с меня высотой. И вода там соленая, ее нельзя пить. Переночуем, и завтра ты увидишь его вблизи. Уверен, что тебе понравится.

  Солнце село, и мы остановились возле деревянного дома у дороги, который охраняло множество мягкотелых с пиками, в железных панцирях. Вошли внутрь, колдун оставил меня одну, а сам отправился к пузатому дядьке, что-то ему рассказал. Здесь пахло жареным мясом, дымом, ели мягкотелые, причем делали они это, не сидя на коврах и скрестив ноги, а сидя на деревянных штуковинах и свесив ноги, еда стояла на высоком деревянном подносе.

  Колдун вернулся и сказал:

  - Садись за стол, как я. Поужинаем и пойдем спать.

  Он уселся на деревянную штуковину, я сделала так же и скривилась, согнула ноги в коленях, подтянула к животу, но заметила, что колдун недоволен, и вытянула их. Неудобно, жуть! Заднице твердо, спина, как палка, не нагнешься толком.

  Толстая розовая тетка принесла похлебку в деревянной миске и черпачки, я схватила миску, поднесла к губам, но колдун хлопнул по столу. Взял черпачок, опустил в похлебку, зачерпнул немного и отправил в рот.

  - Учись.

  Хотелось взять миску и надеть ему на голову, а черпачок в рот запихать. Уж и поесть по-человечески нельзя! А потом что будет нельзя? Дышать, разговаривать? Зажмурившись, я сжала руки в кулаки. Никто никогда не указывал, что мне делать, разве что Прыщ, за что был бит. Ну, в последний раз так точно. Но если вылью еду на колдуна, будет хуже. Надо перетерпеть злость.

  - Молодец, - оценил колдун мои усилия.

  Чтоб ты сдох! Поглядывая исподлобья, я взяла черпачок, опустила в похлебку, набрала туда еды, отправила в рот. Еще и еще раз. Мучение сплошное, лучше лепешкой наесться. Отложив черпачок в сторону, я принялась жевать, но колдун наклонился и проговорил:

  - Тебе нужно учиться управляться с ложкой. Давай лучше сама.

  - Есть не хочется, - ответила я.

  - Работай ложкой, - распорядился колдун. - Пока все не съешь, не остановишься.

  Рука схватила проклятый черпачок и принялась кормить меня насильно. Сначала думала, что из вредности глотать не буду, но где уж там. Тогда я закрыла глаза и сдалась. Ничего, колдун, ты свое получишь, клянусь!

  Наконец похлебка закончилась и, подавляя желание обозвать колдуна и запустить в него ложкой, я отложила ее в сторону, опустила голову, чтоб лишний раз его не видеть.

  Мы поселились в комнате с двумя топчанами для сна. Мне привычней было спать на полу, я попыталась стянуть тюфяк, но колдун велел:

  - Раздевайся, ложись, как есть.

  Он приказал, и тело избавилось от рубашки, затем - от штанов. К счастью, колдун повернулся к стене и не смотрел на меня, иначе не знаю, как пережила бы позор... Пережила бы, наверное, до сих пор ведь живая, и буду жить целых сто лет. Привыкну, смирюсь...

  Нет! Никогда. Тебе меня не сломать, проклятый колдун!

  Повернулся он только, когда я накрылась одеялом и подтянула колени к животу.

  - Теперь поворачивайся к стене и спи. Пожелал бы тебе хорошего сна, но над твоими мыслями я не властен.