Волшебная флейта

ПЕРВЫЙ РАССКАЗ ХОЗЯИНА

Die Zauberflote

ВОЛШЕБНАЯ ФЛЕЙТА

Роман


Als Prinzessin Nung-Yu die Flote blies,
flog der Phonix heran.
Doch Lu Yun-tsching zog mit seinem Spiel
nur Ungeheuer an.

„Der Ruf der Phonixflote„
Dschou Tsching-yuen

Когда принцесса Нон Ю-цзи на флейте заиграет,
Неведомо откуда к ней феникс прилетает.
Когда принц Лю Юнь-цин к своей флейте прикоснётся,
Неведомо откуда чудовище берётся.

"Зов флейты феникса"
Чжоу Цин-юань


ОТ АВТОРА

Впервые я услышал оперу Моцарта «Волшебная флейта» после того, как познакомился с этим псом, и думаю, что произошло это не случайно. Что бы там ни говорили, но я считаю, что общение с собакой духовно обогащает человека. Ведь ни одно животное в мире не вобрало в себя столько природных и человеческих качеств. Понимают ли собаки музыку? Я думаю, что они не только понимают музыку, но и всё то, что небеса спускают на нас сверху. И очень часто, являясь проводниками природных и мистических сил, они помогают нам выжить в очень сложных жизненных ситуациях. И недаром на границах нашей жизни, по древнеегипетским представлениям, стоит бог Анубис, а древнегреческим – Цербер. Наверняка, уж они-то слышат звуки небесной волшебной флейты, льющихся к нам из самих глубин мироздания, так как являются, с одной стороны, хранителями этих границ, проявляя определённую жестокость в их защите, а с другой, остро чувствуя границу между добром и злом, отвечают нам такой преданностью и любовью на наше добро, что вряд ли мы найдём среди подобных природных существ друзей ближе к нам, чем они.

Когда я впервые увидел этого пса, то обратил внимание на то, как он переходил улицу. Обогнав меня, он остановился возле пешеходного перехода на тротуаре и сел на задние лапы.

Рядом с ним никого не было, машины ещё не начали движение, горел жёлтый свет светофора. Взгляд собаки был устремлён вперёд. Пёс ни на кого не смотрел, он следил за светофором. Подошли люди, я тоже остановился возле него. Машины прошли, и как только загорелся зелёный свет, он тут же, ни на кого не обращая внимания, побежал вперёд. «Какая умная собака»! – восхитился я, думая про себя. Я видел, что это бездомная собака, но выглядела она опрятно и вела себя очень достойно. И ещё я тогда подумал: «Вот бы иметь такую собаку».

Я затрудняюсь определить, какой масти и породы этот пёс. Возможно, что это была помесь немецкой овчарки с дворнягой. Оттенок шерсти у него был желтоватый, ближе к рыжему. Огненная собака! Я сам был огненной собакой по восточному гороскопу, и всегда относился к собакам с любовью и пониманием, особенно к бездомным псам.

Мне стоило большого труда обратить на себя его внимание. Уж очень он был независимый и самостоятельный. По городу он всегда бегал, как бы показывая всем своим видом, что ни от кого не зависит. Но бегал всегда сосредоточенно и целенаправленно, как будто выполнял чьё-то поручение. Выходя на прогулку, я всегда прятал в кармане кусок ветчины, чтобы при возможной встрече скормит его ему. Долгое время он меня не замечал, или делал вид, что не видит, показывая всем своим видом своё превосходство. Однажды я заметил его в обществе женщины-инвалида, он помогал ей перейти улицу. В другой раз я обнаружил его в стае дерущихся собак. Он растаскивал их в разные стороны и этим предотвратил дальнейшую драку.

Как-то я сидел на лавочке в парке, и он сам подошёл ко мне и уселся рядом. Я настолько обрадовался, что забыл о кусочке ветчины, лежащем в моём кармане. Пёс сидел возле меня и смотрел куда-то в сторону. Я позвал его и спросил: «Хочешь пожить у меня»? Он посмотрел на меня своими умными глазами и положил голову на передние лапы. Мы несколько минут сидели молча. Затем я вспомнил о ветчине и, вынув её из кармана, дал ему. Пёс съел кусок с достоинством и посмотрел на меня с благодарностью. Чувствовалось, что он был голоден. После этого мы вместе отправились ко мне домой, и он стал жить у меня.

С первого же дня я понял, что между нами установилась тесная духовная связь. Пёс полюбил меня. Временами он ложился возле моих ног, когда я сидел в кресле, клал голову мне на колени и смотрел на меня умным проницательным взглядом. Мы подолгу смотрели друг на друга, и я научился его понимать. Он общался со мной, его мысль проникала в мою голову. Впервые в жизни я научился говорить без слов и воспринимать чужие мысли без речи. У пса был очень богатый жизненный опыт, и он мне рассказал столько интересных историй, что мне вряд ли хватит всей моей жизни, чтобы их передать.

Одну из таких историй о волшебной флейте, услышанную от него, я и решил записать с его слов, хотя он утверждал, что где-то уже сам записал её на компьютере. Но к этому я отнёсся несколько скептически. Слепого, о котором он мне рассказывал, я так и не нашёл, чтобы проверить подлинность его утверждения. Да и отыскать человека в таком большом городе, как наш, намного сложнее, чем найти бездомную собаку. Вот эта история.

***

РАССКАЗ ПЕРВЫЙ

Я – собака, просто собака, к тому же пёс, а не сука. Никто мне не давал имени, так уж случилось. Других собак окликают по именам, а мой хозяин звал меня просто «Собака». А я его - просто «Слепой» или «хозяин». Вот такая история. Как-то на прогулке я познакомился ещё с одной собакой, так её звали Диоген, она тоже была поводырём слепого по имени Гомер. Оба были придурками, и имена себе подобрали греческие, как будто не нашлось русских.

Так уж у нас повелось: как заведётся собака, так ей приставляют слепого, как заведётся слепой, ему дают собаку. Так и живут в паре всю жизнь. Слепые вообще без собаки пару шагов не сделают. Я не знаю, как другие собаки без слепых обходятся. А ведь есть такие. Эти слепые вообще чудаки. Оно и понятно, ничего не видят, так, хоть, фантазируют. Диоген мне порассказал такого, что глаза на лоб могут вылезти от удивления. Но я ему ни черта не поверил, не буду пересказывать его байки. Я – реалист, не верю в эти чудеса. С меня и моего хозяина хватает. Говорят, что все слепые с придурью. Слышал, что жила где-то в Болгарии ведьма слепая, так та предсказывала даже будущее. Плохо кончила, после смерти попы её обвинили в колдовстве и отлучили от церкви. В средние века её бы сожгли где-нибудь на площади при стечении множества народа. Вот было бы зрелище!

Хозяин Диогена тоже плохо кончил. Он по своей фантазии выбросился из окна. Это надо же такое представить, чтоб так забыться. Я иногда переживаю и за моего хозяина. Боюсь, что он может так же кончить. Признаюсь, что я жалею его, он всё же меня кормит, и потом частенько со мной разговаривает. Ему особенно-то и говорить не с кем. Правда, есть у него два приятеля, один длинный и худой, другой короткий и толстый, но они зрячие, и не мои хозяева. Так что я буду звать их в рассказах Длинный и Короткий. Странно, но у хозяина Диогена, тоже было два друга, правда и они плохо кончили. Это уж как поведётся в России. Где появится один, там непременно соберутся ещё два. Называется «святая троица». Поэтому часто соображают на троих. Но эти двое к хозяину заходят крайне редко, поэтому он больше общается со мной. Я, конечно, отвечать ему не могу, я же собака, но слушаю его внимательно. Это - Диоген хвастался мне, что научился говорить по-человечески, и даже общался с хозяином. Но я этого сам не слышал, и думаю, что он сочинят. Но вот писать он не научился в отличие от меня. Ум короток. Книгу ему помог написать посредник. Кто? – он мне не говорил. Наплёл про какого-то бога. Одним словом, чушь собачья. А я пишу эту книгу сам. Вот эти самые строки написаны мной лично. Вообще, собаки очень сообразительны, люди только этого не понимают, считают их по разуму ниже себя. Дело в том, что когда сын слепого жил с нами, то имел компьютер и пользовался им. Потом он уехал, а компьютер остался никому не нужным. Стоял и пылился в углу на столе в его комнате. Слепой-то о компьютере и забыл, да и зачем ему он. У него есть свои книги и магнитофонные записи.

Вначале я научился его включать и выключать. Затем разобрался с клавишами. Здесь особых мозгов не надо, дави на них когтями, и буквы сами появляются на экране. Так что эти записанные рассказы – моя личная заслуга. Можно сказать, что я стою выше на голову, чем Диоген.

Когда хозяин просыпается в хорошем настроении, то начинает мне рассказывать то, что с ним якобы случилось. Может быть, это ему приснилось, но он выдаёт это за реальные события. Если же просыпается в дурном настроении, то не разговаривает со мной, а просто лупит меня палкой. Делает он это как бы случайно. Треснет мне по хребтин, и извиняется. Говорит: «Ой, прости, дружок! Ты как-то выпал сегодня из моего поля зрения». Ну что тут скажешь про его зрение?! Слепой и есть слепой. Лизнёшь ушибленное место и отходишь от него подальше. Не кусать же мне его. Когда я научился работать с компьютером, то и начал эти записи. Как-то, он попросил меня принести тапочки. Я ему принёс, но он вставать не торопился. Вообще-то он – лежебока, иногда целый день может проваляться в постели, даже забывает меня кормить, пока я сам не начинаю стаскивать его зубами с кровати. И на этот раз он начал свои лёжа-описания:

- Ну что дружок, всё дрыхнешь? Даже не представляешь, что сегодня со мной произошло.

Попытаюсь излагать рассказы слепого в таком виде, в каком их воспринимаю, ведь мы, собаки, тоже видим сны, и у нас есть своё воображение.


ПЕРВЫЙ РАССКАЗ ХОЗЯИНА

"Представляешь, всё произошло неожиданно, и походило на моё второе рождение. Вдруг я увидел в темноте человека. Ты же знаешь, что я ничего не вижу. А этот человек был реальностью в моей темноте. Он появился из ничего, как из сна. Вначале была маленькая белая точка, потом она разрослась до большого размера, сгустилась и приняла человеческую форму. Этот тип казался мне несколько странным. Он выглядел красавчиком атлетического сложения с накаченными бицепсами. Кроме того, он был блондином и имел пышные волосы. Он совсем не походил на меня. Так я думаю. Потому что когда я провожу рукой по голове, то ощущаю свой лысый череп. Но, представь, какое было моё удивление, когда он на полном серьёзе заявил мне, что он и есть я. А дело было так: Когда я его увидел, то очень удивился и спросил:

- Кто вы?

Он мне ответил:

- Я – это ты.

- Как так? – воскликнул я. – Почему это вы являетесь мной? Этого не может быть. Я есть я, а вы – это вы.

Он расхохотался.

- Вот умора! Ты уже начинаешь говорить сам с собой на «вы». Такого помешанного я ещё не видел.

В эту минуту я вдруг подумал, что, может быть, я, и в самом деле, помешанный.

- Никогда не говори о себе таких вещей, - предостерёг меня красавчик, словно прочитав мои мысли.

- Но я не могу идентифицировать вас со мной, - запротестовал я.

- А зря, - заметил красавчик.

- Почему? – удивился я.

- Потому что я могу наделить тебя собачьим чутьём, и ты сможешь уже за сто метров чувствовать запах жареного шашлыка или варёных сосисок.

- Но я и так за сто метров чувствую запах сосисок и шашлыка, - заметил я ему, - я же слепой, и некоторые мои чувства обострены.

- Ну, тогда я могу наделить тебя мышиным слухом, и ты сможешь за десять километром слышать звон колокольчика или даже звук падающей на землю монеты.

- Но я уже обладаю таким слухом, - ответил я, - я могу на расстоянии километра слышать слова людей, если между нами нет никакой преграды.

Красавчик нахмурился, но вдруг опять расплылся в улыбке и воскликнул:

- А! Тогда я могу наделить тебя орлиным зрением, и ты сможешь за тысячу метров разглядеть на земле рубль, оброненный прохожим.

- Вы смеётесь надо мной, - оскорблено молвил я, - или вы забыли, что я слепой?

- Вовсе нет, - воскликнул красавчик, - просто я дам тебе своё зрение. И ты сможешь всё видеть моими глазами.

- Как это? – удивился я.

- Очень просто, - ответил тот, - ты войдёшь в меня и сможешь, манипулируя мной, делать всё, что захочешь.

- Этого не может быть, - не поверил я.

- Ты сомневаешься?

- Ещё бы!

- Не веришь ни одному моему слову?

- Совершенно верно! В то, что вы говорите, трудно поверить.

