Воспоминание

Воспоминание

Я до сих пор помню, какие у неё были длинные пальцы.

Можно подумать, что, будучи ребёнком, я была склонна преувеличивать. Ведь, когда мне было 5 лет, я верила, что солнце следует за мной, только за мной по пятам. А ночью его сменяет ленивый месяц за окном, который не хотел куда-то спешить за маленькой девочкой. Меня укладывали спать, и луна освещала мою подушку, будто говоря:

- Меня не заставишь двинуться с места, я сильнее тебя!

Но наступало утро, и солнце было на моей стороне.

Всё случилось ночью, и луна не стала мне помогать. Я ушла за прозрачным человеком в темноту, где месяц не осветил мне дорогу назад. Я помню звук, приближающихся шагов прозрачного человека, и как наступила кромешная тьма. Потом была больница и тёплые объятия мамы. После этого случая мы и переехали в квартиру по соседству с Ней.

Она была чудная. Замечательная. В ней не было ни капли теплоты. Она была бледная и худая. Постоянно ходила в юбках, которые издавали громкое шуршание, будто ветер гонял листву по дорогам осени. Она не улыбалась, лишь порой могла хмуриться, но незаметно, неуловимо. Её белое лицо с маленькими серыми глазами не любило выражать эмоции. Она отталкивала, кого-то пугала, и для этого намеренно ничего не нужно было делать. Она бы не стала хорошим спутником человеку, любимой или другом. Роль няни для ребёнка и вовсе была бы для Неё абсурдной.

Она была луной, которая жила по соседству. Я не обращала на Неё внимания поначалу. Солнце было ближе, хотя на тот момент мне стало уже всё равно, что происходило на небе. Я перестала замечать события, людей, вещи.

Как и я, другие игнорировали её существование. Или, по крайней мере, пытались это делать.

На нашем этаже было пять квартир. Жильцы трёх из них предупредили мою маму о Ней. Я не знаю, что они тогда сказали, но мама продолжила с Ней здороваться и просила меня быть воспитанным ребёнком. Пришлось и мне здороваться в ответ.

Родственников у нас не было, а друзьями моя мама не смогла обзавестись. Я была на неё этим похожа. Я не любила разговаривать с другими детьми. Казалось, что заговори я с ними, луна вновь не сможет меня увидеть, чтобы осветить путь обратно. И тогда солнце не взойдёт.

Врач сказал, что это стресс от пережитого, с возрастом пройдёт.
С возрастом и, правда, прошло. Но не потому что я позабыла о произошедшем. Совсем нет. Потому что я помнила Её.

Её длинные и тонкие пальцы, которые ничуть не сочетались с ладонью. Будто щупальца? А может когти сказочной птицы? Или же совершенно иное, неописуемое, что-то чрезвычайно опасное, что таится часто в темноте?

«Она схватит тебя. На ладони, будто в клетке, окажешься ты. Обступят пальцы и сожмут тебя в кулак, не успеешь пикнуть. Не успеешь сбежать, а всё потому что ты постучал три раза в её дубовую дверь».

Так дети нашего района вторили друг другу. Я часто слышала стук, сидя в своей квартире. Ещё ни один из детей не постучался в дверь трижды. Мне было всё равно. Я сидела в кресле, укутавшись в одеяло, и думала, что совсем не против, если бы она утащила прозрачного человека. Но сможет ли её ладонь вместить взрослого? Мне казалось, что нет. Поэтому-то я и не собиралась стучать в соседскую дверь.

Я стала замечать Её после случая с мандаринами. Я услышала привычный шелест юбок и странные глухие звуки. Я испугалась, что с Ней могло что-то случиться. Мне не хотелось, чтобы ещё кто-то повстречался с прозрачным человеком. Поэтому не задумываясь, я бросилась на лестничную клетку. И увидела, что она пытается подобрать шустро сбегающие от неё мандарины. Её длинные пальцы старались схватить, будто смеющиеся над ней, оранжевые шарики, но они упорно ускользали от её рук. И тогда я поняла, что дети зря стучали по соседской двери. Если она не может поймать даже маленькую мандаринку, то как она сможет поймать ребёнка? Тут нужна ловкость. А это было точно не про Неё. И я рассмеялась. Совсем тихо, но впервые за долгое время.

- Луна не может поймать мандарин.
- Если луне поможет солнце, то в благодарность получит мандарин.

Я вполне могла прожить без маленького мандарина, но я не могла прожить без общего секрета. Луна и солнце ловят мандарины. Почему нет? Это будет только между нами.

Когда мама вернулась с работы, я рассказал о произошедшем и попросила разрешения, чтобы луна приходила в гости. В тот же вечер мама поговорила с Ней, они обе дали своё согласие.
Мандарин был сладок, и казалось, что тепло вновь разливается в моём теле. Наконец, после долгого времени.

Её пальцы были холодные и всегда путались между собой. Ногти она подстригала очень коротко, лишь бы не выделить пальцы ещё больше. Она прятала их в складках длинных юбок, она не носила красный и белый. Говорила, что не к добру. По утру приносила мне чай в фарфоровой кружке с голубыми разводами. В восемь уходила мама, в девять стук раздавался в мою дверь. Я встречала луну и запах бадьяна.

- Привет, солнце.
- Привет, луна.

Мы садились на пол прихожей и пили чай. Мы много не разговаривали. Ни одной из нас не хотелось. Наверно потому что днём было моё время, а я не готова была ярко светить. Но по вечерам всё менялось. Тогда начинался театр теней. И не было Ей в этом равных. Я смотрела на сказочные миры, что оживали на стене. Её тихий, вкрадчивый голос сплетал сеть по всей комнате и убаюкивал меня. Тёмные фигуры проживали жизнь на наших полосатых обоях. И я вместе с ними. Мне казалось, что луна наконец сжалилась. И если бы не следовала за мной, то хотя бы оставалась рядом.

В один из таких вечеров, находясь между сном и явью, между её серебряных нитей и чёрных фигур, я всё же спросила. Потому что незаданный вопрос остаётся с тобой до конца и сжигает изнутри, а я была ещё мала, чтобы знать, как потушить такой пожар

- А ты смогла бы раздавить прозрачного человека?

Мне показалось, что раздался тихий звон, будто комната встрепенулась, и я провалилась в сон, так и не услышав ответа.

Мама говорит, что соседке она не рассказывала, что со мной случилось. Мама старалась ни с кем это не обсуждать. Она всегда говорила, что это моя история. И только мне решать, кто её может узнать. Я действительно могла Ей всё рассказать, но я точно знаю, что детали произошедшего с прозрачным человеком вспомнила лишь годы спустя. Тогда же, я отказывалась даже думать об этом. Так откуда же…