Восьмой полигон

1.Дорога

С чего начиналось?

Наверное, с обыска - чисто формального, но, как обычно, по-ментовскому дотошного ("Руки на стену, ноги раздвинуть"), и потому унизительно-скучного и бесполезного: что можно вынести с зоны?

Он вынес заточку - кусочек металла, длиной сантиметров пятнадцать, припрятанный... Впрочем, не надо вам знать, где прячут запрет арестанты.

В кармане - сверкающий краской и пластиком паспорт, полученный только что в местной спецчасти, и справка о том, что он, Глобус, свободен - впервые за долгие-долгие годы.

И деньги - не так уж и много, но больше той четверти минимальной зарплаты, что выдают арестантам на жизнь после зоны. Сумел заработать.

Затем - скрип ворот, открываемых только для транспорта, традиционный пинок на прощание. Кто-то из старых друзей вломил ему так, что он чуть не упал на асфальт.

Оглянуться нельзя - плохая примета, иначе вернёшься на зону, в которой и так всё настолько обрыдло, что зубы скрипят. Он ушёл по дороге спокойно и медленно, зная, что в спину глядят все те, кто не сможет уйти от судьбы ещё долгие-долгие годы.

Заточку он выбросил: примут менты - и срок обеспечен, а снова в тюрьму не хотелось. Глобус доехал до города, двинул к вокзалу. Пока шёл по центру (куда уж центральнее - площадь с обкомовским домом) ему предложили купить за бесценок мобилу, а через десять шагов, за углом, патруль с интересом проверил его документы.

Потом (там же, в сквере) ему предложили ночлег, посильную помощь в устройстве и тёплую бабу, но Глобус и здесь отказался - обязанным местной братве... Не слишком разумно.

Автобус довёз до вокзала, и Глобус уселся на жёсткую гнутую лавку.

Теперь можно ехать до города, что указан в казённом билете - но там его больше не ждут. Ни друзья, ни семья, ни даже враги. Никого не осталось - за восемь-то лет - да и сам он не помнил, каким был тогда, в прошлой жизни.

Подумав, он сдал на вокзале билет, и вышел на трассу. Когда неказистые домики города скрылись из виду, уселся на тощий, китайского вида мешок так, чтобы проезжавшие мимо водители лесовозов могли его видеть издалека.

Одет он неплохо - цивильный прикид ему собирали всей зоной. Традиция. Если уходишь на волю, получишь одежду и обувь от "общества".

//////

Ждал он недолго.

Ободранный КРаЗ-лесовоз притормозил у обочины. Глобус запрыгнул в кабину, забросил под ноги мешок. Путь неблизкий.

- В Посёлок?

- Туда.

- И надолго?

- Да как повезёт.

- Ты кто по профессии?

- Слесарь. Немного электрик.

- А с этим-то как? - и водитель пощёлкал по горлу.

- Не любитель.

- У нас с этим строго... Сидел по какой?

- Сто пятая.

- Срок?

- Восемь лет.

- Ушёл по УДО?

- По звонку. Не сошёлся характером с папой.

Водитель кивнул понимающе. Здесь уголовный жаргон используют с детства - и есть даже шутка, что в этих краях живут только те, кто сидел, кто сидит - и те, кто сидеть ещё будет...

Сто пятая - если кому непонятно, убийство, а папа - начальник режима на зоне. Второй человек, а частенько и первый, считая хозяина зоны.

Водила взглянул на него с уважением: срок восемь лет - не слишком большой для сто пятой, а выход по окончании срока (тот самый "звонок") - свидетельство, что сидящий на пассажирском сиденьи попутчик не стал прогибаться.

- Ну, если не пьёшь - приживёшься.

- Не пью.

Не пить - имелось в виду без недельных запоев. Поллитра на рыло по праздникам - это стандарт, негласная норма в компании. Глобус бухать не любил, но знал, что вливаться в компанию нужно - и потому вёз литровый пузырь приличного пойла, завёрнутый в смену белья.

- А платят-то как?

- Всяко разно. На сдельщине - даже неплохо, но вкалывать нужно, как волку.

Они говорили о разном - и Глобус старался, чтоб разговор не угас.

Обязанность пассажира в пути - молоть языком. Молчунов на дороге не любят.

Не спать за рулём - непростая задача, когда ты один. Иногда на обочине трассы стоят обелиски с залитым в бетон рулевым колесом на месте, где кто-то погиб на дороге.

Их много, таких обелисков, с цветами и без.

И чаще всего - просто кто-то заснул за рулем.

//////

Лесистые горы сменились равниной. Дорога, верста за верстой, с легим шорохом шин уходила под капот грузовика. Неожидано Глобус поймал себя на том, что ошарашенно смотрит вокруг, не понимая - где он, в каком времени и на какой планете...

- Достало? - толкнул его в бок водитель.

- Однако! И часто здесь так?

- Бывает...

Широкая степь, поросшая низкой травой, казалась безжизненной. Призрачный свет солнца, проходящий сквозь низкие облака, освещал бесконечную степь, сиренево-серые горы вдали, на краю горизонта, и серую ленту дороги.

Громадный пепельно-серый шар, низко висящий над степью, дополнял фантастическую картину, чем-то похожую на фотографии высадки на Луну "Аполлона". Глобус повертел головой по сторонам, отыскивая лунный модуль и штангу с американским "матрасом".

//////

Две чёрных вороны, сидевшие впереди на дороге, завидев машину, начали тяжело разбегаться навстречу идущему КрАЗу. "Столкнемся", - подумал вконец ошарашенный Глобус, но птицы, взлетая, закрыли огромными крыльями ветровое стекло и тяжко, с трудом, сантиметрах в пятнадцати-двадцати, прошли над кабиной.

- Встречают,.. - Водитель свернул на обочину, выключил двигатель.

- Плохая примета?

- Да нет. Просто встретили нас. Знакомятся.

- Что ж, будем знакомы. Иван,- сказал ему Глобус.

- Сергей. Можно просто Серёга.

Иван промолчал.

- Надо брызнуть,- сказал командир лесовоза.- Монетки-то есть?

- Найдутся.

Водитель нашарил в кармане десяток монет и бросил в кусты, под откос. Подумав, и Глобус, достав из кармана копейки, с размаху швырнул, стараясь попасть в бурлящую воду ручья внизу за камнями.

- Поехали.

Глобус запрыгнул в кабину.

- Необычное место.

- Шаманка. Гора. Вон она, за ручьем. Когда едешь мимо - пожертвуй монетку-другую, она не забудет. Она здесь хозяйка.

Гора закрывала полнеба.