- А если я скажу, что могу превращаться в любой предмет. Быть одновременно мужчиной и женщиной. Способен принимать обличие тридцати сущностей, превращаться в морщинистую старуху и в толстощёкого и толстопятого младенца, а также становиться девушкой такой красоты, от которой глаз невозможно оторвать, и которая на конкурсе красавиц могла бы получить приз «Мисс Вселенной». Но в обычном состоянии я являюсь мужчиной, и более того, твоей сущностью, хочешь ты этого или нет.

- Но почему?

- Что почему? Почему я могу превращаться в эти образы? Или почему я являюсь частью твоей сущности?

- Мне интересно знать и то, и другое.

- Отвечу на первый вопрос. Я смогу превращаться в эти лица потому, что познал массу умных наук. И одну из них, как ни странно, физику, раз уж мы существуем в физическом мире. Но эту физику я знаю так хорошо, как ты не знал её даже в средней школе, когда получал тройки. Перед моими знаниями сам Альберт Эйнштейн снял бы шляпу. А на второй вопрос отвечу так: Я являюсь частью тебе, потому что ты, являясь слепым, очень развил своё воображение. В каком-то смысле, я и есть дитя твоего воображения, но воплотившийся в конкретный персонаж. А именно, в тот, кем ты мечтал стать всю свою сознательную жизнь.

- Вы – супермен?

- Да, я – супермен, своего рода сущность из четвёртого измерения. И пока ты живёшь в физическом мире, я буду тебе помогать, хочешь ты этого или нет. Я – твоё отражение, вернее, отражение твоего сознания, так называемая, проекция в метафизическом мире. Поэтому я призван помогать тебе, чтобы облегчить твою жизнь. Я стану твоими глазами, твоим незримым присутствием в этом мире. И если ты пожелаешь, то мы вместе будем совершать подвиги.

Я не обратил внимания на его последнее предложение, а зря, потому что позднее, когда подумал, я осознал всем своим существом, что оно значило. Я же отмахнулся от него, спросив:

- Но почему вы вообще возникли?

- Вероятно, потому, - ответил он, - что это происходит в мире со всеми людьми, которые не очень верят в свои силы и мечтают всю жизнь стать неким эталоном для себя самих.

- Вы говорите о ваших потрясающих возможностях. А что вы способны ещё делать?

- Ха! Я могу делать всё, что ты можешь вообразить. Я способен преодолеть время и пространство. Я неуловим и неуничтожим. Я вечен как дух. Впрочем, я и являюсь твоим духом. Я превосходно выполняю любые дела. Всё, производимое мной, является непревзойдёнными шедеврами. В этом мире нет ничего невозможного для меня, как, впрочем, и в другом мире. Мои способности неограниченны.

- Вы – хвастун, - рассмеялся я, поборов робость.

Красавчик нисколько не обиделся, а нахально заявил:

- В моих возможностях ты убедишься сам. И обладаю всепроникающей способностью. Могу передвигаться быстрее скорости света. И благодаря тому, что на меня не действуют ни силы гравитации, ни течение времени, я принадлежу к вневременной области инобытия. Поэтому я могу попадать как в прошлое, так и в будущее. Из всего наличия мировых субстанций, тонких сущностей и случайных сгустков энергии я являюсь самой близкой к тебе целостностью, которая происходит от тебя, и которая запечатлена в тебе. Иными словами, я являюсь твоим внутренним Я. Поэтому, как бы не изменился этот мир, я вечно буду пребывать в тебе.

Красавчик сделал взмах левой рукой, и в темноте образовалось нечто, похожее на ограниченное пространство, заключённое в четырёх стенах. Затем он странным движением левой руки, похожим на стрижку пальцами газона, сделал круговое движение, и пространство наполнилось мебелью, предметами обихода и прочей домашней утварью. Он коснулся рукой одной из стен, и в стене образовалось окно, откуда в комнату хлынул свет. В окне я увидел впервые за двадцать лет своей слепоты синее небо и белые бегущие облачка. Мой оппонент подошёл к столу и бесцеремонно плюхнулся на стул.

- Ты видишь, - заметил он, - я способен открыть тебе глаза на этот мир. Это – твоя комната.

Я впервые окинул комнату взглядом зрячего и поразился всему, что видел и к чему прикасался ежедневно, имея только смутное представление контуров предметов. Я поразился, что чайник, в котором я каждый день готовил заварку, был ни голубым с белой каймой, как я его себе представлял, а оранжевый с зелёными кружками. А люстра, висевшая в комнате, имела плафоны с разрисованными букетиками цветов. Мир оказался намного красочнее и красивее, чем я представлял его себе. Я замер на некоторое время, с восхищением обозревая свою комнату.

- Если всё так, как вы говорите, - наконец, вымолвил я, - и если всё это - правда, и вы являетесь моей субстанцией, способной творить такие вещи, то не откажите ли вы мне в любезности и скажите мне: Кто мы? Если нас двое, как вы говорите, и как мы будем уживаться вдвоём в этом мире, представляя собой одну сущность?

- Мы будем уживаться великолепно, - успокоил меня красавчик. А на вопрос: кто мы? Отвечу: мы – частички этого мира, из которых Всевышний лепит свою мозаику. И от нас с тобой зависит, чтобы эта мозаика была не только красивой, но и интересной. Мы должны с тобой построить идеальный мир, такой, о котором мечтает наш Творец. И мы просто обязаны помочь Ему. Так давай вместе создадим такую Идиллиаду.

Красавчик эффектно взмахнул рукой, и в комнату проник луч заходящего солнца. Я знал и раньше, что окна моей квартиры выходят на запад, но впервые я смог обозревать и любоваться из моего жилища закатом дневного светила.

- Уже вечер? – удивился я. – Как быстро течёт время!

Красавчик рассмеялся и воскликнул:

- Если ты хочешь, то можно превратить вечер в утро, но тогда вряд ли ты сможешь любоваться восходом солнца отсюда.

- Знаю, - сказал я. – Оставь так, как есть.

- Не возражаю, - ответил он, - если нужно, то я могу остановить время. Но мне кажется, что вся прелесть времени заключена в его текучести.

- Уму непостижимо, - воскликнул я, оставив без внимания его замечание. – Как же так?! Если мы все начнём создавать посредством нашего воображения в этом мире своих двойников, то, что станет с миром? Ведь, число людей сразу же увеличится вдвое, и на земле начнётся настоящее перенаселение.

- Ты говоришь чепуху, - заметил красавчик, - но всё же в твоём рассуждении есть доля истины. Каждый человек на земле имеет свой идеальный прообраз, к которому стремиться. Ты обрати внимание, с какой строгостью и даже с каким недовольством многие люди смотрят на себя в зеркало. Они думают, что они лучше на самом деле, чем то отражение, которое видят. И делают массу всяких усилий, особенно женщины, чтобы приблизиться к своему идеалу красоты. А сколько раз тебе приходилось слышать их высказывание, что на фотографии все вышли великолепно, кроме их самих, и что они не фото гигиеничны, а их голос, записанный на магнитофон, вовсе не их, и кажется каким-то глухим и невыразительным. Люди сами делают своих двойников, создавая свой образ, который сейчас модно называть «имиджем». Они бездумно вводят его в игру жизни, а потом удивляются, что рано или поздно случается раздвоение. Человек живёт своей жизнью, а имидж начинает жить своей. Но у нас всё будет по-другому.

- Это почему же? - удивился я.

- Потому что я тебя никогда не оставлю, мы будем жить вместе душа в душу, как сиамские близнецы.

- Вот оно что?! – воскликнул я озабоченно. - Неужели я всегда буду ощущать ваше присутствие рядом, даже в то время, когда мне захочется побыть одному.

- Но почему же, - сказал красавчик, - я понимаю, что иногда человеку просто необходимо побыть в одиночестве. Я ни какой-нибудь там нахал, а весьма благовоспитанная личность, можно сказать, виртуоз в искусстве обхождения. Я всегда тонко чувствую возникающие ситуации в человеческом общении и воспринимаю все нюансы настроения людей. Поэтому я всегда буду с тобой очень ненавязчивым, или как принято говорить в свете, деликатным. Поэтому с твоего разрешения я удаляюсь, но если тебя приспичит и тебе захочется меня увидеть или пообщаться, то стукни своим посохом четыре раза о землю, и я предстану перед тобой.

С этими словами красавчик исчез. С ним также исчезли и залитая вечерним светом комната, и окно, и всё, что было в поле моего зрения. Меня опять окутал беспросветный мрак.

Ты представить себе не можешь, что я испытал в это мгновение, оставшись наедине с собой в кромешной темноте. Это происходило вчера, поэтому я вчера тебе ничего не сказал, а сегодня он снова появился.

После этого видения я весь вчерашний день пребывал в большом замешательстве. Если бы это мне приснилось, я бы просто посмеялся, но сны мне перестали сниться уже пятнадцать лет назад. Всё это время меня окружала тьма. И вдруг такая яркая вспышка света, да, к тому же ещё, такого необычного, который принял якобы образ моего идеального подобия. Я не знал, что об этом подумать. Мне захотелось с кем-нибудь поделиться своими мыслями. Я взял в прихожей свою трость и отправился к моему знакомому учителю, который преподавал одновременно физику, химию и математику в средней школе, расположенной неподалеку на нашей улицы.

Выйдя из подъезда, я ощутил кожей приятное прохладное дуновение вечернего ветерка. Окрестности вокруг моего дома я знал наизусть. Каждый камешек, излучина или тротуарная бровка были мне знакомы. Я мог ориентироваться здесь, как в своей собственной квартире, или как ещё говорят зрячие: с закрытыми глазами.

Я думаю, что потеря ориентации в пространстве для лётчика – самая опасная беда, но для слепого - не очень, всё же нас, слепых, плотно удерживает на плоскости земное притяжение, и мы можем, соприкасаясь с чем-либо, быстро определить своё местонахождение. Главное для слепых – иметь представление о границах мира, предполагать, через сколько шагов в этом или в том направлении мы можем налететь на столб или врезаться в стену. Точная картина окрестностей моего дома чётко запечатлена в моей памяти.

Пройдя мимо фасада гостиницы «Интурист», я вошёл в дворик, взятый в каре многоквартирными домами, и вышел на улицу, где стояла средняя школа. Занятий в ней уже не было, но мой знакомый учитель всегда засиживался в своём кабинете дотемна. Это я знал. Он всё время отдавался своей исследовательской работе.

Войдя в вестибюль школы, я спросил у сторожа:

- Василий Антонович у себя?

- А где ему ещё быть? – удивился сторож.

По широкой лестнице я поднялся на второй этаж и приблизился к кабинету моего бывшего друга. Расположение школы я знал хорошо, так как два года назад в течение двух семестров преподавал ученикам шестых классов древнюю историю. В то время их учительница находилась в декретном отпуске. Я постучал в лабораторию физики, дверь мне отомкнул ключом Василий Антонович.

- Добрый вечер! – сказал я, протянув ему руку.

Василий Антонович, пожав мою руку, взял меня за локоть, провёл к своему рабочему столу и усадил на стул. Так он проделывал всегда, чтобы я ненароком ни опрокинул какой-нибудь штатив с прибором или не разбил его колбу.

- Почему так поздно пожаловал ко мне? – спросил он меня не очень любезно.

- На это есть причина, - ответил я ему и закашлялся.

В лаборатории пахло серой с привкусом металла.

- Извини, - сказал он, - сейчас проветрю.

Он подошёл к окну и распахнул створки. В лабораторию ворвались шумы улицы: шелест листвы тополей, шорох шин проезжающей машин, шаги каблучков спешащей домой женщины и писк стрижей, летающих над крышами домов, чтобы устроиться на ночлег.

- Так в чём вопрос? – спросил Василий Антонович.

- Видишь ли, дорогой друг, - начал я, - только что мне случилось пережить нечто новое, отчего я не могу найти себе место. Вот пришёл к тебе, поделиться своими мыслями и услышать твоё мнение.

- Говори, - деловито сказал Василий Антонович, ни на минуту не прекращая своих манипуляций с позвякивающими приборами.

- Я уже двадцать лет ничего не вижу, - начал я, - ты это знаешь. Так что те впечатления, которые я лицезрел в своей прошлой зрячей жизни, практически уже стерлись из моей памяти, и весь этот мир для меня сейчас погружён во тьму. К этому я привык, смирился и считаю это своим обычным состоянием. Но вот четверть часа назад я вдруг опять увидел этот мир.

- Вернулось зрение? – спокойно спросил меня учитель.

- Нет, совсем нет, - заёрзал я на стуле.- Я вдруг увидел свою комнату и закат солнца в окне. И знаешь, кто помог мне это увидеть?

- Кто же? – не проявляя никаких эмоций, спросил Василий Антонович.

- Мой двойник. Вернее сказать, я даже не знаю, кто он был. Но вдруг он появился перед моими глазами, разговаривал со мной, а потом, как будто включил свет, и вся моя комната озарялась сиянием, и я видел в окне лучи солнца и проплывающие облака.

Я подробно рассказал ему всё, что со мной случилось.

- Ты давно был у психиатра? – спросил меня Василий Антонович.

