Волшебная косынка

ЧАСТЬ 44

Все разъехались, мы с Марьяшей мирно легли спать. Не было ни откровений, ни перепалок, ни рассуждений. Марьяша отвернулась к стене и затихла. Это помогло мне быстро и безмятежно уснуть.

Утро началось не с пенья птиц в лесу, а с громких разговоров первых клиентов бабы Вали. Я решила, что меня это не касается и осталась нежиться в постели, не открывая глаз. Но, когда я их открыла,  Марьяшина постель оказалась пустой. Когда она её покинула, я не заметила.

Василий приехал раньше обычного. Привёз Татьянку и привез письмо. Татьянке баба Валя обрадовалась и тут же посадила их с Василием завтракать, отпустив клиентов, а вот с письмом оказалось сложнее – его некому было передать. Василий, Танька и я несколько раз обошли округу, старательно искали и звали Марьяшу, пока не убедились окончательно, что её нигде нет, как нет.

Баба Валя резюмировала достаточно односложно:

- Значит, выздоровела уже. Прошла депрессия.

Вещей Марьяши в комнате тоже не было, не было и писем от Василия, что показалось мне особенно обидным и необъяснимым, потому что, если после  разговора с этим прожженным революционером  и похитителем женских сердец Сербиновым, он её влюбил в себя, соблазнил на побег и занятие революционной деятельностью, то зачем ей забирать с собой письма от другого мужчины?

- Вот зачем я тебя поселил с ней?! – возмущенно спросил меня несчастный отец, когда мы с Василием сообщили ему об исчезновении его дочери. - Так надеялся же на тебя, как на серьезного человека, а ты что?! Как Марьяша могла незаметно для тебя выйти из комнаты, тем более перед тем собрав чемодан?!

- Как-то так я крепко уснула, ничем другим, по-моему, это объяснить невозможно. Дрыхла без задних ног, да и всё!

- Ну, чего ругаться? – вмешался  Василий. - Марьяну искать надо! Нельзя тратить попусту время.

- Пока Екатерина Николаевна пусть пребывает в неведении. В полицию тоже погодим сообщать. Первым делом надо навестить Сербинова, посмотрим, что он скажет.

Мы поехали в «Заезжий двор». Алексей Ильич встретил нас в той же позе и в том же виде, как и вчера, с той только разницей, что лицо его было необычайно серьезным, и туфли его, не снимая которых он возлежал на застеленной верблюжьим одеялом кровати, были доведены до безукоризненного  блеска. Даже их подошвы, тщательно вымытые, казалось, светились чистотой.

Порыва подняться с постели Алексей Ильич на этот раз даже не предпринимал, а, может, не успел. Лыжин тоже едва успел рот открыть, как с шумом распахнулась дверь, и в комнату влетел мой Миша, которого о нашем приезде в гостиницу предупредил вчерашний половой. Миша и сам, видимо, не ожидал, что его появление в комнате Сербинова, будет настолько шумной, поэтому он, тихо  проговорив:

- Простите! – прикрыл за собой дверь.

Тимофей Савельевич, казалось, разозлился еще больше и спросил у постояльца комнаты:

- Где моя дочь?

- Откуда же мне знать? – ответил вопросом на вопрос Алексей Ильич.

- Ты последний говорил с Марьяной вчера вечером, потом она легла спать и исчезла.

- Это абсолютно ничего не значит. И попрошу мне не тыкать!

- Погоди, голубчик! Я тебе не то, что тыкать… Я еще до тебя доберусь!

И вышел. Мы все потянулись за ним.

- Вы ведь спите в одной комнате. Как ты могла не увидеть её уход? – спросил Миша.

- Спала крепко, наверное.  Сама себя ругаю, - ответила я.

- Что теперь? – спросил Василий.

- Надо подумать, кто её мог вывезти из Плаксейки? – с неизбывной тревогой в голосе проговорил Лыжин. - Не ты, случайно? – спросил он у Василия.

- Что  вы – что вы? Разве я б такое мог? Да и причины у меня нет, - ответил тот.

-Вы, вроде как дружите с Марьяной, говорят? Письма ты ей пишешь.

- Я, действительно, отношусь к Марьяше по-дружески. Письма ей пишу, чтобы поднять настроение. Хотел, чтобы выздоровела поскорее.

- Вот она и выздоровела, -  констатировал  Лыжин. - Куда делась только?

- Надо искать, - решил Миша.

- Ну, а ты, что думаешь? – спросил у меня Лыжин. – Спокойная такая, не чувствуешь себя виноватой?

- Говорю же, что чувствую, - ответила я. – Не знаю только, где искать. И что толку вам от того, что я буду рвать на себе волосы и повторять, что виновата?

- Да как-то не так обидно, если кто-то виноват, а не я сам, который отправил родную дочь без присмотра к деревенской бабке в глухой лес.  Как я мог на такую глупость решиться?! А всё ты! Баба Валя да баба Валя хваленная! И я, дурак, согласился! А всё, может быть, с самого начала так было задумано!

- Да, кем там оно было задумано? Вы вспомните, Марьяша ведь даже с постели не могла подняться, ложку ко рту не подносила! А там, у бабы Вали быстро пошла на поправку! Кто ж виноват, что Сербинов тоже заболел? Я уверена, что без его участия не обошлось, красавчик холеный! Но, как узнать, куда он мог Марьяшу спрятать? И зачем? Мало ему Евдокии? Ой, слушайте, Евдокия! Самый верный ему человек в этих местах!

- И что, Евдокия будет помогать украсть другую женщину?

- Она сделает для него всё! Можете не сомневаться.

- Поехали! – решительно распорядился Лыжин. – Ты с нами? – спросил он у Миши.

- Да, - ответил Миша. И мы поехали на винпункт.

Но на винпункте Евдокии не оказалось. Все были в недоумении, потому что Евдокия была очень ответственным работником, будучи даже больной, простуженной, она никогда не пропускала работу.

- Кто знает, где она живет и может показать?

- Та Анна ж знае, - ответил нам оказавшийся поблизости рабочий по имени  Богдан, а по кличке Хохол. – Зараз покличу.

-  Давай! – благословил Хохла Лыжин.