Волшебная страна

Волшебная страна

Иногда мне кажется, что мои дети что-то скрывают. Вот и сегодня, когда я проходила мимо комнаты дочери, я увидела их, сидящих на диване. Заметила склоненные друг к другу светловолосые головы. Лика шептала что-то на ухо своему брату, и вдруг, заметив меня, улыбнулась, обнажив ровные белые зубки.  
- Да, мамуля  
Но могу поклясться, что за секунду до улыбки я видела злость в ее глазах. И еще какое-то чувство… Жалость? Но с чего бы моей дочери жалеть меня?  
Конечно, я списала все на усталость, на нервы. И Лике двенадцать лет, уже подросток. Они становятся колючими в этом возрасте. Может быть, во взгляде действительно была злость, ведь я вторглась на ее территорию, нарушила границы. Но что она нашептывала ему? Почему в движении губ так явственно слышалось слово «молчи»?  
Максим пришел на кухню, когда я готовила ужин. Пристроился рядом на стул, набрал пригоршню луковой шелухи, стал крошить ее в пальцах.  
- Не балуйся, Максик!  
- Я просто хочу сделать из нее… Что-нибудь… — он со вздохом высыпал ее обратно на стол.  
Я видела, что на самом деле он хочет поговорить, но не знает, как начать. А я боялась его спугнуть, поэтому делала вид, что занята нарезкой овощей для салата, лишь изредка бросая на Максима короткие взгляды. Сын вертелся на стуле, потом увлекся тем, что расковырял дырку на носке, из нее теперь выглядывал маленький розовый палец. Я собиралась одернуть его, но промолчала.  
- Мам…  
- Что?  
«Что ты хочешь сказать мне? Что занимает твои мысли? Сестра пробовала курить, и ты ее застукал за этим делом? Мальчишки в саду тебя обижают?»  
- Мам, а правда, что взрослые все забывают?  
Я ожидала какого угодно вопроса, но не этого. Хотя, чему я удивляюсь, он всего лишь маленький мальчик. В следующий раз спросит, правда ли, что динозавры вымерли, или в лесах еще водится парочка. Или станет расспрашивать, сколько пешком идти до Луны. Я улыбнулась, от сердца отлегло.  
- Что забывают, Максик?  
- Ну… О том, как они были детьми.  
Не замечала раньше в своем ребенке склонности к философским размышлениям. Это было даже мило.  
- Не всё, я думаю. Кое-что помнят.  
- Да, - грустно подтвердил Максим, кивнув своим каким-то мыслям. – Она так и сказала.  
Встал и вышел из кухни, оставив меня в недоумении.  
А потом наступила череда обычных дней, когда ничто не смущало меня в их поведении. Дочь раскидывала по комнате вещи. Грызла карандаш, сосредоточенно глядя в учебник. Сын строил башни из Лего, устраивал бои роботов, рисовал в альбоме драконов. Но так ведь и должно быть? Нормальные дети с их детскими проблемами и делами.  
А потом вдруг опять. Ночью я пошла на кухню налить себе стакан воды, свет включать не стала – глаза достаточно хорошо видели в темноте. И едва не закричала, заметив темные силуэты на фоне окна. Но вовремя поняла, что это все лишь дети. Мои дети.  
Лика как ни в чем не бывало, ничего не объяснив, прошла мимо, так, словно я и не мать ей, а внезапно случившаяся помеха. Максима я успела схватить.  
- Что вы здесь делали? – прошипела я, но разум взял вверх над страхом, и пальцы перестали так мертво цепляться за худенькое плечо. Я вздохнула пару раз и сказала уже мягче. – Почему вы не в кроватях? Ночь на дворе…  
- Мы просто… Мы не делали ничего плохого. Разговаривали.  
- О чем можно разговаривать посреди ночи в темноте?  
«Так, спокойно. Ты пугаешь его».  
А они пугают меня…  
- Максим, отвечай маме!  
- Мы просто разговаривали, — упрямо повторил он.  
Больше я ничего от него не добилась.  
Муж, когда я осторожно рассказала ему о том, что поведение детей в последнее время не кажется мне нормальным, только усмехнулся.  
- Квартиру пока не подожгли и на том спасибо! Я в их годы еще и не то творил. Помню, залез на крышу, а меня пожарная команда снимала…  
- И зачем?  
- Зачем снимала?  
- Зачем залез? Ты помнишь, чего ради тебя туда понесло?  
Муж задумался на секунду, пожал плечами.  