- Я так и знал, что ты это спросишь. К твоему сведению, я ни разу в жизни не был у психиатра.

- А стоило бы, - заметил учитель.

- Я пришёл к тебе не за этим, чтобы выслушивать всякие обидные советы, - сухо ответил я. – Ты бы лучше помог мне разобраться в этом феномене. Я не сумасшедший, и никогда им не стану. И если хочешь знать, я в здравом уме и хорошей памяти.

- Ну, не сердись, Гомер, - молвил учитель мягким тоном, перестав греметь приборами. – Я не хотел тебя обидеть. Но то, что ты мне говоришь, какая-то чушь. Может быть, тебе всё это приснилось?

- Да не спал я, уверяю тебя! - воскликнул я, теряя терпение.

Василий Антонович сел напротив меня. Я слышал его дыхание.

- Но сам-то ты признайся, что всё, что ты мне сейчас рассказал, выглядит немного странно.

- Я понимаю это. Но, тем не менее, что-то ведь произошло?

Некоторое время Василий Антонович ничего не говорил. Вероятно, сидел в задумчивости. Но затем он встал, подошёл к окну и закурил сигарету. Табачный дым перебил ароматы улицы, смешанные с остатками запаха серы и металла.

- Видишь ли, - сказал он слепому, - на всё это можно напустить много тумана, но сути произошедшего явления так и не увидеть. Ты затронул очень сложную тему, и с философской точки зрения на неё можно посмотреть по-разному. Как я понимаю, речь идет о переносе объекта внимания на самого себя, и как говорил Кант в своё время, переходе от трансцендентного к трансцендентальному.

- То есть? – спросил я его, запамятовав некоторые тонкости учения Канта.

- Всё трансцендентное включает в себя восприятие и распространение определений своего представления на мир вещей, то есть традиционных объектов познания. А трансцендентальное определено лишь действительным объектом познания, иными словами, самим познанием. В «Пролегоменах» Кант говорит, что он обозначает отношение нашего познания не к вещам, а только к познавательной способности. В твоём случае мог произойти некие реверс, когда твоё представление действительности ни то, чтобы не совпало с восприятием реальности, а как бы выскочило из неё, приподнялось над ней и показало тебе некое представление, сообразное с реальностью. Ты остался в реальности, но интуитивно ты вдруг стал её воспринимать по-другому. Иными словами ты преодолел порог своего сознания, и перед тобой открылась картина, которая может соответствовать действительности. Мне трудно объяснить тебе простыми словами, скажу лишь, что по теории Канта существование не всегда совпадает с пониманием действительности. Считай, что у тебя открылся третий глаз.

- Подожди, - воскликнул я, - ты меня совсем запутал. – Ответь мне, видел я наяву этого господина, который представился мне, или нет? И почему он представился мне в образе меня самого?

- Мне трудно ответить на твой вопрос, потому что я не психолог - подумав, сказал учитель. – В твоём случае нужно быть уверенным, что к твоему понятию восприятия действительности был добавлен предикат бытия, без чего даже обросшее разными предикатами восприятие не станет реальностью.

- К чёрту твои заумные объяснения, - воскликнул я раздражённо, - ты мне просто объясни: приходил ко мне этот человек или нет?

- Я же тебе говорю, - спокойно ответил Василий Антонович, - для доказательства или опровержения этого феномена нужно выйти за пределы понятия восприятия, чтобы прийти к бытию. Ведь наш теоретический разум не способен познать мир без созерцания и опыта.

- Ну, допустим, с созерцанием у меня проблема! – раздражённо воскликнул я. – Я всё равно ничего не вижу.

- Я имел в виду духовное созерцание, - поправился учитель и продолжил, - но наш практический ум, который управляет волей человека и его поступками, возможно, способен создать некий сгусток энергии, которая опосредственно, вероятно, всё же может содействовать умозрительному познаванию мира и приобретению опыты. Если, и в самом деле, появился субъект, способный помочь тебе, то зачем тебе уклоняться от общения с ним, тем более что…

Он не успел договорить. В это время за окном раздался скрип тормозов и сильный глухой удал, загремело железо.

- Матерь Божья! – воскликнул Василий Антонович. – Только что, на моих глазах, машина врезалась в дерево. И это случилось на улице, где практически нет автомобильного движения. Пьяный за рулём, наверно. Я сейчас спущусь, может быть, понадобится моя помощь.

- Я с тобой! – воскликнул я, вскакивая с места и хватаясь за свою трость.
Василий Антонович без возражений взял меня за руку и направился к дверям. Мы вместе быстро спустились в вестибюль, и вышли на улицу. Возле машины уже слышались голоса прохожих, подошедших к разбитой машине.

- Что происходит? – спросил я учителя.

- Двое подвыпивших юнцов зажаты в кабине спортивной машины Тойота «Кабриолет». Капот – всмятку. Оба без сознания. Их придётся вырезать оттуда автогеном. Один мужчина пытается оторвать искорёженную дверцу, но у него ничего не получается. Юнцы явно были в подпитом состоянии, поэтому и налетели на дерево на такой скорости.

Здесь я услышал, глухой звон металла, вероятно мужчине удалось вырвать эту искорёженную дверь, и тут же, раздался раскатистый рокот динамика. Вероятно, от проделанного усилия по освобождению двери соединился контакт, и радиоприёмник вновь заработал, оглашая улицу ритмическим рёвом. Из динамика неслось нечто подобия музыки. Затем музыка внезапно оборвалась, и раздались голоса двух развязных дикторов, которые, как мне показалось, вещали из дискотеки молодой части города, говоря всякие непристойности. Один из них голосом неопределённого рода восклицал:

«- Спасибо, что остаётесь с нами, я имею в виду с нашей молодёжной радиостанцией «Эс-Тэ-Эн». (STN –«Станция творческих натур»)
- Но если бы кто-то из вас, я имею в виду девушек, решил вообще заночевать с нами, мы бы не возражали, - вторил ему другой неприятный голос. - Наша радиостанция работает двадцать четыре часа в сутки. Звоните нам и заказывайте ваши любимые мелодии, а также пользуйтесь нашими услугами».

Раздался металлический удар, и радио замолчало.

- Эти ублюдки уже всему городу осточертели, - сказал рядом с нами незнакомый мужской голос. – Передают в эфир всякую ерунду, а такие бараны, как эти, слушая её, заливают шары пивом, носятся по городу, как угорелые, пока кого-нибудь не задавят, или сами не найдут свою смерть в кювете. Не музыка, а какое-то похмелье.

И вдруг я увидел, как рядом со мной в темноте образовалось белое пятно, которое приняло форму облачка, а затем барашка, поднимаясь кверху.

- Что это? – воскликнул я возбуждённо, схватившись за руку учителя.

- Где? – спросил он меня.

- Там, я вижу, что-то появилось, - сказал я, указывая своей тросточкой вверх.

- Я ничего не вижу, - ответил Василий Антонович.

- А я вижу облачко, которое поднимается вверх.

- Может быть, это душа одного из них, - сделал предположение учитель, - но я ничего не вижу. Не иначе, как опять даёт знать твоё наваждение. Вероятно, всё это - галлюцинации твоего расстроенного воображения.

Я ему ничего не ответил. Зачем начинать с ним дискуссию принародно, чтобы и другие меня тоже посчитали сумасшедшим. Послышались звуки сирены сразу же нескольких машин. Почти одновременно к месту аварии прибыли скорая помощь, дорожная инспекция и служба спасения. Спасатели разрезали салон машины и извлекли на свет Божий двоих пострадавших, как сельдей из консервной банки. Во всяком случае, так мне показалось, когда я слышал скрип ножниц по металлу. Врач констатировал смерть одного парня. Затем ещё живого товарища в тяжёлом состоянии скорая помощь увезла в реанимацию, а мёртвого отправили в морг. Дорожный инспектор начал составления протокола происшествия. Зрителей сразу заметно же поубавилось. Через несколько минут мы с учителем остались вдвоём в качестве свидетелей. Василий Антонович рассказал инспектору, что видел со второго этажа, как машина на большой скорой помощи врезалась в дерево.

- А что видели вы? – по-видимому, инспектор обратился ко мне.

- Он ничего не видел, - бесцеремонно заявил мой товарищ, - он слепой.

- Но как же?! – возмутился я. – Я видел, как его душа вознеслась на небо.

Ни милиционер, ни мой учитель не придали моим словам никакого значения. Они также оставили без внимания моё замечание, когда я выразил своё удивление по поводу того, что после такого удара, когда вся машина разлетелась на части, радио продолжало работать, что, наверняка, явилось вмешательством нечистой силы.
После этого моего заявления Василий Антонович поспешил увести меня в школу. Поднявшись на второй этаж в кабинет физики, мы опять устроились за его столом и продолжили прерванную беседу.

- В подобных случаях, - недовольно заметил учитель, - я прошу тебя воздерживаться от заявлений и умозаключений, которые ты только что высказывал дорожному инспектору. Пойми, что не все люди шизики, как мы с тобой. Есть и нормальные люди, которым странно слушать такие речи. Если ты будешь везде распускать свой язык, то быстро попадёшь в психушку. Это мне ты можешь говорить всё, что думаешь. А дорожному инспектору глубоко наплевать на твои глубокие умозрительные выводы. У него и так жизнь не лёгкая, не то, что у нас с тобой. Может быть, ему за день приходится выезжать до десяти раз на такие случаи, и если каждый раз он будет выслушивать от свидетелей подобные бредни, то через месяц у него самого крыша поедет.

- А что я такого сказал? – возмутился я.

- Ничего особенного, - успокоил меня учитель, - но такие вещи лучше рассказывать психиатру.

Я показал ему всем своим видом, что обиделся.

- Да ладно, тебе дуться, - сказал учитель через минуту, - ведь мы же друзья. А это правда, что ты увидел что-то на месте аварии?

- Я же сказал тебе, что видел белое пятно, которое подобно надутому шарику поднялось в небо.

Василий Антонович задумался, а потом молвил:

- Может быть ты и прав. Ведь мы не знаем всего, что происходит в этом мире. Мне кажется, что зрячие отличаются от слепых тем, что живут по понятиям, не вникая в созерцательную сущность вещей. Мы как бы видим этот мир, и эта видимость скрывает от нас их содержательную первооснову, вот почему вы всегда ошибаемся и следствие принимаем за причину. Об этом в своё время, мне кажется, догадывался ещё Эммануил Кант. Даже кантианская концепция трансцендентализма, противопоставленная метафизике, рассматривает пространство и время ни как понятия, а как формы созерцания, и созерцательное представление, единичное и непосредственное, по его мнению, обладает бесконечным богатством определений. И если понятие отличается от созерцательных форм своей абстрактностью, и возникает в результате дискурсивного объяснения, когда рассудок переходит от одного созерцательного представления к другому, отбирая общие признаки и конструируя некий общий, абстрактный объект, то созерцание всегда является первичным по отношению к понятиям. Поэтому, мне кажется, что, то, что ты увидел сегодня, я имею в виду душу, воспарившую в небо, и твоего красавчика, является ничем иным как проявлением первоосновы, которая соединяет воедино твое субъективное созерцание и объективную реальность.

- Прошу пояснить твою мысль, - подскочил я на стуле, испытывая сильное волнение, - Ты полагаешь, что и душа этого юноши и красавчик существуют реально?

- Конечно. Но только они существуют в другом измерении, которое недоступно нам, зрячим. А вот со слепыми, по-видимому, дело обстоит иначе. У них, вероятно, есть такие возможности проникновения в это измерение.

С улицы через открытое окно донеслись шумы лебедки автопогрузчика, убирающего с улицы остатки разбившейся машины Тойота «Кабриолет».

- Значит, я, в самом деле, могу видеть то, что не под силу зрячему? – окрылённый надеждой, я высказал своё предположение.

- По-видимому, так оно и есть, - согласился учитель. – Дело в том, что если связать воедино пространство и время, и представить это, ни как абстракцию разных пространственно-временных объектов, а как созерцательную сущность, обладающую, помимо общих своих собственных различий, которые не входят в абстрактные дискурсивные конструкции, ещё и своей неуничтожимой наличностью, то тогда любое конкретное время начинает мыслиться, как часть одного и того же бесконечного времени, а пространство, занимаемое этой сущностью, как продолжение бесконечного общего пространства. А это значит, что любая сущность, проявившаяся во времени и пространстве, уже неуничтожима. Просто она меняет свою оболочку, становится своего рода частицей единого целого. И как конкретное частное пространство, имевшее свое наличие в реальности, преобразуюсь, не теряет своего наличия, а продолжает существование благодаря своей энергетической потенции в некой запредельной сфере, куда переходит без остатка.

