Воплощение

Воплощение

    Безупречный костюм, гладко выбритый подбородок и гель для волос – обычное начало моих будней. Моя любимая Катюша ещё тихо посапывает, привычно свернувшись в клубочек на моей половине постели.
    Мягкий аромат жасмина достигает моего носа, когда я наклоняюсь к ней, чтобы поцеловать на прощание. Так пахнут её волосы, и я вот уже три года не устаю наслаждаться этим ароматом. Я нежно отвожу прядку от глаз и запечатлеваю сонные черты.
    В этом районе никогда не бывает дорожных заторов. Поглощённый мыслями о важности сегодняшнего дня и новом контракте я плавно паркую свой кроссовер напротив офиса и направляюсь к зданию привычным маршрутом, не утруждаясь пройти пяти метров до пешеходного перехода.
    Вряд ли он был способен сдержать этот седан, несущийся на бешеной скорости в утренний час по удивительно пустынной улице. Моё тело тряпичной куколкой отбрасывает на несколько метров, и череп с хрустом ударяется об острый новенький бордюр.
    Я не успеваю почувствовать боли. Я будто отстраняюсь от происходящего за какую-то долю секунды до удара головой. Меня выбрасывает из тела, и я зависаю в метре над ним.
    Отсюда мне хорошо видно белое, застывшее в ужасе лицо парня за рулём седана. Он топит педаль газа, объезжает труп и скрывается за поворотом. Он хорошо исполнил свою роль.
    Лужа крови растекается по тротуару, но моё внимание устремляется куда-то ввысь. Меня легко оставляют эмоции, а затем и мысли в привычном их виде. Я двигаюсь очень быстро в каком-то узком пространстве, и разные цвета и оттенки сменяют друг друга. Искра внимания сбрасывает последние оковы, и я ощущаю себя, окружённым белым сиянием.
    Я чувствую настоящую свободу, умиротворение и… Любовь. Это белое сияние и я словно сотканы из Любви…
    Теперь я древний дух и ясно осознаю это. Множество воплощений роятся в моём сознании, но волнует меня сейчас только одно – последнее. Память услужливо подкидывает мне образы жены и друзей, оставшихся на Земле, и они начинают окружать меня со всех сторон.
    За живыми появляются давно умершие – мои школьные и дворовые приятели, родители. Они здесь чтобы поприветствовать меня, внушить спокойствие. Я сливаюсь в подобии объятий с матерью и отцом, выражаю радость видеть старых друзей.
    Моя Катюша обнимает меня и из уст её в моё сознание льются образы о том, что она любит меня и будет скучать, и ещё о чём-то неуловимом, о чём-то, что я пойму позже…
    Но вот приветствовавшие меня расступаются и я вижу своего давнего соратника и наставника Аргоса. Его лучистый взгляд окутывает меня теплом, в нём читается радость и безграничная мудрость. Этот дух самый древний из нас, присутствующих сейчас здесь. Он приобнимает меня и мы удаляемся в бесконечную белизну.

    Прописная тетрадь по русскому языку валяется в стороне от меня, а перед глазами альбом для рисования, в котором я старательно что-то вывожу. Тускло светит настольная лампа, глухо вещает телевизор в гостиной, а из кухни доносятся аппетитные ароматы.
    - Коля, ты сделал уроки? – кричит мама, выглянув в коридор.
    - Делаю, - чуть дрогнувшим и уставшим голосом отвечаю я.
    - Потом доделаешь, идите есть.
    Мы с папой, встретившись в коридоре, гуськом следуем на кухню. Его тучность нисколько не мешает ему протиснуться между громоздким холодильником и столом к стулу. А худенькая мама перестаёт кружить в танце «Накрываю ужин» и усаживается с нами за стол.
    Сглатывая слюнки, я обильно накрываю салатом гречку и рагу в своей тарелке и довольно всё это дело перемешиваю. Довольство обрывает дребезжание старого домашнего телефона. Мама суетливо встаёт из-за стола и направляется в коридор, чтобы ответить на звонок.
    Наблюдая всю эту картину теперь, я не только чувствую запахи и атмосферу былого, но и слышу что говорит голос в трубке.
    - Здравствуйте! Зинаида Павловна? – спрашивает на мамино «Алло» сухой грубоватый голос пожилого человека.
    - Да, слушаю.
    - Это Сергей Петрович, классный руководитель вашего сына, Коли. – Он задумчиво кряхтит и продолжает. - Сегодня произошёл инцидент, ваш сын ничего вам не рассказывал?
    - Нет, Сергей Петрович, - обеспокоенно отвечает мама. – А что случилось?
    - Коля и его друг Витя бегали в рощу за школу… И там что-то произошло. Когда они вернулись обратно, Коля был очень взволнован, а Витя сильно плакал, да так, что мы его не могли успокоить, пришлось домой отпустить, - недовольно проскрипел старик. – Так значит вам об этом ничего не известно?
    - Нет-нет.
    - В таком случае не могли бы вы поговорить с мальчиком? Мы должны знать, что там произошло. Если это связано с какими-нибудь посторонними людьми или ещё с чем… Возможно от нас требуется принять меры, вы понимаете?
    - Да, конечно, Сергей Петрович. Я обязательно с ним поговорю.
    - Хорошо. Я позвоню завтра, в это же время. Спасибо вам большое. До свидания.
    - До свидания.
    Мама со вздохом опускает трубку на аппарат и устремляет любопытный и одновременно укоризненный взгляд на меня, увлечённо поглощающего ужин.
    - Кто звонил? – спрашивает папа с набитым ртом.
    - Что вам с Витей за школой понадобилось сегодня? – обращается она ко мне, проигнорировав папин вопрос.
    Я замер с ложкой, занесённой над тарелкой, судорожно соображая что ответить.
    - Ну что молчишь? Витиным родителям звонить?
    - Не надо, - пробурчал я.
    - Отчего же не надо? Рассказывай тогда. Почему Витя плакал?
    - Ну… Там собака была, Витька её палкой ударил… Она заскулила, хромать стала, он и разревелся… пожалел наверное, - на ходу придумал я.
    Мама с папой переглянулись, приняв заторможенность моего изложения за смущение и процесс вспоминания.
    - Ты не трогал собаку? – только и спросила мама.
    - Нет, – буркнул я, тайно радуясь, что прокатило.
    - И зачем вы потащились за школу? – решил внести свою лепту папа.
    - Ну… там гнездо появилось на дереве, посмотреть хотели.
    - Посмотрели?
    - Угу, – насупившись, ответил я и продолжил трапезу.
    Это был лишь один случай вранья из сотен подобных, но в этот раз я прикрывал не просто какую-то шалость, а убийство, пусть и непреднамеренное.
    Передо мной стали проноситься образы… Вот я лезу на дерево, чтобы заглянуть в птичье гнездо; вот разозлившись оттого, что не могу добраться до него начинаю трясти ветки; слышу крик Витьки, пытающегося усовестить меня – «Что же ты делаешь!»; и вот гнездо срывается с дерева, и уже спустившись я вижу в нём разбившиеся яйца с почти сформировавшимися птенцами внутри. Витька долго отходил от этого зрелища, а со мной и вовсе перестал общаться.
    Я просматривал всё это здесь, в сияющем белизной мире, и от моих поступков сделалось в тысячу раз больнее, чем это было бы на Земле, даже в теле с пробудившейся совестью.