- Не помню… То, что на крыше сидел, а снизу одноклассники на меня пальцами показывали и смеялись – помню. И то, что чувствовал себя глупым котом, застрявшим на дереве – помню отлично. А вот, что меня туда понесло… Да обычное мальчишечье любопытство.  
Он притянул меня к себе и поцеловал – верный прием, который применялся всегда, когда надо было уйти от разговора. На любую неприятную тему ответ – поцелуй. Словно это могло что-то решить. Я уже и забыла, когда поцелуй означал лишь то, что должен был – привязанность, любовь, желание…  
И все же он меня успокоил своей глупой историей. Дети всего лишь дети, трудно разобраться, что творится в их маленьких головках. Может быть, они обсуждали путешествие на Северный полюс. И рассчитывали сколько сухарей и банок со сгущенкой надо брать с собой. Разве такое расскажешь маме?  
Ведь я и сама однажды весенним ясным утром собрала рюкзачок, и положив в него главные свои детские сокровища, три рубля мелочью и теплые носки, ушла из дома. Я была твердо намерена не возвращаться. Выбрать себе ручеек и идти по нему все вперед и вперед, уверенная, что он приведет меня в сказочную страну. Вернулась вечером с мокрыми насквозь ботинками, потом проболела две недели. И все же… Когда я шагала по воде, и она весело плескалась под ногами, мне казалось, что я совершаю что-то действительно важное. Что-то правильное. Но сейчас я, взрослая, как ни напрягала память, но не могла уловить даже отголоска того понимания. Почему мы все забываем?  
И все же сердце весь день было полно щемящего и сладкого чувства. Как в детстве – ожидание чего-то чудесного, волшебного, когда каждый ветерок был приглашением в путь, звал за собой. И непонятно было, в какой же год моей жизни ручейки превратились просто в грязь под ногами, которую надо обойти. А ветры стали досадной помехой, треплющей волосы.  
Я знала, что стоит мне лечь спать — наутро очарование развеется. Но так хотелось его продлить. И, хотя я давно не читала Максику сказок, считая, что гораздо полезнее не забивать ребенку голову выдумками, а потратить это время на изучение чего-то действительно полезного. Поэтому на его полке стояли детские энциклопедии и пусть художественные, но все же рассказывающие о реальной жизни реальных людей, книги. Но в этот вечер я достала старую, потрепанную, хранящуюся в доме еще с моего детства – книгу волшебных сказок.  
Сын свернулся калачиком под одеялом и приготовился слушать. Я заметила краем глаза, что Лика зашла в комнату и присела на стул, притворяясь, что ей совсем неинтересно. Весь ее независимый и неприступный вид извещал о том, что она просто так зашла. И вообще, видите, увлечена игрой на телефоне. А сказки — это для малышни!  
Мы читали про великанов и гномов, про смекалистых героев, которые преодолевали все препятствия, про крошечных эльфов и злых волшебников. Максик, когда я перевернула последнюю страницу, положил ладонь на обложку и в упор посмотрел на меня.  
- Мама, а феи существуют? Как ты думаешь?  
- Пфф, — фыркнула за спиной Лика. – Макс, ты глупый совсем!  
Я пожала плечами — не хотелось рушить его веру в чудеса. Но и обманывать я не любила. Я совсем не сторонник всех этих глупых затей. Этого всемирного сговора взрослых против детей. Нет сейчас, думаю, такого ребенка, который бы не верил в Деда Мороза и в зубную фею. Но своим детям я сразу сказала, что Дед Мороз – выдумка. И никто не оставит под подушкой монетку в обмен на зубик. Такова реальная жизнь. Поэтому я погладила Максика по ладошке.  
- Нет, мой милый. Фей не существует.  
Максик упрямо покачал головой.  
- Они существуют мама! Они есть!  
Я улыбнулась:  
- Как бы тебе этого ни хотелось, но их нет, мой маленький.  
И тут сын, всегда такой покладистый и послушный, крикнул, сжав кулаки:  
- Лика, скажи ей!  
Лика сделала большие глаза:  
- Что сказать? Меня не вмешивай в это, пожалуйста!  
- Предательница!!  
Максим вылетел из кровати и вцепился в Лику, обеими руками ущипнул ее за ногу. Он всерьез был настроен подраться. Лика взвизгнула и попыталась за волосы оторвать его от себя. Максик ревел, как рассерженный бычок, но рук не разжимал. С большим трудом мне удалось их разнять.  
