Воспоминания, похороненные в цветах

Воспоминания, похороненные в цветах

А помнишь наше последнее лето?

А помнишь…

Буквы так тяжело складываются в слова. В голове миллион мыслей. Но с какой начать? Под столом валяется измятая бумага. Остался всего один чистый лист. Последняя попытка. Ошибаться больше нельзя. Другого шанса рассказать о своих чувствах просто не будет.

Я люблю вспоминать то лето, когда мы были вместе. Только ты, я и Санкт-Петербург. Помнишь? Мы жили в маленькой комнатке на Васильевском острове, пили кофе по утрам и рассказывали друг другу сны. Это было волшебное время. И я его никогда не забуду.

Не забуду наши долгие прогулки по городу. Мы всегда ходили пешком, и лишь однажды спустились в метро. В тот день мы оба сильно устали. Ноги болели, хотелось просто упасть на траву и ни о чем не думать. И мы упали. Лежали на Марсовом поле и смотрели на небо. Это было так чудесно.

Не забуду, как уговаривал тебя отстоять длинную очередь в Эрмитаж. Ты тогда сильно ругался и называл меня чокнутым идиотом. Но все же стоял рядом со мной. Я знаю, что тебе было все равно: идти или нет. Ведь ты ездил в Питер уже не раз. И не раз бывал в Эрмитаже. Но ты не ушел. Спасибо тебе.

Ни за что не забуду твои счастливые глаза, когда ты купил на рынке забавные носки. Тогда ты был так счастлив. И я тоже.

А еще я не забуду, как мы катались на машинках в парке аттракционов. Это было так весело! Ты просил не врезаться в тебя. Но я не послушал. Я думал, ты будешь ругаться, а ты смеялся.

Слезы катятся по щекам. Капают на письмо. Буквы расплываются, но он этого не замечает, продолжает писать свое последнее письмо.

Знаешь, мне очень тяжело писать это письмо. Слезы застилают глаза, а воспоминания причиняют нестерпимую боль. Я скоро сломаюсь. Я чувствую это. Знаешь, я бы все отдал, лишь бы снова оказаться с тобой в Питере. Это чудесный город.

Мне жаль, что нас не застал ливень, в ту июльскую ночь. Мы стояли тогда на набережной и смотрели, как разводят мосты. Помнишь? Ну, конечно, помнишь! У нас был один зонтик на двоих. Мой зонтик. Я бы прижал тебя к себе, спрятал от дождя… или всего мира. И поцеловал бы. Определенно, поцеловал. Но дождь тогда не пошел.

Кашель саднит горло. Капли крови и лепестки камелии падают на незаконченное письмо. Он крепче сжимает ручку. Лишь бы успеть дописать.

Мы больше не сядем вдвоем на поезд. Я уверен в этом. Мы не будем играть в настольные игры, заваривать доширак по очереди, потому что у нас только одна вилка на двоих, и меняться книгами. Я больше не пройдусь по Невскому, держа тебя за руку, потому что боюсь потеряться. Возможно, ты еще не раз съездишь в Питер. Но только без меня.

Это не первое мое письмо. Но я никогда не решался отправить тебе хоть одно. Скоро меня не станет. Это не шутка. Я смертельно болен.  Тобой. Не волнуйся я не посвящу тебе больше ни строчки. Это мое последнее письмо. И я надеюсь, что ты дочитаешь его до конца.

Поздно ночью через все запятые он дошел наконец до точки. И на бумаге появились его последние слова:

Я люблю тебя, не нуждаясь в ответном чувстве.

Он писал это, находясь на грани. Цветы заполняли его легкие, не позволяли дышать. Через боль и слезы, кривым почерком он выводил то, что не мог сказать так долго. Он поставил точку и закашлялся. Из его рта вырывались вечнозеленые камелии как символ бесконечного лета, о котором он мечтал. Дрожащими пальцами он стряхивал розоватые лепестки со своего последнего письма, оставляя на бумаге кровавые следы.

***

Дверь оказалась открытой. Парень покачал головой, осуждая лучшего друга за такую беззаботность, и без стука вошел в квартиру. У порога валялись нерасшнурованные кроссовки. Это было на него не похоже.

Не смотря на яркое солнце за окном, настольная лампа была включена. Это первое, что заметил гость. Потом его внимание привлек сидящий за столом хозяин квартиры. Он опустил голову на руки и мирно спал. Гость приблизился к столу и в ужасе отшатнулся.

Взяв себя в руки, парень потянулся за испачканным кровью листком. Читать было сложно. Одни буквы расплылись, другие смазались. Но гость продолжал читать, не смея отложить адресованное ему письмо. Здесь не было ни адреса, ни имени. Зато были яркие воспоминания. Их общие воспоминания. На последней строчке гость запнулся. К горлу подступила тошнота, а глаза наполнились слезами.

Весь стол был усыпан окровавленными лепестками камелий. Дрожащей рукой гость поднял единственный целый бутон и коснулся губами своего любимого цветка.

«Прости, я причинил тебе много боли», — прошептал парень и отбросил цветок в сторону. По его щекам текли слезы горечи. Он понял, каким был идиотом.