Ворона

***

На рассвете из сказочно дремучего леса с корягами-буреломами, дубами-колдунами трехсотлетними, болотами тягучими вылетела ворона. Обыкновенная такая ворона: спинка серая, крылья и хвост черные, клюв острый, глаза-бусины живые, блестящие, озорные.

Летела ворона над полями широкими, реками быстрыми, дорогами торными; летела над городами-великанами и над деревнями-сиротами; пролетала над дворцами и избами, небоскребами и хрущобами.

Летела ворона над большим шумным городом, рассекала крылом воздух, посеревший от заводских выбросов и автомобильных выхлопов, проплывала тенью над унылым потоком спешащих куда-то людей с застывшими лицами: однообразной шевелящейся массой, заполнившей улицы. Покружила ворона над безликой толпой и обронила перо. Обыкновенное такое перо из правого крыла.

Медленно раскачиваясь, опустилось перо на толпу и воткнулось легонечко в небогатую шевелюру низенького мужчины средних лет в неброском пальто. Тотчас шевелюра начала расти, темнеть и густеть, сама собой заплетаться в косы у висков; бледное лицо мужчины посмуглело, стало бронзовым, вытянулось, залоснилось, приобрело орлиный профиль; неброское пальтишко сползло с плеч, уступив место вышитым бисером замшевым рубахе и штанам, вместо ботинок ноги окутали настоящие мокасины, отороченные рысьим мехом. Перо же вытянулось, посветлело и дало побеги во все стороны, разрастаясь в традиционный индейский головной убор. Кожаный портфель, который мужчина держал в руках, превратился в расписанный узорами священный бубен. Ударил в него Вождь – вспыхнул возле ног его веселый костер; ударил во второй раз – выросло рядом, прямо посреди проспекта, высокое типи, украшенное пестрыми шкурами и тотемными рисунками; ударил в третий раз – и закружился в ритуальной пляске, запел, призывая удачу на головы соплеменников – яркое живое пятно в бесцветной толпе, лукавый блик в глубине черного вороньего глаза…

А ворона летела дальше, над морями глубокими, пустынями жаркими, горами-недотрогами. Пролетела над жалким, богом забытым селением, покружила над маленькой тростниковой хижиной и обронила перо. Обыкновенное такое перо из левого крыла.

Легко вальсируя, впорхнуло перо в открытую дверь и опустилось прямо в ладонь сидящему за пустым столом худенькому мальчику в грязной рубашонке, скучающему и голодному. Опустилось и удобно устроилось среди маленьких пальцев, заострилось, набухло чернилами. Сам собой на столе появился лист писчей бумаги, и отрок кудрявый, привычным движением засучив рукава белоснежной сорочки, склонился над ним, засопел и старательно вывел:

«И мне богини песнопенья

Еще в младенческую грудь

Влияли искру вдохновенья

И тайный указали путь».

Потом взял и нарисовал на полях носатую рожицу...

А ворона летела дальше, над снегами студеными, над степями бескрайними, над лесами дождливыми, буйно-зелеными. Пролетела над морем разноцветных крикливых огней, хаосом звуков, запахов, красок, заметалась, оглушенная беззаботностью, испуганная весельем, обронила перо. Обыкновенное такое перо из хвоста.

Стремительно полетело перо вниз, пернатой стрелой вонзилось в голый зад пышногрудой женщине, бесстыдно танцующей у стального шеста. Вскрикнула женщина, всплеснула руками, обиженно вытянула губы – и вдруг заплясала на тонких когтистых лапах, забила по бокам подрезанными крыльями, вытянула шею, пронзительно завопила, раскрыв маленький клюв, и побежала прочь, волоча за собой длинный павлиний хвост…

А ворона летела все дальше и дальше, в слепящих лучах Солнца, в холодном свете Луны, ловила крылом падающие звезды и купалась в розовой рассветной дымке.

И когда на закате, распластав свои черные крылья, медленно кружила она над прозрачными водами озера, на его гладкой поверхности, словно в зеркале, отражалось вечернее небо яркого синего цвета, тоненький серебристый серпик-лодочка и сотканная из сотен золотых бликов величественно парящая сказочная Жар-птица.

И простой деревенский парнишка, удивший рыбу в зарослях камыша, заметив чудесную птицу, бросился, не раздумывая, в ярко-синюю воду прямо в одежде, догнал ускользающее золотое видение, попытался поймать. Взметнулись вверх золотые брызги, распались сверкающие крылья и хвост на миллионы бликов и искр, растаяли в синеве. Высоко в небе хрипло рассмеялась улетающая прочь ворона.

Пошатываясь, истекая озерной водой, выбрался парнишка на темный берег, крепко прижимая к груди мокрую шапку. Вытер рукавом хлюпающий курносый нос, взъерошил пятерней волосы и, затаив дыхание, заглянул в черное нутро шапки. Сначала ему показалось, что ничего там нет, но вдруг чернота плеснула золотом и удивительное по красоте перо оказалось в его руках – перо сказочной Жар-птицы. И, напрочь забыв про рыбалку, про мокрую одежду и оброненную шапку, он тихо и счастливо рассмеялся, а затем, подняв волшебное перо над головой, пошел своей дорогой – туда, где за темным лесом сияли расписные купола церквей и виднелась остроконечная крыша царского дворца...

© Мария Роше

январь-февраль 2000 г.