Максик, утирающий слезы, был отправлен в кровать. Лику я отчитала хорошенько за то, что связывается с маленьким, могла бы и подыграть. Она смотрела мимо меня, и я даже не знала, слушает ли она, или просто пропускает все сказанное мимо ушей.  
- Иди в свою комнату, — устало произнесла я.  
- Да пожалуйста!  
Она шагнула за порог, а Максим, все еще глотающий слезы, закричал вслед:  
- Предательница! Обманщица!  
На секунду мне показалось, что губы Лики беззвучно прошептали: «Дурак. Молчи». Но, скорее всего, она просто передразнивала брата. Я, подумав о том, что нервы с этими детьми уже расшатаны донельзя, зло крикнула ей вслед:  
- Убирайся! И чтобы духа твоего я здесь не видела!  
- Да пожалуйста, — повторила она все тем же тоном, и аккуратно прикрыла за собой дверь. И показалось, что она издевается надо мной…  
Потом, конечно, я отошла, остыла. Спустя час, когда в квартире воцарилась тишина и покой, а я выпила большую кружку чая с долькой шоколада – лучший антистресс для меня, все произошедшее показалось пустым, не стоящим такой бури эмоций. И стыдно было за свою последнюю брошенную в спину дочери фразу. «Убирайся…» Да что со мной будет, если она «уберется» из моей жизни… На секунду стало жутко. Муж задерживался на работе, не с кем было даже посоветоваться. Хотя, советчик из него…  
Я тихонько прошла по темному коридору и отворила дверь в ее комнату. Лика спала, укутавшись в одеяло, дышала ровно и тихо. Я прокралась на цыпочках по мягкому ковру и встала рядом. Стояла и пыталась понять, когда же случилось так, что моя крошечная дочь из мягкой и доброй девочки превратилась в злобную колючку. Хотя… а когда я говорила, что люблю ее? Я знала, что люблю ее, но понимала ли это Лика? Как-то само собой получилось так, что после рождения Максика дочь отошла на второй план. Сначала он был так мал, нуждался в моей заботе. А потом… Потом это вошло в привычку.  
- Я люблю тебя, — прошептала я, наклонившись над кроватью. – Люблю тебя, моя доченька.  
Утро следующего дня можно было бы считать обычным, если бы не то, что дочь по-прежнему на меня дулась - отвернулась, когда я хотела поцеловать ее и ушла в школу не попрощавшись.  
Я завела Максика в сад по дороге на работу и, выйдя за ворота, постаралась выкинуть из головы тревожные мысли. Дети – такие дети. Ничего ведь страшного не произошло – ссорятся, мирятся. И родителей доводят до белого каления. Поговорю с ней вечером еще раз спокойно. Так думала я, шагая на работу. Работу никто не отменял, и день предстоял тяжелый: конец месяца, и то, что с ним связано – кипа отчетов. Я уже знала, как это будет – кружка кофе, которую я сделаю утром, и которая нетронутой простоит до обеда, уставшие от экрана компьютера глаза, бесконечные формы, которые надо заполнить. Уже сейчас, шагая по грязи под ногами, старательно обходя лужи, я мысленно расписывала день по минутам.  
До обеда все шло так, как я и планировала. До тех пор, пока не получила оповещение в Ватсапе. Будь это сообщение от подруги или даже мужа, я бы проигнорировала, подумав, что это не может быть что-то настолько важное, что не подождет до обеда. К тому же я была действительно очень занята. Но сообщение было от Максика. Голосовое, конечно.  
Я была против того, чтобы сыну покупали такую дорогую игрушку. Телефон нужен для того, чтобы сын мог дозвониться родителям, все! Муж выслушал меня, но поступил по-своему. И Максим получил недорогую, но вполне современную модель сенсорного телефона, куда они с отцом в первый же вечер закачали кучу игр и, конечно, установили Ватсап. Наверное, исключительно ради того, чтобы мои бедные нервы сдали окончательно. Максим очень быстро разобрался с устройством Ватсапа и, хотя писать еще не умел, научился отправлять голосовые сообщения и фотографии. После двух дней беспрерывных «Привет, мам. Как дела? У меня хорошо!», песен в прямом эфире и бесконечных селфи, где на фотографии обычно торчал глаз и краешек носа, я провела с сыном серьезный разговор и взяла обещание, что на работе он меня отвлекать не будет, потому что работа – это очень важно. Позвонить или прислать сообщение можно только в случае крайней необходимости.  
- Что такое крайняя необходимость? – заинтересовался Максим.  
