Воспитатель детского сада

Воспитатель детского сада

Летний день, легкое дуновение ветерка колышет занавеску в спальне детского сада. Маленькие носики посапывают во сне. Я подхожу и поправляю одеялко Ванечке. Он — "солнечный ребёнок", добрый и отзывчивый, ну как его можно не любить. Но, всё же — это происходит, невооруженным взглядом видно с каким облегчением вздыхает его мать, когда приводит его в понедельник, выкидывая мысли о неудачном дитятке с синдромом Дауна из головы до пятницы.

Однако, давайте по порядку. Меня зовут Анира, что значит: “освещающая, озаряющая”. Когда я была маленькая, папа называл меня звёздочкой и подкидывал высоко вверх, чтобы я светила всем, а не только ему. Я живу в Казани с мамой, папа погиб несколько лет назад в Дорожно-транспортном происшествии, как пишут в официальных документах. На самом деле его просто убрали, чтобы не мешался. Фамилия у нашей семьи самая обыкновенная, Бакшеевы, она достаточно известна в Казани. В нашем роду было много писарей, педагогов, художников. Мама продолжила семейные традиции и стала живописцем, руки в краске, светлые прядки выбились из простой прически и лезут в глаза. Как хорошо, что она не знает, какой ценой достался городу детский сад для особенных детей, в котором я работаю воспитателем. Светлое время детства — для меня ты безвозвратно ушло, но сейчас во время тихого часа можно чуть-чуть поностальгировать. Атмосфера спальни с маленькими кроватками, выпуклыми тучками на потолке и большим дирижаблем во всю стену придает сил, что всё не зря.

"Папа, как же я благодарна, что ты отдал меня в спорт. Да не простой, а в стрелковый", — думала я, проходя между спящими, но никому не нужными ангелочками.

Воспоминания нахлынули неожиданно. Вот, я первый раз на стрельбище, ещё не участвую, а только присматриваюсь, как участники соревнуются в стрельбе из огнестрельного и пневматического оружия. Высокий широкоплечий мужчина объясняет отцу разницу между пулевой и стендовой стрельбой. Я же не вслушиваюсь в произносимые слова, мои глаза сфокусировались на тарелочке и пристально следят за её полётом. Когда осколки разлетаются в разные стороны, мои глаза горят желанием взять в руки гладкоствольное оружие и попробовать самой. Мне не надо проговаривать вслух мысли, которые вертятся на языке. Папа уже всё понял. А следующий день был первым днём новой жизни, наполненной восторгом, тренировками и учебой в школе и на стрельбище. Целилась я отлично, а ствол вообще казался продолжением руки. За пять лет я выиграла несколько соревнований районного масштаба и всерьез задумывалась об Олимпийских играх. Однако закончилось моё блестящее спортивное будущее внезапно и началась совсем другая жизнь.

Этот день, на первый взгляд начался совершенно обыкновенно, ничего не предвещало беды. Папа, самостоятельно пожарив себе яичницу, допил кофе и собирался на работу. Поцеловав меня и маму на прощание, вышел из дома. У подъезда его уже ждали какие-то личности в чёрных кожаных куртках. Вся картинка отлично просматривалась из окна, к стеклу которого я прилипла любопытным носиком. Там происходило, что-то странное. Один из мужчин задавал вопросы, это было видно по тому, как открывался рот и с каким нетерпением он ждал ответа. Однако папа молчал, и тогда второй мужчина ударил его в живот. Тут я не выдержала и понеслась вниз, перепрыгивая для скорости через несколько ступенек. Застала я уже самый конец беседы, если так можно было назвать происходящее.

— И запомни, если ты не продашь нам свой офис, то он сгорит дотла, а мы заберём его даром.

— Я получу страховку, а вы всё равно ничего не получите.

— Лучше быть живым и с бабками, чем дохлым...

— Вы ничего не добьетесь, нас много. Вы не можете обобрать всех. Вместе мы сила.

Парни рассмеялись и удалились, громко хохоча и блестя полированными лысинами.

— Пап, кто это был? Чего они хотят?

— Землю, землю в историческом центре города под моим офисом.

— Может лучше взять деньги?

— Малышка, какая же ты ещё наивная. Шантажистам платить нельзя. Даже если очень страшно.

Давай я тебя провожу до школы, на работу всё равно опоздал. Мы шли неторопливо, разговаривая о жизни, порядках в нашем городе, бизнесменах и рэкетирах. Это был первый серьезный разговор в моей жизни. Второго просто не было, потому что папа так и не договорился с бандитами. И они его убрали, замаскировав преступление под ДТП. Земля отошла городу. Это было пол беды. Злоключения у всего населения Казани начались с того момента, когда руководство города решило, что большое количество денег лучше, чем небольшой объем совести. Снесли почти все исторические здания, взамен построили казино, бордели и другие заведения для отдыха лучших граждан...

Город стремительно превращался в помойку. Во мне уже кипела злость, но я ещё не понимала, что с ней делать и куда направить. Помог случай.

Возвращаясь как-то раз поздно вечером из педагогического института, где я училась на вечернем, услышала такой родной звук выстрелов. Почти как в детстве. Я не испугалась, нет. Однако спряталась за стеной здания, чтобы меня не задела шальная пуля. Через некоторое время стрельба прекратилась и любопытство победило. Я тихонько выглянула и увидела довольно неприятную картину, бандиты перестреляли друг друга. Один был мертв, об этом недвусмысленно сообщала ровненькая дырочка во лбу. Второй пока ещё дышал, но было очевидно, что это ненадолго. Его грудь была вся в крови и дышал он прерывисто и как будто через раз. Я подошла чуть ближе и узнала лысого бугая, который угрожал отцу. В глазах всё помутилось, подёрнулось красной пеленой, и я уже обыскиваю труп — в поисках пистолета. Наконец, рука сжимает холодную рукоять, передёргивает затвор, и я добиваю раненого. В лоб.

Время течёт медленно, разум как будто сковало льдом, а воображение дорисовывает частицы пороха которые оседают на руках, одежде, душе. Черные частицы как кислота разъедают нутро и останутся со мной на всю жизнь. Как я могла убить живого человека?