- Потрясающе! – воскликнул я. – Ты меня успокоил, а то я уже подумал, что схожу с ума.
- Но не забывай об одном, - предостерёг меня Василий Антонович, - что пространство и время, обладая бесконечностью и непрерывностью, не могут быть частями чего-то большего, и не могут включать в себя элементы, которые не являлись бы пространством и временем. А посему пространство и время – это не абстрактные формы внешнего мира, а субъективные априорные формы созерцания, и к ним нужно подходить осторожно. А так как многие вещи находятся вне нашего субъективного созерцания, и не являются внешними причинами нашего ощущения, то следует уделять особое внимание тем «Вещам в себе» - Ding in sich, которые, вызывая наши ощущения, не являются причиной явлений, потому что сами по себе явления - ничто иное, как чувственные объекты, сформированные пространством и временем, как априорные формы созерцания, и являются в этом смысле субъективными. Поэтому твои видения есть, ни что иное, как открывающееся окно в другой эмпирический мир, который посредством передачи тебе своего опыта может приблизить тебя к пониманию многих сокровенных тайн. Постарайся не отвергать этот мир и возможности, открывшиеся для тебя, и уж если тебе представилась такая возможность, то проникни в него, а потом опиши его нам.

- Но если я начну общаться с моим оппонентом, то не закончится ли всё это дурдомов? – высказал я своё опасение. – Не оторвусь ли я совсем от действительности, погрузив себя в этот идеальный мир?

- Нисколько, - решительно возразил мне учитель. – Так как мы оба с тобой далеки от признания явлений иллюзиями, поскольку субъективные формы, определяющие явления, реальны. Но они реальны именно в субъективном смысле, что же для объективной реальности, то она существует независимо от познающего субъекта. Ведь любая вещь в себе находится вне субъекта познания, вне созерцания, поэтому она не может быть пространственно-временной. Ведь, как определили мы с тобой, пространство и время являются субъективными формами. А «вещь в себе» – это причина наших ощущений, назовём его предельным понятием нашей философии. И если оно даже не является причиной явлений, оно требует, чтобы за пределами нашего субъективного пространственно–временного созерцания находился его внешний коррелят. И поскольку наша критическая философия перенесла объект разума на тебя самого, то есть, на пространственно-временное созерцание, то, то, что находится вне такого созерцания, может быть отмечено тобой постулировано, а само познание не должно входить в этот мир ноуменов, который чужд ему, хотя, и связан с ним. Одним словом, от тебя требуется максимальная концентрация, чтобы ты отсеял всё преходящее и постиг только вневременное. В этом и будет состоять вся ценность твоего эксперимента.

Произнеся эту тираду, Василий Антонович замолчал и подошёл к окну. С улицы доносился шум дворника, подметающего улицу.

- Вот видишь, - сказал он, привлекая моё внимание, - ещё каких-то полчаса тому назад здесь разыгралась трагедия, погиб человек. А сейчас уже и следов не осталось от этого явления. И если бы ни вон та свежая зарубина на дереве, своего рода отпечатавшийся предикат, то ничего бы не напоминало нам о том, что произошло. Нет уже ни людей, ни разбитой машины, ни погибших. Ничего не осталось, остался только субъективный отпечаток в нашей памяти. И если бы ты сегодня не пришёл ко мне, то даже бы и не знал, что здесь случилось. Вот она реальность, вплетённая в пространство и время.

Услышав эти слова, я, устав от его философии, засобирался, встал со стула и сказал, что мне пора идти.

- Иди, - не стал он меня удерживать. - А то я с тобой заболтался.

Если я буду всё время предаваться праздным разговорам, то никогда не сделаю своего научного открытия и не получу Нобелевскую премию.

Он проводил меня до двери своей лаборатории и, пожав руку, сказал на прощание:

- Не ломай себе голову пустяками. Живи в свое удовольствие. Если тебе что-то помогает преодолеть твой недуг, то пользуйся им. Прощай.

Я спустился по лестнице и вышел на улицу. Отыскав тросточкой место аварии, я ощупал ствол векового тополя и пальцами обследовал рану. Мне показалось, что клочки развороченной древесины были ещё тёплыми. Сверху я услышал голос Василия Антоновича, который, по-видимому, стоял у окна и наблюдал за мной.

- Ну, как предикат? – спросил он.

- Глубокий, - ответил я.

- Напоминает он тебе о чём-то?

- Нет, - сухо сказал я ему из духа противоречия и поплёлся домой на свою холостяцкую квартиру.

Придя домой, я долго не мог прийти в себя от всего пережитого за этот вечер. Чтобы немного успокоиться, я включил приемник, постоянно настроенный на радиостанцию «Радио – культура». Из динамика полились звуки классической музыки, по стилю я предположил, что исполнялось одно из сочинений Рахманинова. Я вновь ощутил себя уютно и немного успокоился.

Но как только успокоился, мне вдруг вспомнились омерзительные звуки той молодёжной радиостанции, которая продолжала вещать даже после того, как машина разлетелась вдребезги. В моём представлении эта радиостанция, почему-то, внезапно ассоциативно совместилась с понятием «Вечное зло». Вечное зло не знающее и не признающее смерти. Мне очень захотелось найти эту радиостанцию в эфире. Я подошёл к приёмнику и стал вращать бобину тумблера. Внезапно я услышал те же два противных голоса. Один из них мог принадлежать гомику, а другой – хулигану. По-видимому, они разговаривали меж собой:

«- Ты, почему воздух испортил? В студии и так дышать нечем от жары, а ты ещё пускаешь ветры.
- Извини дружище, поел что-то несвежее, а чем пахнет?
- Тухлыми яйцами.
- А вот тухлых яиц я не ел. Но может быть, мы послушаем чего-нибудь свеженького. Я слышал, что от свежей музыки пищеварение улучшается.
- Тогда давай поставим только что полученный нами “Rock en sausages and pies” нашего кумира Джона Дебила, написанного им буквально утром, когда он сидел на своем золотом унитазе в великолепном туалете».

Динамик разразился какофонией звуков. Я уже хотел переключить, так как такое безобразие звуков не собирался слушать, как вдруг музыка оборвалась, и раздался голос ведущего гомика:

«- У нас звонок. Звонит девушка Марина.
- Жаль, что прерываемся. После такой музыки – в самый раз затянуть косячок. Говоришь, Марина? Этой ещё не было в нашей картотеке, - сказал Хулиган, - подавай её сюда».

В динамике раздался щелчок, по-видимому, микрофон переключился на связь с телефоном.

«- Что тебе нужно от нас, милочка? – спросил девушку развязный голос хулигана.
- Я бы хотела услышать одну песню.
- Хоть две для тебя, милочка, - развязно перебил ей Хулиган. – А если бы ты взяла в свой маленький ротик мой отросток, то я бы тебя саму сделал звездой шансона. Что ты на это скажешь»?

Молчание.

«- А что ты подумала, когда я сказал о моём отростке?»

Опять молчание.

«- Ну не буду тебя смущать, милочка, - прервал паузу Хулиган. Отростком я называю мой хвостик.
- Так что же, вы хвостатые? – удивилась девушка.
- Да, оба и у обоих растут рога, - захихикал гомик.
- Если ты придёшь в нашу студию, то мы дадим тебе их пощупать, - засмеялся Хулиган, и этой же ночью устроим груповуху. Не пожалеешь, приходи к нам».

Раздались длинные гудки. По-видимому, девушка бросила трубку.

"- Сорвалась рыбка с крючка", - нахально заявил хулиганистый голос.

Я больше не стал слушать его мерзопакостные излияния, перенастроил приёмник на волну «Радио-культуры» и стал думать под звуки классической музыки о том, как низко пала наша общая культура, когда гиперпространство заполняется подобными скабрезностями. Вдруг у меня возникло неодолимое желание вызвать из небытия моего оппонента. Я четыре раз стукнул тростью о пол. Но никто не появился. Я вздохнул с облегчением. Наваждение прошло. Но как только я собрался сесть за чтение одной из моих перформативных книг, опять возникло свечение, и появился мой оппонент-красавчик.

- Извини, приятель, что замешкался, - сказал он развязно, - не всегда просто вернуться из тех дебрей четвёртого измерения, где кипит и бьет ключом полнокровная жизнь, ни то, что это болото, где ты прозябаешь.

- Неужели наша земная жизнь кажется вам серой? – удивился я.

- Да как сказать? – уклончиво ответил красавчик. – Прошлый раз мы говорили об ориентации в пространстве. Так вот я считаю, что люди совсем не могут ориентироваться в нём, потому что не знают даже то, что находится рядом с ними. Я открою тебе глаза, и ты увидишь, что этот город заселён духами, богами, уродами, зверями, тонкими сущностями и всякими диковинными существами.

- Только что я слышал разговор двух таких сущностей с сатанинской радиостанции, от которого меня чуть не стошнило.

- Ты имеешь в виду двух бесёнков со “станции творческих натур» STN, которые засоряют эфир непристойностями? Так это самая популярная радиостанция среди жителей этого города.

- Но разве можно такое слушать, - удивился я.

- Эту радиостанцию слушают все, и уж тем более, молодые люди. Спрос рождает предложение. Не у всех жителей города такие изысканные вкусы, как у тебя. И не каждый человек так начитан, как ты. Будь к ним снисходителен.

- Но мне совсем не понятно, зачем идти на поводу их дурных вкусов, не лучше ли их воспитывать, поднимать их культурный уровень, прививать им хороший вкус.

- Вряд ли они хотят этого, - усомнился красавчик. – Сейчас всё в нашей стране зиждется на самоокупаемости. Тот, кто заказывает музыку, тот и танцует девушку. Если он не приемлет твою культуру, так ты хоть лопни, или лоб себе расшиби, ничего не добьешься. И как говорят в народе, горбатого могила исправит. Каждый человек привык вариться в своём собственном соку. И у каждого человека есть свой собственный дух, запах, вкус, взгляд на жизнь. Ты не исправишь этот мир, а только набьешь себе шишки и синяки. Люди стоят за свои убеждения горой. Такова жизнь, милостивый ты мой. В этом, наверное, и заключен секрет разнообразия во Вселенной. И если ты хочешь что-то в этом понять и немного разобраться, то я предлагаю тебе совершить со мной прогулку по ночному городу. И ты сразу же увидишь, что в этом мире не всё так просто, как кажется на первый взгляд.

- Как я могу увидеть?! – возмутился я. – Я же – слепой.

- Это уж моя забота. Хочу только сказать, что ваш город, и впрямь, является уникумом во вселенной. Здесь облюбовали места боги не только со всего земного шара, но и многие тонкие сущности из далёких звёзд и галактик. Тебе нужно только всмотреться в них, и ты увидишь…

- Вы опять за своё?! – воскликнул я, теряя терпение. – В конце концов, это невежливо напоминать мне каждую минуту о моей слепоте. Скажите мне, как я могу всмотреться в них, когда я ничего не вижу.

- Но меня же ты видишь. Уверяю тебя, всё зависит от воли человека. Я докажу тебе, что посредством воли можно научиться не только видеть такие вещи, которые даже зрячему не под силу разглядеть. Я передам тебе тайные знания, посредством которых ты узнаешь истину. Одевайся.

- Но я и так одет.

- Разве у тебя нет костюма поновее.

- Есть один, но я его одеваю в исключительных случаях. Например, когда в обществе слепых устраиваются ежегодные отчётно-выборные собрания.

- Чтобы слепые поглазели на твой новый костюм? – расхохотался красавчик.
Без лишних комментариев я переоделся в новый костюм, и мы вышли из дома. Когда я спускался с пятого этажа по лестнице, залитой электрическим светом, я спросил моего провожатого, почему он не появлялся передо мной раньше, когда я был ещё зрячим.

- Ну, ты и нахал! – воскликнул тот, придя в негодование. - Неужели тебе не известно, что тонкие сущности могут вселяться в любые живые существа. Так, например, чтобы проникнуть к тебе, в то время, когда ты ещё видел, я вселился в муху, которая сидела на стекле твоего окна и слушала, как ты читал Платона. Я хотел на тебя только поглядеть, но ты прервал своё чтение, подошёл к окну и придавил меня ногтем к стеклу, вернее, не меня, а то бедное существо, которое я одухотворил. У бедной мухи аж кишки из живота вылезли. И мне ничего не оставалось делать, как вновь всплыть в эфир бестелесным призраком. Вот какой ты жестокий.

- Извини, - произнёс я с виноватым видом.

Мы вышли на улицу. Над бульваром и набережной зависла полная луна и подобно огромному фонарю заливала всё вокруг своим фиолетовым светом. Мы направились к реке.

- Хочешь, я покажу тебе весь город с высоты птичьего полёта? – спросил меня красавчик.

- Но как ты это собираешься сделать? – удивился я.

- Ты забываешь о моих способностях, - напомнил он мне. – Я могу нас превратить в птиц.

- Но птицы по ночам не летают, - возразил я ему.

- Но тогда давай станем летучими мышами.

- Как же я тогда увижу город? – удивился я. – Ведь летучие мыши такие же слепые, как я.

- А мы станем зрячими летучими мышами, и будем видеть даже в темноте, - засмеялся красавчик.