- Это если пожар, например, — я шутила, конечно, но в каждой шутке, как говорится...  
- А, ясно! Или преступники, да?  
- Да! Если вопрос жизни и смерти. Договорились?  
- Конечно, мам!  
Я надеялась, что он действительно понял, потому что перестал меня донимать в рабочее время. И вот сейчас на экране телефона я видела новое сообщение от него…  
Наушники и так были в ушах – работаю я под музыку. Пока собиралась нажать на треугольник, включающий запись, пришло другое сообщение от Максика, потом, секундой спустя, еще одно. Но я не успела начать волноваться, потому что начала слушать.  
Он говорил шепотом:  
- Мама, привет. Ты прости, что я отвлекаю тебя от работы. Я помню, что работа – это очень важно. Но я очень хочу рассказать тебе сказку… Я придумал, правда, очень хорошую сказку про фей. Нас сейчас спать положили, а воспитательница ушла, и я думал-думал, и понял, что я хочу тебе рассказать. Слушай. Далеко-далеко есть чудесная волшебная страна, где живут феи…  
Дальше я слушать не стала. Это точно не вопрос жизни и смерти, может и подождать. Но сидела, улыбаясь – вот маленький выдумщик. Вчерашний вечер за чтением сказок не прошел зря. И все же надо не так часто читать ему о волшебстве, слишком яркое воображение у моего мальчика.  
Сообщения продолжали приходить и пока время подошло к обеду, когда я собиралась, наконец, послушать придуманную для меня сказку, их собралось уже несколько. Но когда наступило обеденное время, оказалось, что коллега в этот отмечает день рождения, все собрались в чайной комнате, чтобы его поздравить, и сказку опять пришлось отложить. А после обеда я, признаться, совсем забыла про нее – заработалась, и вспомнила только тогда, когда получила около пяти вечера еще одно сообщение от Максика. Оно было совсем короткое, и я нажала на прослушивание.  
- Мама, Лика забирает меня из садика. Она говорит, что отведет меня в страну фей. Если ты еще хочешь увидеться перед тем, как мы улетим, то я скажу тебе потом, где мы будем. Лика против того, чтобы ты нас провожала. Но сейчас она пошла за моими ботиками, которые сушатся на батарее. А я тебе говорю это…  
Меня подбросило словно от удара тока. Это уже не было похоже на сказку. Стало страшно, просто жутко, хотя я даже не могла бы объяснить, что именно так сильно меня напугало. Обычные детские игры… Страна фей, сказки. Но сердце колотилось в груди, отказываясь успокаиваться.  
Я ворвалась к начальнику без стука и он, не спрашивая ни о чем, согласился отпустить меня домой раньше. Не удивительно, я увидела мельком свое отражение в зеркале – совершенно ошалевшие глаза и мгновенно осунувшееся лицо.  
До детского сада десять минут на маршрутке. Сейчас казалось, что это целая вечность. Но выбора не было, такси я буду ждать еще дольше, а пешком по весенней распутице – полчаса.  
И я как раз успею послушать сказку. Едва смогла вставить наушники – так дрожали руки, перемотала вверх все голосовые сообщения от Максика, нашла первое и нажала на кнопку воспроизведения.  
Сын шептал на ухо, словно стоял рядом, словно обнимал меня на плечи:  
- Далеко-далеко есть чудесная волшебная страна, где живут феи… Крошечные, дивные создания. Они целый день поют песни, порхают в воздухе, хотя крылышек у них нет на самом деле. Просто они сами легкие, как пушинки. Лика говорит – легче воздуха. И, кстати, Лика все знает про волшебную страну, просто она врушка. И вот порхают они счастливые и веселенькие… Сложно сочинять, оказывается, сказки, особенно когда сказки – это совсем не сказки. Давай я попробую еще раз.  
Я включила следующую запись, пока не пытаясь понять. Мне только надо было слышать его голос.  
- А ты знала, как рождаются феи? Если в ясный весенний день солнечный луч пройдет сквозь капельку воды, и капля растает от дуновения ветерка, то в тот же миг появится новенькая фея. И тут же примется петь и порхать. Хотя я не очень помню, если честно. В общем, они просто рождаются там, в волшебной стране. Словно пушинки одуванчика. Помнишь, ты говорила, что из-за того, что семена одуванчиков разносятся ветром, они могут вырасти где угодно. И их всегда вырастает так много! Хотя они очень милые цветы и никому не мешают, но все считают их сорняком. Вот и крошечных фей в их волшебной стране, где живут на самом деле не только феи, но и другие чудесные создания, которых я не всех помню, но они такие же, как в сказках, которые ты мне читала – гномы, великаны, гоблины, эльфы и, конечно, волшебники. И вот, кто-то посчитал, что милые маленькие феи – это такой же сорняк. И что их стало так много, что другим уже не хватает места. Я знаю, это все придумали волшебники. Они никакие не добрые, а на самом деле – злые, мне так кажется… Ой, прости, воспитательница идет. Я чуть-чуть позже расскажу дальше.  
