Воспоминание о той войне...

Помним их поименно...

Рассказ участника войны.

"В воскресенье 22 июня в час дня передали, что началась война! – начала свой рассказ Ольга Сергеевна. - Все были поражены, что «вероломно» и что «без объявления».

В понедельник 23 июня мы собрались в актовом зале Елецкой акушерско-фельдшерской школы, где я училась, и сообщили, что экзамены отменяются и нам выдадут дипломы и, кто еще не окончил, но им исполнилось восемнадцать, справки медицинского учреждения и с ними мы можем идти в военкомат для постановки на учет, как военнообязанные.

Я помню, как мы рванули все туда. Народу было очень много. Все молодые люди спешили записаться на фронт, чтобы громить врага. Я тоже встала в очередь, но меня не стали слушать, так как не исполнилось даже семнадцати. Помню, как военком, глядя на меня усталыми глазами, спросил

- Ты в каком классе учишься, дочка? В шестом?
Я гордо отвечала, что заканчиваю фельдшерскую школу.

- Вот когда закончишь, тогда и приходи. А сейчас иди домой. Мамка-то никак волнуется?

Расстроившись, я шла домой и по дороге решала, как мне пробраться на фронт.
Воинские эшелоны часто ходят. Надо незаметно сесть в один из них, а потом уже поздно будет меня отсылать назад. Сестры милосердия всегда нужны. Я хотела защищать Родину о чем часто говорили и в училище, и по радио и дома.

Родные меня не понимали:

- Мала еще.

И я тайно сбежала на вокзал. Эшелоны не останавливались, если какой и стоял, то была выставлена охрана и не пропускали гражданских.

Мать опомнилась скоро и помчалась на вокзал, спрашивая у пассажиров, стоящих на платформе.

- Вы тут не видели девочку в шапке с розовым помпоном?

Домой я вернулась под вечер, сильно уставшая и расстроенная, так как нас, меня и еще одного мальчика, не хотели брать и прогоняли, где смеясь, а где и ругаясь.
Мать плакала и выговаривала, что я бросила ее с маленькой племянницей на руках и не пожалела ее старость. Ей к тому времени уже было 57 лет и ее сын, мой старший брат, и моя сестра уже были в войсках, так как Леонид майор-танкист, орденоносец и сестра фельдшер, служившая в госпитале.

На следующий год я уже получила диплом об окончании школы и мы все еще жили в Ельце, надеясь что нас минует чаша войны. В августе 42 года, части фашистской армии двинулись из под Москвы на юг, как раз через Елец.

Я помню, как шли беженцы через наш город, как гнали огромные стада коров и маленькие телята падали от жажды и голода. Как умоляли нас, со слезами на глазах, разбирать этих животных по домам и горожане забирали к себе. А жара стояла ужасная! Пыль, рев животных, крики женщин и плачь детей – еще живо в моей памяти. Надо было уходить и нам, так как уже доходили слухи, что семьи офицеров немцы расстреливали без суда и следствия. А брат уже выслал нам литерный до Ростова, где стояли танковые части и где был его полк.

Ехали через Сталинградские степи со многими остановками, пропуская воинские эшелоны, которые катились к Сталинграду и Ростову. И все очень боялись немецких самолетов. Очень боялись. Говорили, что они бомбили даже санитарные эшелоны, хотя на крышах этих вагонов были нарисованы красные кресты. И, не доезжая Ростова, у станции Кущевка, они-то нас и нагнали!

Поезд остановился около мелколесья и все посыпались из вагонов прятаться. Эти два бомбардировщика, по-видимому, где-то отбомбились, а нас стали поливать из пулеметов, не смотря на то, что видно было, что поезд пассажирский и везет гражданских. Я от страха, забралась под нижнюю полку и зажала уши от визга и рева пикирующих бомбардировщиков. Они, рассказывали нам потом, еще устанавливали на этих самолетах специальные устройства, чтобы усиливать звук и тем самым устрашать пехоту.

Было жутко! Слышались стоны раненых и крики ужаса. Крыши вагонов были испещрены крупнокалиберными пулями и стекла треснули и осыпались. Щепы летели во все стороны, и одна из них застряла в моей ноге. Я выдернула ее, и отметина осталась на всю жизнь.

Мы добрались до Ростова, где служил мой брат, а потом с 43 по 45 год я служила в эвакогоспитале в Кутаиси, где жила после переезда у сестры вместе с мамой и племянницей. Победу встречала там же.

Сколько раненых прошло через мои руки и не сосчитать, сколько бессонных дежурств и тяжелых вестей с фронтов! Каждый раненый рассказывал про своих друзей, положении на фронте, про свою войну. Было страшно и горько, когда мы слушали радио, и голос Левитана:

- "Наши войска оставили город….».

А потом ликовали:

- «Наши войска взяли город …»

А потом - ПОБЕДА! Конец войны!

Вы, молодые даже представить себе не можете, как это было – КОНЕЦ ВОЙНЕ! Конец смерти! Конец нашим страданиям и нашим слезам! Теперь мы не будем бояться за гибель наших родных! И это настоящее СЧАСТЬЕ! Мы плакали и смеялись, пили спирт и танцевали! -

- МИР! МИР! - кричали мы.

После увольнения я уехала к родным в Елец и там встретила своего мужа, родила двоих детей и помоталась с ним, офицером Советской Армии, по гарнизонам. После его отставки переехали к своим родным в Волгоград, который до сих пор остался для меня, как Сталинград и там уже вышла на пенсию

Всю свою жизнь я проработала сестрой милосердия, как и тогда, когда восемнадцатилетней девушкой пришла в военный госпиталь. Эта профессия определила и мой характер: жалость и сострадание к больным, пожилым, детям и животным, ведь я прошла через голод и смерть.

Но та война часто снится мне по ночам и я в страхе просыпаюсь.

Я смотрю на своих детей, внуков и правнуков радуюсь им и молюсь:

- Господи! Только бы не было войны!

* * *

Со слов медицинской сестры эвакогоспиталя 1571, пенсионерки, Лазаревой Ольги Сергеевны, записала корреспондент Оренбургского ТВ Элеонора Лазарева.