И в следующее мгновение какая-то неодолимая сила понесла меня вверх в небо, как то белое пятно, которое я видел над местом аварии.

- Что происходит?! – воскликнул я со страхом пискливым голосом. – Почему мы поднимаемся вверх?

- Я же тебе сказал, что покажу город с высоты птичьего полёта, - пискнуло рядом со мной омерзительное существо, напоминающее летучую мышь, - а заодно и посмотрим, чем занимаются в городе достопочтенные горожане. Благо, что из-за жары в эту пору все окна в домах раскрыты настежь, а заодно и узнаем некоторые секреты этого города, чем он дышит и живёт.

Мы поднимались всё выше и выше. Под нами отливала лунным светом гладь реки, по берегам которой блестели кровлями крыш дома, башенки, купола церквей. Во многих окнах домов горел свет. Но в окна с потушенными огнями смотреть было гораздо интересней, потому что там происходили потрясающие сценки. Недалеко от драматического театра в гостинице актёров в одной постели лежало стразу три пары, попеременно предаваясь любви и меняя своих партнёров.

- Ну, как? – воскликнула отвратительная летучая мышь. – Разве такое увидишь в дневное время? Я часто устраиваюсь по вечерам на подоконниках и смотрю на их страстную любовь. Должен признаться, что у них в постели любовного пыла больше, чем на сцене. Вот если бы все зрители могли видеть этот спектакль!

Мы пролетели мимо одного ресторана с большими окнами, где шло гуляние.

- А здесь собралась прекрасная компания, - прошипела летучая мышь, - позднее мы можем присоединиться к этому веселью, если ты пожелаешь. Посмотри, сколько там симпатичных девушек. Ты сможешь выбрать любую. Для этого я смогу дать тебе моё обличие. Признайся, ведь такому, как я, не откажет ни одна девушка.

- Такой мерзкой летучей мыши? – удивился я.

- Ну, что ты такое говоришь, - воскликнула летучая мышь, - ты же знаешь мою истинную сущность. Посмотри, у них столы ломятся от яств. Они, явно, намерены гулять до утра. Многие из них уже пьяны, мы могли бы попользоваться не только их кошельками, но и красавицами. Может быть, ты прямо сейчас хочешь полакомиться их угощениями?

- Я не голоден, - холодно ответил я.

- Но пусть пока повеселятся без нас, - согласилась летучая мышь, - но не очень долго, а то вдруг у них возникнет драка, и они перебьют всю посуду, опрокинут столы, и угощение с пола уже будет не таким вкусным. А самых красивых девушек уведут, как лошадей из стойла, и разберут их по постелям.

Мы пролетели над огромным стадионом с потушенными огнями, где по стартовой дорожке в свете луны бежал всего один человек.

- Вот видишь, - сказала мне летучая мышь, - какие бывают упорные люди. Чтобы стать чемпионом мира, этот марафонец даже не спит ночью. Всё бегает. Если не умрёт от разрыва сердца, то обязательно поднимется на пьедестал почёта. Уважаю такие целеустремлённые личности.

Рядом со стадионом находился медицинский институт с общежитием студентов, которые по ночам предавались зубрёжке на латыни всевозможных болезней и чудодейственных лекарств. В этом же квартале находились университетская клиника и родильный дом. В одном из окон клиники была видна операционная, где на столе лежал разрезанный пациент, а над ним, склонившись, колдовали несколько врачей с марлевыми повязками на лицах и скальпелями в руках, обтянутых перчатками. Рядом, в соседней комнате лежал другой пациент, вероятно, уже зарезанный ими и накрытый с головой простынёй. В соседнем корпусе в родильном отделении орало сразу несколько новорождённых. Медсёстры ходили между рядами детских коек с бутылочками молока и кормили младенцев.

- Вот видишь, как здорово устроено! – воскликнула летучая мышь. – Всё - в одном месте, одних принимают в этот мир, а других выпроваживают на тот свет.
Мы пролетали над мрачным зданием с зарешеченными стенами.

- А это дом умалишённых, - сказала летучая мышь, - а ещё их называют убогими. Потому что живут они рядом с Богом и строят Святую Русь. Это единственно достойное место в нашей стране, где люди чувствуют себя свободно и обеспечено. Я уважаю их всех.

Мы летели мимо пятиглавой церкви, сверкающей сусальным золотом крестов и куполов в лунных лучах. Окна церкви были темны.

- А батюшка этой церкви заседает сейчас на тайном совете священнослужителей, - молвила летучая мышь, - если хочешь, то мы можем послушать их тайные и истинный мысли, узнать, что, вообще, они думают о религии.

Я ничего не ответил ему.

Мы летели над бывшем Иерусалимским кладбищем с землёй, привезённой ещё в XIX-м веке купцами из святых мест Палестины. Однако после октябрьского переворота коммунистические власти выбросили из этой земли кости православных горожан и переделали кладбище в Центральный парк культуры и отдыха. Сейчас здесь играл духовой оркестр, на танцплощадке кружились пары. Рядом с ними проносились поезда американской горки, крутилось колесо обозрения, веселилась и визжала публика, взлетая на качелях высоко в ночное небо, а влюблённые парочки предавались любви прямо в тенистых кустах, впитавших в себя прах прошлых поколений. Примыкая оградой к парку, стоял буддийский храм, из одной пагоды которого слышалось позвякивание колокольчика и монотонное чтение сутры бонзой. Пролетев три узкие искривлённые улочки с убогими домами, мы вылетели квартал китайского рынка, который в народе называли Шанхаем. Несмотря на поздний вечер, на нём шла бойкая торговля, прямо на тележках выпекались рисовые лепёшки, варились позы, готовилась лапша и похлёбки из свиной и говяжьей требухи. На вратах китайского рынка сидел золотой дракон и лениво, но с одобрением смотрел на ночную суету и не бойкую торговлю. Время от времени в небо взвивались шутихи и рассыпались фейерверком, как во время большого карнавала. Китайцы обожали праздники, тем более на чужбине в память о своих родных местах, оставленных в Поднебесной.

Рядом с Шанхаем размещался общий городской рынок, построенный ещё, по приданию горожан, древними египтянами, и где торговые места уже давно принадлежали азербайджанцам, тюркам, татарам и кавказским народностям. В ночное время эти труженики спали, и окна павильонов центрального рынка были погружены во тьму. Недалеко от рынка высилась старая заброшенная городская каланча, куда мы и приземлились отдохнуть от долгого полёта. Вероятно, отсюда пожарники обозревали самый знаменитый пожар 1872 года, когда сгорело три четверти всего города, выстроенного тогда из дерева.

- Ну, как? - спросил меня красавчик, принявший свой первоначальный вид. - Понравился тебе ночной полёт над городом? Посмотри, какой великолепный вид открывается с этой высоты.

Мы стояли на полусгнивших досках площадки обзора и смотрели в разные стороны света. Несмотря на поздний час в южной и восточной частях города кипела жизнь, в окнах горел свет, по улицам проносились дорогие машины, подвыпившие прохожие горланили песни, никто не хотел спать. Однако северные и восточные части уже погружались во тьму. Люди там ложились спать рано, ещё засветло тушили свет. Северо-восточнее башни высился шпиль минарета исламской мечети. В домах рядом с ним было уже темно. Мусульмане спали крепким сном. Северо-западнее каланчи возвышалось капитальное сооружение синагоги, там ещё горел свет, но люди уже готовились ко сну.

- Сколько же в нашем городе живёт всякого люда? – удивился я. – Сколько народов и сколько религий! И как они только уживаются все на одном месте?!

- Интересный вопрос, - сказал красавчик, - но если ты, в самом деле, хочешь это знать, я могу тебе устроить посещение тайной вечери. Как раз в эту ночь собираются священнослужители всех этих народов, чтобы обсудить правила совместного общежития и критерии истинной веры.

- Интересно было бы их послушать, - согласился я.

- Тогда в чём вопрос?! – воскликнул красавчик. – Полетели на их тайную встречу, а заодно и понаблюдаем ночную жизнь города.

Мы опять превратились в летучих мышей, снялись с каланчи и полетели на запад к морю бушующих огней. Пролетая над центральной улицей, мы увидели монгольское консульство и дом, где обитал знаменитый писатель-эзотерик, ночной клуб, где вход для девушек был бесплатным после того, как они выпивали кружку неразведённого спирта, после чего их можно было брать тёпленькими. Позади нас остались также японский информационный центр с истинным самураем, исповедовавшим втайне от всех учение о Великом светлом и тёмном пути Тайоммёо-до, центр по изучению иудаизма с самым умным в городе раввином, преподающим тоже втайне своим ученикам каббалу, и дом журналистов, где коллеги по перу также тайно устраивали ночные оргии и коллективный разврат. Наконец, мы вылетели на самую большую площадь города, рядом с которой был разбит сквер с огромным фонтаном. Это, так называемое лобное место, где власти проводили разные официальные мероприятия и празднества, окаймляли здания мэрии, Дома правительства, два православных храма, католический костёл и многоэтажная гостиница. Наш путь лежал к готической колокольне католического костёла. Влетев в звонницу, я со всего маха стукнулся головой о колокол, да так, что колокол зазвенел тревожным дребезжащим звуком.

- Тс-с! – воскликнул красавчик, приставив к губам палец. – Ты так переполошишь всех святых отцов.

По всей видимости, так оно и случилось. Мы услышали поднимающиеся шаги по лестнице, ведущей снизу на площадку звонницы.

- Чтобы нас не заметили, нам придётся стать тараканами, - воскликнул красавчик.

Не успел я ещё ему крикнуть, что тараканы вызывают во мне чувство брезгливости и омерзения, как ощутил, что лечу в бездну, хлопнувшись со всего маху своим телом о каменный пол звонницы. Вокруг себя я видел огромные стены, уходящие высоко ввысь к тёмному потолку, а рядом с собой обнаружил огромное чудовище в мой рост на шести лапа с длинными усами. Это чудовище пошевелило усами и сказало противным утробным голосом:

- Сейчас нас ни одна сволочь не обнаружит.

Только после этих слов я понял, что я и мой напарник превратились в тараканов.

- Боже праведный! - произнёс я, старясь говорить как можно тише. – Что же с нами случилось?

- Ничего страшного? – ответил тараканище. – Простая предосторожность. Но ты можешь не шептать, а говорить громко, всё равно нас никто не услышит.

На лестнице продолжали слышаться шаги, но на это раз они были намного громче и походили на удары в гигантский гонг. Я думал, что перепонки от этого грохота в моих ушах лопнут. В отблесках уличного света мы увидели, как из проёма в полу показалась огромная голова великанши в белом монашеском чепце, затем тоже белый огромный воротничок и чёрное платье неимоверных размеров. Огромные ноги в туфлях ступили на каменные плитки пола. Мы и мой напарник забились по углам, чтобы нас не раздавили эти гигантские ноги.

- Что там, Марта? – послышался снизу громовой мужской голос.

- Никого нет, святой отец, - ответила Марта не менее громовым голосом, - может быть, звякнуло порывом ветра.

- Подожди, я сейчас сам поднимусь, проверю, - сказал голос снизу.

На лестнице опять послышались шаги. Мы продолжали с напарником сидеть по углам, затаив дыхание. На площадке места было не много, и мы боялись быть растоптанными этими гигантами.

Когда святой отец поднялся на звонницу, мы увидели, как этот огромный гигант в длинной чёрной сутане, подошёл к гигантше и обнял её за талию.

- Что вы делаете, святой отец? – молвила испуганно Марта, уже менее раскатистым голосом. - Это же тяжкий грех в кирхе придаваться такому блуду, приходите ко мне ночью в келью, как обычно, и мы при помощи молитв всё сладим, укротим вашу гипер-возбудимость.

- Марточка, ты меня возбуждаешь на колокольне, - грянул сверху глас человеческий, - мне и раньше хотелось затащить тебя сюда и принародно поставить к перилам.

- Вы говорите такое непотребное, что уши у меня сворачиваются в трубочку.

- Глупенькая, да это я взял в рот твоё ушко, красавица ты моя. Не сопротивляйся, всю равно, я тебя так просто отсюда не выпущу.

- А если услышат внизу?

- Никто не услышит, они так заняты диспутом, что если даже ты начнёшь стонать во весь голос, никто на твои стоны не обратит внимания.

Гигант стал своими огромными ручищами, поднимать ворох материи, похожий на театральный занавес, и нашему взору в блеклых отблесках ночного света предстала такая сцена, какую я никогда раньше не видел, и вряд ли ещё увижу. Вдруг я услышал рядом с собой утробный голос моего напарника:

- Нам нужно отсюда сматываться – делать ноги. А то, если он её повалит на пол, то уж точно, они нас раздавят. К тому же, я думаю, что нам будет не очень приятно смотреть, как гиганты занимаются половой любовью, у меня даже секс слонов вызывает отвращение.

В темноте кто-то потащил меня к проёму в полу звонницы. Спускаясь по лестнице, мы долго слушали, как наверху продолжают свой разговор два гиганта, занимающиеся любовью.