Но мне ждать было не нужно, и секундой позже я слушала продолжение:  
- «Убирайтесь прочь», — сказали волшебники феям: «Есть и другие миры, пустые. Идите туда!» И они нашли для фей такой мир, но мир был слишком грубым и большим, и маленькие феи почти сразу погибали там, ведь они умели только петь и порхать. «Беспомощные создания!», — сказали волшебники и топнули ногой. Потом они думали долго и придумали кое-что. В том мире жили большие и грубые существа. Пустые внутри. Пустые, это значит, что у них не было души. Существа были волосатые и некрасивые, но зато прекрасно себя чувствовали там. Они не замерзали от холода, и не умирали от голода. И волшебники придумали, как можно втиснуть крошечных фей, которые легче воздуха, ты же помнишь, в этих грубых и больших существ. Феям было тесно и неуютно, им было страшно, они плакали и просили не поступать так с ними, ведь они больше не могли порхать и петь. Но волшебники сказали: «Ничего, научитесь!» И действительно, постепенно, когда прошло много-много-много-много-много, вот как много лет, существа перестали быть такими уж грубыми. И даже научились петь, но порхать так и не научились. Ведь они не были легче воздуха, ты же понимаешь. И даже стали постепенно напоминать фей, какими они были когда-то. Они больше не были волосатыми и грубыми, они стали хрупкими и довольно милыми. И пели порой просто чудесно. Но все же феями они не стали. А злые волшебники никак не могли угомониться. И как только в волшебной стране рождалась новенькая фея, как они – раз, хватали ее и запихивали в… новорожденного младенчика. Ведь ты уже догадалась, мама, правда, про каких грубых существ я тебе рассказываю?  
Запись закончилась, но была еще одна. Мой маленький выдумщик! Как далеко увели тебя твои мечты. А Лика, как она могла! Ведь уже совсем взрослая девочка! Так вот о чем они шептались по ночам! Тут я вспомнила, что мои дети прямо сейчас собрались отправиться в страну фей, и сердце пропустило удар. Стало страшно до жути.  
В эту секунду Ватсап выдал мне новое сообщение –фотографию дома. Вернее, таблички на нем. Лесная улица, дом пять. И следом короткая запись, Максик никак не мог отдышаться от быстрого бега и произнес скороговоркой: «Мама, Лика пошла наверх, посмотреть, открыта ли дверь на чердак. Мы здесь, мама».  
Я едва не вскрикнула, закусила губу. Я готова была выпрыгнуть и бежать пешком, но огромным усилием заставила себя сидеть на месте, понимая, что только потеряю время. У меня еще оставалась последняя запись.  
- Но постепенно волшебники перестали быть такими уж злыми, а в чудесной стране стало совсем мало фей. И они сказали: «Ладно. Пусть будет город только для вас. Последний город фей. Захотите вернуться – возвращайтесь. Мы оставим вам память. Только знайте — когда любовь первый раз коснется сердца, вы забудете все. Уже навсегда». Мама, Лика говорит, что у нее осталось мало времени. Что любовь может коснуться ее сердца в любой момент. Поэтому мы сегодня уйдем в волшебную страну. Туда нельзя добраться на поезде, или долететь на самолете, или доплыть на корабле. Страна фей хоть и далеко, но не по-настоящему далеко, она прямо рядом с нами, но чтобы попасть туда, надо стать легче воздуха. Ты понимаешь, мама? Я знаю, ты ничего не помнишь теперь. Но когда ты была маленькой, то все знала о стране фей. Так же, как знает Лика, как знаю я. И все дети в этом мире. Но даже если бы мы захотели рассказать, вы бы все равно нам не поверили… А Лика сказала, что у тебя в голове одни отчеты. Ты только говоришь: «Польза, польза, польза…» А от детей маловато пользы, поэтому ты не слишком будешь грустить, когда мы уйдем. Это Лика так говорит. Но мне все же кажется, что будешь. И знаешь, мама, этот мир не такой уж грубый, он мне нравится. Пусть и не волшебная страна, но я люблю здесь жить. Приходи за нами, если все же решишь, что от детей бывает хоть какая-то польза. Мне вот от тебя польза есть – когда я думаю о том, что ты меня любишь, то хочется петь и порхать. Это и не удивительно. Ведь я тоже фея.  
