Волонтер. Неблагодарная работа.

Глава 1 (часть 2)

IV

Около часа они втроем (царь, Меншиков и Андрес Ларсон) просидели в домике капитана-бомбардира. Под именем Петра Михайлова, к кому велели доставить эстонца, оказался ни кто иной, как сам государь Московский – Петр Алексеевич Романов, человек, выделявшийся среди своих подчиненных неординарным умом и высоким ростом. Но более всего царь интересовался необычными вещами, приветствовал все новое. Сейчас же, поручив командование штурмом крепости фельдмаршалу фон  Круи, давал изредка небольшие распоряжения относительно осады.

Когда Ларсона привели в домик монарха, он окончательно отогнал мысль, что это кино. У него была мысль, что это авантюра какого-нибудь военно-исторического клуба, но и она развеялась, когда Андрес увидел самодержца. Вряд ли во всей России можно было бы найти человека, так похожего на Петра Великого, да и еще к тому же увлекавшегося военно-историческими реконструкциями.

Но для государя Московского все началось неожиданно. Полудрема его была прервана вошедшим в домик караульным, который сообщил, что кавалеристы боярина Шереметева доставили ему еще одного пленного шведа, в отличие от Паткуля, не является офицером, а всего лишь пробирается в осажденный город. Самодержец засуетился, прогнал усилием воли дремоту и велел кликнуть к нему Меншикова.

Явившись в небольшую горенку, которую даже голландская печка не протапливала, монарх долго что-то обсуждал со своим фаворитом. Наконец вынес решение – пригласить пленного шведа к столу и предложил перейти на службу. Пусть и золотарем.

- Платить буду щедро, - пообещал Петр, наливая второй кубок.

Видя, что казни удалось избежать, эстонец не задумываясь, согласился. Как-никак, монарх предлагал ему иметь дело с золотом. Золотарь - это, скорее всего ювелир, размышлял Андрес, делая глоток медовухи на мухоморчиках. 

-Выдай ему военное обмундирование, - распорядился государь Меншикову, когда застолье кончилось. – Во-первых, сейчас идет война, все кто мне служат на военном положении и должны одеваться по военному, а во-вторых, с его работой он быстро потратит свой респектабельный вид. - Последние два слова монарх позаимствовал у Андреса.

Меншиков хохотнул и вышел из шатра.

- А теперь мой друг расскажите мне о своей стране. Я был в Голландии, Польше, Англии, но у вас в Швеции так и не побывал. И объясните мне, как вам удалось так хорошо овладеть русским языком.

- Государь Петр Алексеевич….

- Капитан – бомбардир, - поправил его Петр.

- Хорошо капитан – бомбардир, - кивнул Андрес.

Засунул в карман руку и вытащил оттуда пачку сигарет. Закурил. И только тут увидел изумленные глаза Петра. Сначала он подумал, что в Россию царь еще не успел за вести эту табак. Но тут, же отогнал мысль, так как в лагере Шереметева он видел дымящего трубку солдата. Потом предположил что, в се дело в непривычном виде сигарет, и лишь потом до него дошло, что монарх не отводит свой глаз от зажигалки.

- Зажигалка, - проговорил Ларсон, чувствуя, что разговор меняет тематику. Самодержец  как-то сразу потерял интерес к Швеции, и знаком попросил подать ему чудесную вещичку. Когда же она оказалась у него в руках, вопросительно посмотрел на шведа. Видя, что Петр просит у него объяснения, Ларсон проговорил: -  Корпус металлический, внутри бензин.

- Бензин? – переспросил Петр, услышав незнакомое слово.

- Ну, вещество, которое горит, – попытался объяснить бизнесмен, понимая, что до времен Менделеева еще очень и очень далеко,  наука только делает первые шаги.

- Медовуха неплохо горит, – заметил царь.

- Сейчас покажу одну вещь, - проговорил Ларсон, - сделаю для вас лампу. – С этими словами он взял небольшой чугунок, в котором еще недавно была каша. Налил в него настойки, смотал веревочку, что лежала на дорожном сундуке и отрезав от нее кусок. Пропитал его в настойке и поджог. Свет озарил горницу.

- Ну, этим ты меня не удивишь, - расхохотался Петр. – Я же факелы, обмакиваю, чтобы они лучше пылали. А вот твое приспособление очень любопытные. И зажигалка, а вот это, - и он показал рукой чугунок. – Горит совершенно по-другому, чем лучина. Но вернемся к твоей зажигалке. Как же она производит огонь? Ведь огнива почти нет, да и кремня я не вижу.

Пришлось Ларсону  кратко изложить принцип работы зажигалки. Причем он так выразительно рассказывал, что у государя вопросов становилось все больше и больше, и если бы не Меншиков, ввалившийся, в комнату разговор бы долго не прекратился.

- Переодевайся, - приказал монарх, протягивая ему одежду.

Белоснежный камзол, голубые короткие штаны и кафтан, белые чулки и сапоги-ботфорты. Треуголка. Ларсон разделся до гола, от чего Петр только и воскликнул:

- Ну, ты и тощ швед! Вас что, Карл не кормит? 

А когда тот переоделся, сделал заключение:

- Хорош, ох хорош. От моих  поданный и не отличить. Как одежда красит человека! А ну, повернись. Дай я на тебя с тылу гляну.

Ларсон повернулся спиной, но Петр не прекращал выражать восторг:

- Эх, Алексашка! Смотри, экая стать. Не то, что наши бояре. Располнели. Эвон и на войну не выгнать. Закрылись в своих московских хоромах. Придет время, придет. Доберусь я до них, ой доберусь.

Тем временем Андрес извлек свои вещи из старой одежды и переложил в карманы камзола. Как-никак память, решил он для себя. Вот хотя бы портмоне. В нем несколько банкнот, кредитная карточка, статья, из какого-то научного журнала (сам не помнил, из какого), пара визиток. Еще в этом портмоне Ларсон хранил фото жены. Но теперь оно сгорело. В огне и растворилась память о ней. Вот уже пару минут, переодеваясь, Андрес  пытался вспомнить ее лицо. Безуспешно. Кто знает, может, в последние годы, когда он догадывался об ее любовнике, образ жены стал постепенно вытесняться из сознания. А уж авария выбила его окончательно.