- А это совсем неплохо придумано отцом Игнацио - собрать вместе первосвященников всех конфессий на философский диспут, - говорила МАРТА, - я слышала, что отец Игнацио, будучи молодым, окончил иезуитский колледж, получил степень учёного и стал выдающимся ритором.

- Ещё бы, - молвил ей в ответ СВЯТОЙ ОТЕЦ, - это он разработал и детализировал теорию трёх кругов святой веры, которая потом была принята на вооружение Святейшим Папой, как один из догматов нашей Святой Церкви. По теории этих трёх кругов получается, что вокруг нашего Господа имеется первый сиятельный круг, в орбите которого вращается наша святая католическая церковь. Второй круг – менее светлый. В него входят православные и другие христиане. И третий круг тёмный, чуть подсвеченный мерцающим светом. В него входят все другие религии, которые допускают наличие единого Творца, но которые в своем понимании ещё не доросли до знаний нашего уровня…

Чем ниже мы спускались вниз по отвесной стене колокольной башни, тем светлее становились круги вокруг нас. Внизу лестница входила прямо в небольшую комнату, заваленную церковным хламом, где через открытую дверь слышались голоса дискутирующих святых отцов. По стене мы с напарником переползли в открытый зал с высоким потолком и готическими стрельчатыми окнами и по потолку направились к огромной свисающей вниз хрустальной люстре. Внизу под нами рядами стояли кресла, а на амвоне рядом с органом стоял епископ Его Eccelenzio святой отец Игнаций и отбивался от нападок представителей других церквей. Его план триумфа Святой католической церкви оборачивался пока что поражением для него.

По задумке святого отца Игнацио гости были рассажены таким образом, что все нечистые, по его мнению, а именно два раввина, мула, лама, кришнаит, даос и бонза сидели в одной половине зала по левую руку от него, а христиане: православные, лютеране и сектанты находились в другой половине по правую руку.

- Интересно знать, - сказал мне мой сотоварищ-таракан, уцепившийся лапками за потолок, - смогут ли они в таком составе доискаться до Истины. Посмотрим, каково придётся тому, который считает, что его вера основана на убеждении, что именно его церковь держит в своих руках ключи от врат небесных.

Так как мы с сотоварищем находились вниз головой, то нам все святые отцы казались сосульками и сталактитами, приросшими к потолку.

- Я думаю, что Латинская Церковь до сих пор оплакивает свою ближайшую союзницу Святую Инквизицию, которая добродетельно посылала таких, как мы, на костёр, - сказала одна свисающая сосулька, по-видимому, принадлежащая к протестантскому лагерю. – Но времена изменились, и мы можем свободно говорить то, за что нас в своё время подвесили бы на дыбы, или пытали бы раскаленным железом.

- Да уж со Святой Инквизицией мы бы не допустили такого распространения ереси по всей земле, - отбивался от него святой отец Игнацио. – Это только подумать, сколько заблуждающихся по вашей вине будут гореть в аду. И эти ереси плодятся каждый год, как грибы после дождя, из-за так называемой вашей свободы совести. Вы считаете, что вы держите в руках истину? Не истину вы держите, а фиг на постном масле, а ещё кошельки своих прихожан.

В это время слово взял буддист в жёлтом одеянии с открытой грудью.

- Нам бы не хотелось весь вечер слушать препирательство христиан. Вы могли бы выяснять свои отношения, собравшись отдельно от нас. Может быть, вы соблаговолите выслушать и наше мнение об Истине.

- И какое же ваше мнение? - спросил его красный как рак отец Игнаций.

- Мне кажется, что есть только одна истина на Земле, и она неизменна. Она заключается в том, что нет никакой истины на земле.

- Как!? – воскликнул отец Игнацио и другие святые отцы. – Вы считаете, что все мы заблуждаемся, и только вы обладаете этой Истиной.

- Я тоже не обладаю ею, - спокойно ответил монах. – Но что касается ваших заблуждений, то они очевидны. Человеческая мысль уже много тысячелетий ходит по кругу. Так или иначе, все мы копируем одни и те же прописанные нами же когда-то истины, которые ничего общего не имеют с небесными истинами. Все мы глубоко заблуждаемся и судим о небе и о других космических тайнах, исходя из своих человеческих мерок.

- Что вы имеете в виду? – запальчиво воскликнул отец Игнацио.

- А то, что все наши заблуждения произошли от одного источника – семян Древнего Востока. Все наши символы и философские обоснования взяты из Индии, так или иначе, копированы и перенесены на нашу почву, на которой бурным цветом расцвели цветы нашей собственной философии. Но в основе-то всего этого лежит лишь одно: как трахнуть женщину и получить от неё ребёнка.

Это заявление вызвало среди присутствующих реакцию близкую к столбняку. Все сосульки и сталактиты на некоторое время превратились в соляные столбы.

- О чём вы говорите? Не забывайте, что вы произносите эти богохульные речи в моем храме. Постыдились бы! – вскричал бледный как смерть отец Игнацио.

- Как ни горестно это сознавать, - спокойно ответил ему буддийский монах, - но истина сейчас заключена именно в этом.

- Поясните свою мысль, - раздались с мест голоса нескольких сосулек.

- Я скажу вам, что всё эти семена происходят от трёх мистических букв: А У М.

- Вы, случайно, не из запрещённой секты Аум-сирикё Асахары? – спросил его отец Игнацио.

- Нет, - спокойно ответил ему буддийский монах и продолжил. – Я сейчас растолкую вам мою мысль. Эти три древние мистические буквы обозначают: ТВОРЕНИЕ, СОХРАНЕНИЕ и ПРЕОБРАЖЕНИЕ. Святые отцы католической церкви скопировали у браминов не только обрядность, но и все их символы веры, которые разбавили многими инновациями языческих культов, и выдали это за своё изобретение. Мы, конечно, понимаем, что на пустом месте не может ничего возникнуть, но выдавать свои убеждения как критерий истинности и правильности веры для всего человечества, это уже придел всякого нахальства.

- Это почему же? – искренне удивился отец Игнацио.

- Потому что и культ Троицы, и культ Девы Марии, матери маленького Иисуса, заимствованы из того же мистического слога АУМ, что означает: Творение – мужчину с его фаллосом, Сохранение – женщину с её ваги ной, и Преображение – рождение младенца. Как ни крути, а смысл данной формулы будет всегда одинаков. Можно, конечно, завуалировать его разными глубокими рассуждениями, одеть в роскошную мантию философии, напустить мистического тумана, но суть всего этого останется той же. Как бы мы с вами не старались придать этой формуле более отвлечённое значение, всё равно будет одно и тоже: мужчина зажимает женщину, чтобы впустить в неё своё семя, с тем, чтобы родился ребёнок, продолжатель его рода. Вот и вся простая арифметика. Один плюс один получается ещё одни, а иногда и два или три. Таков закон природы. А всё, что вокруг него, – домыслы.

- Но тогда, что такое Бог? – ошарашено воскликнул отец Игнацио.

- Этого нам не ведомо, - молвил монах и сел на своё место.

За время этой дискуссии мы доползли с сотоварищем до люстры и стали спускаться по цепи, удерживающую её на потолке.

- Вот, видишь, - сказал мне тараканище, - они даже не знают, что такое Бог, а создают свои религии и поклоняются неизвестно кому. Полетели отсюда. Я тебе покажу настоящие небеса и настоящую небесную жизнь. Но, прежде всего, ты должен оставить своего продолжателя на земле.

От ярких ламп люстры мне стало жарко, к тому же свет слепил глаза. Поэтому я не стал возражать. Единственно, что меня интересовало, это то, как мы выберемся из храма.

- Но мы же тараканы, - сказал я ему, - разве тараканы летают?

- Ты забываешь, кто я такой, и какими способностями обладаю, - воскликнул мой сотоварищ.

В следующую минуту мы уже превратились в ночных бабочек и кружили вокруг сияющей люстры. Пролетев через весь зал, где продолжали спорить святые отцы, мы вылетели в открытое готическое окно на улицу.

Вокруг нас ярко светили фонари и огни рекламы. Лёгкий ночной ветерок понёс нас на юг в сторону реки. Мы пролетели мимо Дома правительства и института иностранных языков, где всегда учились самые симпатичные девушки города. На крыше одного банка мы увидели двух грабителей, который с мешком денег пытались по веревке перебраться на крышу соседнего здания. На балконе пятого этажа одного дома мы увидели голого мужчину, притаившегося за перилами в страхе, что его вот-вот обнаружит неожиданно вернувшийся муж его любовницы. В окне другого дома мы узрели стоящем на подоконнике трёхлетнего голенького карапуза, который мочился прямо на голову своего брата, целующегося с девушкой у подъезда. А ещё через квартал перед нами предстал пьяница, карабкающийся по водосточной трубе в свою квартиру, откуда его выставила его разъярённая супруга. За этим домом высилась подобное океанскому лайнеру огромная сверкающая глыба здания гостиницы «Интурист», недалеко от которой находился мой дом.

- Давай снижаться, - крикнул мне порхающий рядом со мной мотылёк, - а то нас унесёт ветром в реку.

С большим трудом, преодолевая потоки воздуха, нам удалось снизиться над автомагистралью, проходящей вдоль набережной и бульвара. Когда мы уже были в нескольких метрах от шоссейной дороги, меня вдруг сбила стремительно несущаяся машина скорой помощи. Я кубарем покатился по дороге. Машина затормозила. Из неё сразу же выскочили водитель, врач и медсестра.

- Откуда он взялся?! – в ужасе воскликнул водитель. – Вы же сами видели, никого не было, и вдруг этот пешеход.

Но всю эту картину я как будто взирал со стороны. Врач с медсестрой наклонились над моим телом, прощупывая пульс и пытаясь меня привести в чувство. Потом они втроём погрузили меня на носилки и втиснули в машину, включив сирену, понеслись к клинике, которая находилась недалеко на этом же бульваре. На какой-то момент мне показалось, что я прозрел, и из окна скорой помощи увидел чугунную статую царя Александра III в казацком мундире, взирающего на восток, туда, куда уплывал я в полусознательном состоянии. Затем всё погрузилось во мрак.
Очнулся я от запаха нашатырного спирта. Кругом была темнота, и я вновь вспомнил, что я – слепой. Рядом со мной кто-то сидел.

- Где я, - спросил я слабым голосом.

- В университетской клинике, - ответил приятный женский голос.

- А как я сюда попал?

- Вас сбила скорая помощь. Но вы не волнуйтесь, у вас ничего не повреждено, небольшая гематома в области бедра и ушибы на руках и ногах. Сейчас мы уже знаем, кто вы. Но как вы отважились на прогулку в такое позднее время, да ещё вдоль проезжей части магистрали, не обладая при этом зрением. Вы, и в самом деле, отважный человек?

- Вы полагаете, - слабо улыбнулся я.

Молодая женщина задержала дыхание, но потом, как бы набравшись смелости, обратилась ко мне:

- А можно вам задать вам один вопрос?

- Пожалуйста, - ответил я.

- Кто был тот симпатичный молодой человек, который оказался рядом с вами в тот момент, когда вас сбила наша машина? Он ваш родственник?

- Почему вы так думаете? – спросил я.

- Уж очень много он говорил о вас хорошего.

Я пожал плечами и ответил:

- Так один мой хороший знакомый.

- А как его зовут?

Но не мог же я признаться ей, что им был я, иначе бы меня сразу же перевели из травматологии в психушку, поэтому и сказал ей:

- Его зовут Красавчик.

- А он женатый человек?

- А почему вы меня спрашиваете?

- Когда мы укладывали вас в карету скорой помощи, он назначил мне свидание?

- Когда и где? – удивился я.

- Завтра вечером на том же месте, где вас сбила машина. Так вы не ответили на мой вопрос.

- Он холост как божий перст.

Я не знаю, почему я сделал такое сравнение, ничего более умного мне не пришло в голову. Медсестра тут же извинилась и, сославшись на неотложные дела, простилась и поспешила уйти.

Вот дела, - подумал я, оставшись один.

Я постарался вспомнить местонахождение университетской клиники, той самой, которую я видел, будучи летучей мышью, пролетая над ней. Я вспомнил операционную, где лежал разрезанный пациент у окна, и ещё один пациент, накрытый с головой белой простынею, в соседней комнате. Я вспомнил, что клиника находится на бульваре не очень далеко от моего дома, если прямо идти по прямой линии по этой самой дороге, где меня сбила машина, и никуда не сворачивать, то можно довольно просто найти мой дом. В больнице мне оставаться не хотелось. Я также попытался вспомнить образ той медсестры, которая хлопотала возле меня, когда я, не отошедший ещё от превращения в чёрную бабочку, лежал возле скорой помощи. И вдруг я вспомнил, что у неё были светлые волосы, стройная фигура, большие голубые глаза и красивые руки. Вероятно, поэтому мой красавчик запал на неё, - подумал я, - и даже успел в этой суматохе назначить ей свидание. Интересно, - опять я подумал немного позже, - как он пойдёт к ней на свидание без меня?