Улица Лесная, дом пять. Я увидела его из окна и вскрикнула, забарабанила руками по стеклу, словно дети могли услышать меня там. Если они еще там… Водитель резко дал по тормозам, почудился чей-то недовольный шепот: «Сумасшедшая баба». Я действительно словно сошла с ума. Мир вокруг стал единым размытым пятном. Он плыл мимо меня, или я плыла в нем, ощущая себя неуклюжей и неповоротливой глыбой. А секунды бежали, безжалостно отсчитывая время. Я получила фотографию дома минут пять назад. Они могут быть уже на крыше. Они могут быть уже…  
Но я запрещала себе думать об этом.  
Во дворе дома было тихо, малолюдно. Две пожилые женщины сидели на скамейке - весеннее солнышко пригревало, им даже разговаривать было лень.  
Я рванула ворот пальто, только сейчас почувствовав, как жарко и душно, и не хватает воздуха после быстрого бега.  
- Вы видели детей? Девочка постарше и маленький мальчик? В какой они подъезд зашли?  
Обе нерешительно указали на ближайший подъезд. Смотрели на меня испуганно, но с интересом. Теперь им будет что обсудить.  
На подъезде не был установлен домофон – редкость сейчас. Лика заранее позаботилась обо всем, изучила путь. В нашем доме ее кто-то мог остановить, но здесь девочка, идущая с братом на последний этаж едва ли вызовет подозрения.  
Пятый этаж обычного панельного дома. Десять лестничных пролетов и еще одна маленькая лестница, ведущая к чердачной двери. Незапертой чердачной двери. Что за безалаберные люди живут в этом доме? Где их разум вообще?  
Я словно наяву услышала голос Лики, он насмехался надо мной, повторяя: «Польза. Польза. Польза». Я даже зажмурилась, вцепившись в грязные металлические перекладины. «Я больше не буду!» — пообещала я: «Никогда - никогда…»  
Я сразу же увидела их. Лика сжимала руку брата, они стояли на краю и смотрели вниз. А я замерла, скрытая пока от их глаз. Боясь пошевелиться, боясь спугнуть. У меня будет только один шанс. Но как выбрать нужные слова? Какие будут правильными в этот момент? Позвать Максика, чтобы он утянул за собой сестру, но он еще так мал, он не справится. Окрикнуть строго, чтобы Лика послушалась на уровне инстинктов. Или…  
Я тихо подошла и встала за их спинами, глядя, как ветер треплет распущенные волосы Лики. Она опять ходит без шапки, а сегодня еще так холодно… «Польза!» — сказал двойник Лики в моей голове и погрозил пальцем.  
Я смотрела, как ветер треплет распущенные волосы моей дочери… Я помнила этот весенний ветер. Он особенно пахнет. Водой. И солнцем. И ожиданием счастья. Он зовет в дорогу так сильно, что ноет сердце. И на губах от него солоно и горько. Он приносит с собой дыхание моря и шепот трав на лугах. Если вслед за ним идти по ручьям далеко-далеко, то можно однажды переступить невидимую границу. И сначала будет казаться, что лес все тот же, и тот же воздух. Но вдруг поймешь, что ты легче этого воздуха и засмеешься, закружишься в танце – полете. И легкие тени окружат тебя. И деревья сплетут ветви над головой, образуя шатер. И ручьи зазвенят подпевая. И воздух наполнится сладостью, а все внутри будет ликовать от радости. Ты вернешься домой…  
Я словно очнулась от долгого серого сна, в одно мгновение все стало иным, а я не понимала, как же я могла, как сумела забыть это чудо. Жить, дышать, есть, спать, не зная, не помня, что волшебство существует.  
Какими, должно быть, глупыми и унылыми созданиями мы кажемся нашим детям. Как они только нас терпят?  
- Прости меня, — прошептала я, протягивая руки, но боясь коснуться. – Останься со мной. Ведь ты мое главное чудо. Ты и Максик. Я люблю тебя, моя маленькая фея. И обещаю больше не забывать… Ни о чем…  
Лика обернулась, и я увидела слезы на ее щеках.  
- Идем, Максик, — сказала она.  
И они спрыгнули.  
Прямо в мои раскрытые объятия.