Восемь дней в гестапо

Советские летчики в плену нацистов

Предисловие

...Он лежал на окровавленном топчане, где его собственная кровь давно засохла, превратившись в сгустки зловещих пятен. Лица, как такового, уже не было: оно представляло собой сплошное месиво выдранных, обожженных и развороченных побоями ошметков. Заплывшими в отеках глазами невозможно было различить призрачные тени, блуждающие по стенам в отсветах настольных ламп.

Хрипеть не было сил, отчаянно мучила жажда.

– Пи-иить… дайте во-ды-ыы!

Тело капитана Ермакова было неузнаваемо. Переломанные суставы и позвонки, вывернутые наружу конечности, обожженная спина с содранной кожей, обугленные ступни ног – все это, в конечном итоге, уже не представляло собой ничего живого от некогда отважного летчика советской авиации. В тылу осталась милая жена с чудесной дочуркой, но вряд ли они сейчас узнали бы своего мужа и отца в этом уродливом иссохшем манекене, валяющимся на пропитанной кровью кушетке.

Четыре на четыре метра. Бетон и плесень. Крысы и клопы. Ведро для испражнений, тусклая лампочка в потолке, узкая полоска решетки и всепроникающий запах СМЕРТИ. Восьмой день в застенках гестапо. До этого были семь дней сплошных изуверских и чудовищных пыток, непрекращающихся ни днем ни ночью, представляющие собой бесперебойный конвейер: допрос – избиения – пытки – камера. Допрос – пытки – камера.

Сегодня был восьмой день. Страшный. Безысходный.

…И, возможно, последний.

*********

Летом 1943 года самым западным выступом грандиозной линии фронтов, растянувшейся от Черного моря до Ледовитого океана, самым западным местом, где еще развивалось знамя Советской державы, был небольшой островок, лежащий в Финском заливе, в нескольких километрах к западу от Кронштадта. В ясную погоду с островка видны были полоски дальних берегов: на севере – Карельский перешеек, захваченный финнами, на юге – берег Ленинградской области, захваченный фашистами. Островок находился позади передовых позиций врага, в его тылу, и представлял собой длинную песчаную отмель, поросшую молодыми соснами. Здесь, среди этих причудливых стройных порослей располагался укрытый от противника аэродром, похожий на обыкновенную лесную прогалину, неизвестный ни финнам, ни немцам. Несколько сараев, замаскированные камуфляжной сетью ангары, будка радиостанции, одноэтажная столовая, командный пункт и землянки для пилотов. Все это называлось секретной авиационной базой. В июле-месяце, в те дни, когда далеко, в центре страны, шла великая битва, прозванная впоследствии «Курской дугой», с островка посреди Финского залива, с аэродрома между соснами, взлетела эскадрилья истребителей «И-16» под командованием капитана Ермакова.

С этого момента и начинается повествование данной книги.

…Но сначала был бой в небе над Балтикой.

********

Глава 1. День первый

1943 год.

Театр военных действий в районе Финского залива.

Июль-месяц.

Время установлено: 06 часов 11 минут по местному часовому поясу.

…Бой был тяжелым.

— Как слышно, Костя?

— Нормально, командир! Иду справа от тебя. Гриша нырнул ниже, хочет пройти на бреющем.

В ларингофонах раздавались шумы помех, грохот отдаленной грозы, наступающей с севера на Ленинград.

— Он увидел двух «мессеров». Решил поддать им жару.

— Я ему поддам, когда вернемся на аэродром! — выругался Ермаков, вводя послушную машину в штопор. — Так поддам, что будет на гауптвахте три дня картошку чистить!

— А вот он сам, легок на помине, — хохотнул Костя Семакин, отваливая самолетом в сторону, уступив место «И-16». — Покажи ему кулак, командир. Он поймет.

Поравнявшись параллельно кабинами, Ермаков выровнял машину и сквозь стекло кокпита выразительно помахал кулаком, отчего у Гриши Верещагина на лице расплылась улыбка. Изобразив пальцами цифру «два», он дал понять командиру эскадрильи, что о двух «мессершмиттах» можно временно забыть. Вышли из строя.

Ермаковская четверка истребителей атаковала вражеские самолеты, сколько бы их ни было. Капитан Алексей Ермаков, старший лейтенант Григорий Верещагин, лейтенант Александр Малышев и младший лейтенант Костя Семакин – четыре советских аса, которых боялись геринговские «тузы» на всем небесном просторе Балтики. О звене Ермакова ходили легенды. Каждый из его напарников мог выйти в одиночку на два-три самолета противника, при этом, как ни странно, одерживая очередную победу. Старенькие «ишачки», как они любовно называли свои надежные машины, уступая противнику в скорости и вооружении, тем не менее, почти всегда в боевых стычках выходили победителями благодаря мужеству и профессионализму советских пилотов.

Вот и сейчас, вклинившись между тремя звеньями «мессеров», маленькие «И-16» раскидали их в стороны, превратив в беспорядочный рой, изумленных от такой наглости, немцев.

— Так их, Саня! – кричал в ларингофон Костя, самый младший в группе, наблюдая, как Малышев рвет очередями пулемета фюзеляж вражеского истребителя.

В промежутках между нападениями армад немецкая авиация почти непрерывно действовала группами по десять – двенадцать машин каждая. Следом за ними тяжелыми клиньями на Ленинград шли «юнкерсы» с грузом бомб, каждая размерами с чемодан. Их так и называли – «чемоданы», способные разрушить целый квартал осажденного в кольце города. Как и день, и неделю, и месяц назад, им предстояли воздушные бои с противником в небе над Ладогой.

Малышев и Верещагин начали стрелять одновременно.

«Юнкерс» нырнул вниз, в клубы пара, и потонул среди облаков. Следующий номер вылез сверху прямо на их пулеметы, оказавшись меж двух огней. Солнце слепило немцам глаза. Ермаков в упор дал по сопровождающим «мессерам» пару очередей, после чего резко ушел в сторону. Пробив нижний слой облаков, капитан увидел под собой воду. Посты наблюдения уже передавали, что воздушная атака противника захлебнулась. Ошалев от такой неслыханной наглости, двадцать тяжелых «юнкерсов» скинули смертоносный груз, не добравшись до громадного города, тем самым дав советским истребителям возможность перегруппироваться. Слева от основного костяка армады уже прибыла подмога. Шесть «ишачков» четвертой эскадрильи принялись лупить очередями по фюзеляжам поспешно отступавших немцев.