Ощупав своё тело, я почувствовал боль в бедре. Колено правой ноги и локоть левой руки были перевязаны. На лбу к ссадине был приклеен пластырь. Ощупью я нашарил свою одежду, уложенную на спинке стула, оделся. Тут же возле кровати стояли ботинки и тросточка. Приведя себя в надлежащий вид, я встал с кровати и при помощи трости попытался определить свое местоположение в помещении. И тут я вспомнил о совете красавчика, стоило мне четыре раза стукнуть тростью о пол, и он мог появиться и помочь мне выбраться из больницы.

Я так и сделал, и тут же увидел перед собой красавчика во всём его великолепии, который с упрёком сказал мне:

- Ну, и странную фамилию ты мне придумал. Значит, по-твоему, я как лошадь называюсь Красавчиком?

- А как мне нужно было тебя назвать?

- У меня нет названия, потому что я твой дух. Дух вечный и свободный, который ни к чему не привязывается, а поэтому не имеет никакого имени. Просто я временно живу в твоем теле. Да, временно я к тебе привязан, но настанет пора, и я покину твою бренную оболочку. Кем я буду потом – это покажет время. Но я бы не хотел, чтобы мне давали имена. Имя преходяще, я же вечен.

- Но как я должен был назвать тебя медсестре?

- Назвал бы своим именем.

- И попал бы прямой дорогой в дом умалишённых. Она знала уже моё имя. Зачем ты назначил ей свидание?

- Я не назначал ей никакого свидания, - нахально заявил красавчик, - это ты сам в бреду попросил с ней встречи на следующий вечер на том же месте, где тебя сбила машина. Я это слышал своими собственными ушами.

Я задохнулся от такой наглости, и какое-то время не мог вымолвить ни слова. Но затем я взял себя в руки и довольно спокойным тоном заметил ему:

- А вот она утверждала, что это ты добивался с ней встречи, и описала тебя как симпатичного молодого человека.

Красавчик не стал со мной спорить, а лишь заметил:

- Она просто ошиблась. Но если ты хочешь, мы можем отправиться к ней на свидание вдвоём.

- В данный момент я хотел бы выбраться из этой больницы, - раздражённо сказал ему я.

Пока мы с ним разговаривали, ко мне опять вернулось моё внутреннее зрение. Я уже чётко видел очертание стен палаты приёмного покоя, хотя свет в комнате был потушен. С улицы в окно проникал свет уличных фонарей. Кроме моей кровати в комнате стояла ещё одна застеленная кровать, а также две тумбочки и два стула. Я подошел к двери, но дверь оказалась запертой снаружи.

- Как же мы отсюда выберемся, - спросил я у красавчика.

- Ты, наверное, опять забыл, что я обладаю экстраординарными способностями, – молвил он. - Ты же видишь, что форточка открыта. Этого нам вполне достаточно, чтобы выбраться отсюда. Кем ты хочешь стать на этот раз?

- Как будто раньше ты меня спрашивал, кем я хочу стать, превращая меня в таракана, - буркнул я недовольным голосом.

- Раньше всё происходило сообразно ситуации, - ответил он. – Но если ты не возражаешь, то мы отправимся из больницы в образе сов.

Не успел я ещё ему ответить, как какой-то неведомой силой меня понесло прямо в форточку, и я оказался на улице. Взмыв в небо, я опять оказался рядом с моим напарником, летящим в образе совы. Мы пролетели над корпусами медицинского института, где студенты упражнялись в искусстве хирургии на трупах. Затем мы летели над стадионом, по дорожкам которого всё ещё продолжал свой бег будущий чемпион. Наш полёт проходил также над театром, в котором артисты бурно отмечали премьеру спектакля, и чья вечеринка превращалась в настоящую порнуху. И, наконец, мы приближались к ресторану, где всё ещё продолжалась пьянка.

- Куда мы летим? – воскликнул я встревожено.

- В ресторан, - ответила мне пучеглазая птица.

- Но я хочу домой, - сказал я ему.

- А я хочу подкрепиться. Залетим только на минутку. Не пожалеешь.
Мне ничего не оставалось делать, как подчиниться его настырному требованию. Мы спустились к входу в ресторан. Как только наши ноги коснулись земли, мы вновь приняли человеческий облик. Красавчик остался таким же неотразимым красавчиком, а я – самим собой. Швейцар услужливо открыл двери перед ним и, как мне показалось, с недоверием и несколько презрительно покосился на меня.

В ресторане дым стоял коромыслом. Посетители курили сигареты, на небольшой сцене играл джазовый оркестр. Несколько пар танцевало в середине зала. Метрдотель проводил нас к маленькому столику на двоих, стоящему у стены, и тут же подбежал официант и каждому из нас протянул меню. Красавчик, раскрыв меню, попросил меня:

- Закажи всё, что твоей душе угодно.

- На какие шиши? У меня даже кошелька с собой нет, - заметил я ему.

- Об этом не думай. Я оплачу всё. Организуем сегодня праздник для души.
- У тебя есть деньги? – удивился я.

- Деньги – понятие преходящее, - ответил он и, захлопнув меню, заказал официанту самые дорогие кушанья и вина, имевшиеся в ресторане.

Официант ушёл. Красавчик окинул взглядом победителя зал и спросил меня:

- Скажи, какая из этих девушек тебе нравится более всего?

Я посмотрел в зал и заметил:

- Так все девушки заняты. Они с парнями.

- Это тебя не должно волновать.

- Как это? - удивился я.

- Я всё улажу. Ты только скажи мне, кто тебе понравился.

Я ещё раз окинул взором зал. Моё внимание привлекла девушка писаной красоты, сидящая за столом с подругой и тремя парнями.

- Ну, если хочешь знать, то больше всего мне нравится вон та, и я показал кивком головы на девушку.

- Губа не дура, - засмеявшись, воскликнул Красавчик. – На твоём месте я бы выбрал именно её, так что наши вкусы с тобой совпадают. – И это ничего, что она сидит рядом с самым опасным в городе мафиози, который нежно ухаживает за ней и желает на ней жениться. Кстати, этот мафиози перетрахал в городе всех девушек, а её не тронул. Потому что она девственница. И он решил с ней начать половую жизнь после свадьбы. Похвальное решение, которое в наше время встречается редко, тем более у таких мафиози.

Я ещё раз боязливо посмотрел в их сторону. И мне показался парень, сидящей рядом с ней с вульгарной наружностью, настоящим злодеем.

- Удивительно, - заметил я, - неужели такая видная девушка может полюбить такого парня?

- Она его и не любит, - ответил красавчик. – Просто она его боится, и ничего не может сделать в этой ситуации. При таком обожателе ей сложно найти защитника. Уж такая у неё судьба.

Мне стало жаль эту девушку.

К нам подошёл официант с подносом, полным закусок и бутылок вина и стал ими заставлять наш столик. Затем налил вино в наши бокалы и пожелал приятно провести время. Когда он отошёл от нас, красавчик жадно набросился на выставленные на столе деликатесы. Я же стал потягивать из бокала вино с утончённым ароматом и вкусом.

- Ты хотел бы её трахнуть? – вдруг спросил меня красавчик.

- Что ты такое говоришь?! – ужаснулся я, с опаской посмотрев в сторону их стола.

- Я думаю, что в отместку своему жениху она переспала бы сейчас с любым, настолько она его ненавидит.

- Откуда ты это знаешь? – удивился я.

- Я знаю всё, - заявил он безапелляционно и продолжил. – Стоит мне на неё дыхнуть, и она пойдёт с тобой на край света.

- Не верю, - твёрдо заявил я.

- Хочешь убедиться в правдивости моих слов?

Я ничего ему не ответил, а только пожал плечами.

- Тогда вот что сделаем, - сказал он, - через некоторое время ты пойдёшь в туалет, закроешься в одной из кабинок и подождёшь. Откроешь дверцу, когда тебе постучат четыре раза.

- И что произойдёт?

- К тебе придёт она и подарит тебе свою девственность.

- Рассказывай сказки.

Красавчик улыбнулся и заметил:

- Мне нравится, что ты перешёл со мной на «ты». Это говорит о том, что мы с тобой подружились, и будем отныне жить душа в душу. Так что, всё сладим. А если ты не веришь моим словам, то можем на что-нибудь поспорить.

- Я не имею такой привычки с кем-то спорить, - сухо заметил я.

- Но ты хочешь проверить истинность моих слов?

Не знаю, что произошло со мной в эту минуту. Может быть, я слишком много выпил вина, но я вдруг согласился.

- Ты сделаешь всё, как мы договорились? – спросил он меня, как бы пытаясь убедиться в моей решимости.

- Постараюсь, - смело заявил я.

- Ты уж постарайся, не подведи меня. И если девушка придёт к тебе, несмотря на свой животный страх, то дай ей то, что она хочет. Будь джентльменом. Иначе ты поступишь как самая последняя скотина. И она тебя возненавидит на всё жизнь.

Кивнув ему, я опустил голову.

И тут произошло невероятное чудо. Красавчик поднял руки и ударил в ладоши. В то же самое мгновение в зале установилась гробовая тишина. Я поднял голову и увидел, что всё замерло на своих местах. Люди, сидящие за столами и непринуждённо болтающие, официанты с подносами, спешащие выполнить заказы клиентов, танцующие и обнимающиеся пары, и даже дым, поднимающийся от сигарет – всё застыло, как будто кто-то невидимый сделал со всей этой сцены мгновенны снимок. Время остановилось.

Я, ошарашенный, перевёл взгляд на красавчика. Тот подмигнул мне, встал и направился к столу, где сидела девушка. Бесцеремонно выпотрошив карманы троих бандитов, он забрал все их деньги из кошельков и, дыхнув на девушку, вернулся на своё место. Как только он сел, всё вокруг вновь пришло в движение.

- Что ты сделал? – ужаснулся я. – Ты же забрал деньги у бандитов.

- Экспроприация экспроприаторов, - улыбнувшись, молвил красавчик, бросая на столик ассигнации, - этого хватит, чтобы с лихвой оплатить наш ужин. Я думаю, что это справедливо. Через несколько часов их карманы опять наполнятся деньгами. Так что деньги для них особой ценности не имеют, также как чужие и свои жизни. Всё равно через два дня их всех перестреляет другая соперничающая банда.

- Откуда ты это знаешь? – удивился я.

- Я всё знаю, - ответил он.

- А девушка? – со страхом спросил я, посмотрев в её сторону.

- А что девушка? – молвил красавчик. – Девушка будет жить, и радоваться жизни. Тем более что она, наконец-то, станет свободной.

В это время девушка повернулась и посмотрела в мою сторону долгим пристальным взглядом. Я смутился и потупил взор.

- Вот видишь, - сказал Красавчик, - она уже и глаз на тебя положила. Тебе пора идти в туалет.

Меня охватила робость.

- Может быть, не стоит этого делать? – выдавил я из себя.

- Как это не стоит?! – возмутился Красавчик. – Машина уже запущена. Хочешь ты этого или нет, она сама подойдёт к тебе и отдастся на глазах у всех. Ты же не хочешь, чтобы здесь возник скандал, да ещё со стрельбой.

Я опустил голову.

- А ну, марш в туалет, живо, - приказал он мне.

Я нехотя поплёлся в мужской туалет. Там никого не было. Как только я закрылся в кабинке, то тут же услышал стук каблучков по кафелю. Кто-то подошёл к дверце моей кабинки и постучал четыре раза. Я распахнул дверцу и увидел её. Она тут же заскочила в кабинку и захлопнула за собой дверцу.

- Времени мало, - сказала она своим ангельским голосом, - но не спеши и постарайся сделать всё не очень больно. Ты у меня первый.

Я обнял её и поцеловал в губы. Она ослабила узел моего галстука, расстегнула пуговицы на рубашке и просунула свою узкую ладонь мне на грудь. По всему моему телу разлилось тепло. Затем она стала расстегивать ширинку моих брюк. Я неистово заключил её в объятия и почти в беспамятстве проделал с ней всё, что всегда проделывал с женщинами, но на этот раз я испытывал то редкое блаженство, которое человек испытывает, вероятно, только в раю. К моему изумлению, ей тоже было приятно соитие со мной, потому что она, через некоторое время застонала. Когда мы кончили насыщаться друг другом, я увидел на своих брюках кровь. Кровь была и на подоле её платья. Вначале я испугался от мысли, что в тесной кабинке мог нечаянно поранить её, но потом вспомнил, что так бывает, когда девушка теряет свою невинность. В туалете всё ещё никого не было. Я вышел из кабинки, увлекая её к рукомойнику, открыл кран и смоченным платком стал оттирать на подоле её платья пятнышко крови.

- Оставь это, - сказала она, - я сама приведу себя в порядок. Лучше с себя сотри кровь.

Я не успел ей ответить, как распахнулась дверь, и в туалет ворвался её жених. Искры посыпались их моих глаз, и я опять погрузился во мрак.

Когда я очнулся, кругом была темнота. Вверху над собой я услышал голоса. Говорила девушка, та самая, с которой у меня только что была близость. Во всяком случае, голос принадлежал ей.

- Ну, что ты наделал? Ты только что убил человека. Эти твои звериные выходки меня уже доконали.

По-видимому, ей отвечал её разъярённый жених.

- Но почему он щупал твои колени? Кто он? И как ты здесь очутилась, в мужском туалете? И откуда эта кровь?

- Ты разве не видишь, человеку стала плохо. Я нашла его возле туалета в обмороке. Вначале я подумала, что он пьяный, но он слабо стонал. Я привела его немного в чувства, и решила смочить ему голову и обработать рану. Видишь, у него пластырь на лбу.

- Ты что? Дура? Не могла позвать официанта? - орал на неё жених. – Я же тебе запретил прикасаться к какому-либо мужчине!

- В таких случаях и минута промедления бывает подобна смерти, - оправдывалась девушка.

- А где ты взяла пластырь?

- Нашла в его кармане, - соврала девушка.

- Как? Ты лазила по его карманам?

- У таких людей всегда лежит в кармане лекарство или записка, разъясняющая, что нужно делать в таких случаях.

- А что он делал у твоих ног?

- Он пытался платком стереть с подола свою кровь, но я ему сказала, что сама её ототру, и чтобы он лучше позаботился о себе.

- Это я слышал, - заявил парень, - тебя долго не было, я забеспокоился и решил проверить, что с тобой случилось. Когда я стоял возле женского туалета, то и услышал твой голос и очень удивился, что ты с кем-то разговариваешь в мужском туалете.

- Я тебя понимаю, - спокойно ответила девушка. – Но ты разве не видишь, что я должна была оказать ему первую медицинскую помощь. И вот чем это закончилось. Человек лежит без движения и не подаёт признаков жизни. И всё это по твоей вине.

Жених ничего не ответил. Я слышал только его тяжёлое сопение.

- А вдруг ты его убил, что тогда?

- Убил, так убил, - зло заявил бандит. – Значит, ему туда и дорога?

- Куда дорога? – не поняла девушка.

- На тот свет. Дура.

- Какой ты кровожадный. А ещё хочешь быть моим мужем.

- И буду, - нагло заявил жених. – И ты ничего не сможешь сделать, чтобы не стать моей женой.

Я пошевелил головой и ощутил резкую боль в затылке.

- Видишь, жив твой пациент, - зло заметил парень. – Очухается.

- Ему надо бы оказать какую-то помощь.

- Ты уже оказала ему помощь. Если ещё раз прикоснёшься к нему, то я его прикончу. Пошли. Это уже не твоя забота.

Шаги затихли, и я остался один. Поднявшись с кафельного пола, я ощупью нашёл раковину и открыл холодную воду. На лице я ощутил липкую жидкость и понял, что это кровь. Смочив руки, я стал омывать лицо. В это время я услышал, как хлопнула дверь туалета, и на кафеле гулко отпечатались торопливые шаги, направляющиеся ко мне. Тут же я услышал за спиной голос красавчика:

- Извини, старина, - суетливо заговорил он. – Признаю, это моя вина, не углядел. И в нашем деле случаются промахи. Пока ты занимался с этой девчонкой, я присмотрел ещё одну в зале и пригласил её на танец, да заболтался с ней. Увлёкся, сам понимаешь, а когда увидел того женишка с невестой, сразу же смекнул, дело не ладное, что я дал осечку. Вот так всегда бывает: погонишься за двумя зайцами и не одного не поймаешь. А можешь нарваться и на скандал. Он что же, тебя побил?

- А ты разве не видишь? - с раздражением заметил я.

- Ты должен радоваться, что этот бандит, вообще, тебя не прикончил, - пытался ободрить меня Красавчик.

- А он как раз и собирался это сделать, да девушка ему помешала.

- Вот видишь, - уцепился он за мои слова, - по-видимому, девушка и впрямь в тебя втюрилась.

Пока я с ним разговаривал, ко мне опять начало возвращаться внутренне зрение. И я впервые за двадцать лет увидел своё лицо в зеркале. Как-то до этого я ни разу не удосужился посмотреть на свое отражение. За эти двадцать лет моей слепоты я заметно постарел. На меня смотрело совсем чужое лицо. Лысый череп окаймляли по краям жиденькие волосики. Левый глаз заплыл, а из опухшего разбитого носа сочилась полоска крови. На щеках выступила щетина. Моё лицо мне самому внушало отвращение.

- Да уж кого здесь любить, - вздохнул я, прижимая к переносице смоченный в холодной воде платок. – Такую рожу только и показывать на аттракционе ужасов.

- Ну, не скажи, - возразил красавчик. – Ты – мужчина, хоть куда. К тому же, такой начитанный и образованный. Чаще всего женщина любит мужчину не за красоту, а за ум.

- Что-то я не заметил, чтобы у неё было время оценить мой ум. И как ты всё это провернул, ума не приложу, что ей приглянулась такая противная харя.

- Э-э! – воскликнул красавчик. – Да я вижу, ты совсем не знаешь женщин, хотя и считаешь себя хорошим психологом. Хочешь, открою тебе секрет, почему она с тобой удалилась в кабинет?

- Ну, сделай милость.

- Когда она положила на тебя глаз, то решила проверить, пойдёшь ты с ней на сближение или нет. Потому что все другие парни боятся её жениха как огня. А она уже давно решила наставить ему рога. Этому своему ненавистному женишку. А ты проявил смелость. Я бы даже сказал, бесстрашие и завоевал её уважение. И она вознаградила тебя за твою храбрость. Пойми, что не каждая женщина любит, чтобы ею распоряжались как своей вещью. Более того, ты заронил в её душу искру, из которой может разгореться пламенная любовь. Тем более что ты для неё останешься на всю жизнь её первым мужчиной. А первого мужчину женщина помнит до самой смерти, а иногда даже сохраняет ему верность.

- Не верю я тебе, - покачал я головой.

- А зря. Ну да ладно, когда-нибудь ты это поймёшь. А сейчас нам нужно отсюда сматываться – делать ноги. Я думаю, что возвращаться нам в зал нецелесообразно. Не будем усугублять ситуацию. За ужин я деньги оставил на столе, так что швейцар нас выпустит. Твою трость я захватил с собой. Пройдём к выходу боковым залом, чтобы не привлекать к себе внимания. Я тебя провожу до дома.

Я застегнул пуговку воротника, забрызганного кровью, поправил галстук, привёл, как мог, свой новый костюм в порядок, взял тросточку, и мы направились боковым залом к выходу. Красавчик отдал все оставшиеся бандитские деньги швейцару на чай. Мы вышли на улицу.

Стояла глубокая ночь. Высоко в небе, затмевая своим светом звёзды, сияла яркая полная луна. Но, несмотря на поздний час, в небольшом скверике, примыкающим к ресторану, под фонарями целовались влюблённые, на скамейках бездомные устраивались на ночлег, редкие прохожие спешили домой. А по улицам проносились последние машины с включёнными фарами, чтобы застыть в своих гаражах до появления первых лучей утреннего солнца.

- Только без превращений, - были мои первые слова, когда мы с красавчиком оказались на улице. – Хватит с меня ночных полётов через весь город. У меня уже от них голова кружится. А то я начну блевать прямо на головы прохожих. К тому же я чертовски устал и хочу спать.

- Не возражаю, - ответил красавчик, - мы можем пройтись пешком по набережной.
Мы прошли скверик, в центре которого стоял огромный памятник вождя мирового пролетариата с выброшенной рукой на запад, и, повернув к реке, вышли на набережную, где стояла статуя царя Александра III в казачьем мундире. Великий царь по-прежнему грозно взирал на восток.

- И всё же мне не понятно, - сказал я после некоторого молчания, - почему эта девушка вдруг отдалась так просто первому встречному - поперечному. Здесь, наверняка, не обошлось без колдовства.

Мой напарник рассмеялся.

- Да, было такое дело, - признался он. – Не случайно же я дыхнул ей в затылок. Но ты не расстраивайся. Не ты первый, не ты последний. Еще в средние века католические священники очаровывали молоденьких девушек своим дыханием, после чего те беременели, как от святого духа. Могу рассказать тебе несколько случаев. Так, например, один кюре из Пейфана посредством колдовства обесчестил одну уважаемую и добродетельную матрону Дам де Лье, за что бы приговорён парламентом Гренобля к сожжению живьём. Другой священник по имени Гауфрид в 1611 году был сожжен парламентом Прованса за совращение в исповедальне кающейся Магдалины мадмуазель де ля Палю, как говорилось в документах, «путём дыхания на неё и погружением в транс». А в 1731 году иезуитский священник отец Жирар при помощи колдовства склонил к сожительству прихожанку девицу Катрин Кадье из Тулона. Мадмуазель Кадье была молоденькой девушкой и отличалась особой красотой, набожностью и своим добродетельным поведением. В своих мыслях она с детства тянулась к церкви, что её и погубило. Кончилось всё тем, что отец Жирар её обесчестил, но вначале довёл до такого состояния, что у неё случались экстатические видения религиозного характера, на руках и ногах образовались стигматы и знаки крови «Страстей», а сама она заходилась в истерических конвульсиях. Священника приговорили к сожжению, но Общество Христа выкупило преступника, заплатив свидетелям на суде более миллиона франков. Но тебе-то боятся нечего. Если за эти два дня тебя не убьет жених, то его самого укокошат в перестрелке.

- Спасибо, что успокоил, - сухо пробормотал я.

В это время мы подходили к моему дому.

- Ну что же, - воскликнул Красавчик. – Не смею быть навязчивым. А за сим, приношу свои извинения, если что не так. И спешу откланяться, пожелав моему лучшему другу спокойной ночи.

Красавчик сделал несколько поклонов, шаркая ножкой, и исчез. Но перед тем как исчезнуть, он мне всё же напомнил:

- Не забудь, что вечером ты назначил свидание медсестре.

В то же самое время всё погрузилось в темноту, как будто кто-то там наверху отключил общий рубильник. Усталый и побитый ощупью я добрался до своей квартиры на пятом этаже, открыл двери ключом, прошёл в свою комнату, повалился на кровать и уснул сном убитого. Вот так я провёл эту ночь. Ты, конечно, можешь мне не верить, но посмотри на мой заплывший глаз и на пластырь на лбу. Не мог же я сам себя так разукрасит, ради этого рассказа"?


***

Так говорил мне мой слепой хозяин. Я ему ничего не ответил, даже не тявкнул. Тогда он мне показал на свой припухший глаз и пластырь. Я повернулся и пошёл в свой угол.



После всех своих ночных приключений мой слепой хозяин спал ещё полдня. Он заснул сразу же, как рассказал мне свою историю. Видно, его возбуждение после рассказа прошло, а рассказ утомил. Я же провёл эти полдня в комнате его сына и записал на компьютере всё, что он мне поведал.

Когда он проснулся уже окончательно, за окном шумел город всей своей полнокровной жизнью. Птицы щебетали на деревьях в парке. По набережной магистрали проносились машины, шурша шинами по асфальту. Доносилась стрекотание газонокосилки, подстригающей траву. Недалеко от дома во дворе детского садика детишки резвились и орали всевозможными голосами. Одним словам, бодрствующий город как всегда не мог обходиться без своего вечного шума, гама и толкотни.

Он сидел некоторое время на кровати и вдруг понял, что всю ночь проспал, не снимая костюма. Ощупывая руками своё тело и лицо, он морщился от боли. Как видно, у него болело бедро, а также локоть и колено. Его нос был заложен, и он несколько раз пытался его прочистить. Его левый глаз заплыл. Настроение, видно, было у него плохое. Со мной он не разговаривал. Нащупав на ночном столике часы, поднял стекло циферблата и определил положение стрелок, и, вероятно, очень удивился, так как заторопился, встав с кровати, и прошёл в туалет. Вся та история показалась мне невероятной. Если бы не явные признаки избиения на его лице, то я бы принял его за лгуна. Но что мне показалось странным, так это то, что я не слышал его ухода из квартиры и появления. Как будто я сам спал мертвецким сном. Он утверждал, что все его вчерашнее приключение ему не приснилось, и что всё, пережитое им ночью, являлось не чем иным, как самой реальностью. Но как можно было поверить, что только за одну ночь он овладел самой красивой девушкой города, при этом побывав в образе летучей мыши, таракана, мотылька и совы на тайном диспуте святых отцов, в больнице, в ресторане и, Бог весть ещё где. При этом его успела сбить машина, и нокаутировал мафиози. Нет. Такие приключения можно пережить только во сне. Но от чего же у него раны?

В ванной он, осторожно протирая лицо мокрым полотенцем, вероятно, думал о том, как можно проверить то, что с ним произошло накануне. Поэтому, умывшись, он переоделся в свою будничную одежду и вышел из дома, не сказав мне ни слова.