Возлюбленный враг

Алые паруса

Ребята, надо верить в чудеса,
Когда-нибудь весенним утром ранним
Над океаном алые взметнутся паруса,
И скрипка пропоёт над океаном.
Не три глаза, ведь это же не сон,
И алый парус, правда, гордо реет,
В той бухте, где отважный Грей
Нашел свою Ассоль,
В той бухте, где Ассоль
Дождалась Грея.

Я смотрела на белый потолок больничной палаты и пыталась заново научиться думать, дышать и жить.

— Девушка-а… Ася Владимировна-а? Ну, как вы - лучше? Пришли в себя? Ох, уж вы нас и напугали. Хотели уже подключать вас к аппарату искусственного дыхания, консилиум собирали вчера по вашему случаю. Но вы - умничка, сами очнулись, это до чего же дети своих учительниц доводят, а? Завтра праздник такой, у вас намечено выступление с детьми, а вы тут вздумали впадать в кому. Ну, куда же это годится?

Я скосила глаза на пожилого мужчину в белом халате. Он сидел на стуле возле моей койки и настойчиво протирал очки.

— Самочувствие как? Отвечать можете? Имя свое можете назвать?

— Да-а…

— Вот и славненько, значит, мамочку вашу мы беспокоить не будем, а то хотели уже звонить по номеру в мобильном телефоне. Вовремя вы очнулись, голубушка!

— А я где?

— Вторая городская, Асенька, больничный комплекс на Котовского, отделение реанимации. Водички хотите?

— А какой сейчас год?

— Ну-у, это вы зря… это вы бросьте!

Конечно, зря, если уже "мобильные телефоны и вторая городская больница". Дома, Ася, ты дома.

— А где… где же он? Я была одна?

— Кого вы потеряли?

Я закрыла глаза и почувствовала, что задыхаюсь. Вокруг забегали люди, зазвучали взволнованные голоса... острая боль укола, потом противный запах нашатыря.

— Я в норме. Все хорошо.

По настоятельной просьбе меня выписали на следующий день. Я была совершенно здорова, но мне рекомендовали полный покой. А еще продлили больничный в связи с полнейшим нервным истощением, которое, возможно, было связано с моей профессиональной деятельностью.

Я вернулась в свою маленькую квартиру и долго ходила по комнатам, бесцельно трогая всякие предметы, переставляя с места на место уже забытые вещи. В голове звенела пустота. Сегодня девятое мая, из парка неподалеку доносилась музыка, в небе летел одинокий воздушный шар нежно-розового цвета. Я села на диван и долго-долго так просидела, покачиваясь из стороны в сторону.

Потом зачем-то включила телевизор. Мужчина в немецкой форме допрашивал связанного красноармейца с окровавленным лицом. Я нажала другой канал… Татьяна Арнгольц бежала по лесу в полном снайперском снаряжении, русая коса перекинута на грудь, глаза шальные, накрашенные.

На следующем канале показывали документальные кадры хроники - окопы, танки, самолеты. Еще и еще щелчок пульта… Федор Бондарчук ругается матом, пока доктор в лазарете вытаскивает из его спины осколки.

«Они сражались за Родину» - классика советского кино. Я выключила телевизор и спряталась в ванной. Мне хотелось уснуть навсегда. Утонуть, быть может. Так нечестно. Мы должны были утонуть вместе, я ведь ему обещала.

Из квартиры внизу вдруг раздалась громкая музыка, и вскоре я начинаю различать слова. Слышала эту песню раньше, даже знаю перевод. Когда-то бывший муж Егор увлекался Рамштайн.

Der Wahnsinn
ist nur eine schmale Brücke
die Ufer sind Vernunft und Trieb…

Безумие -
Это лишь узкий мост,
Берега: разум и инстинкт.

Die Spur ist frisch und auf die Brücke
tropft dein Schweiss dein warmes Blut

След свежий, и на мосту
Капли пота и твоей тёплой крови.

Du riechst so gut
du riechst so gut
ich geh dir hinterher
du riechst so gut
ich finde dich
so gut
ich steig dir nach
du riechst so gut
gleich hab ich dich

Ты пахнешь так приятно
Ты пахнешь так приятно
Я следую за тобой...
Я найду тебя...
Я преследую тебя...
Сейчас я овладею тобой.

Меня охватила злость! Я точно знала, что в квартире на первом этаже с незапамятных времен проживает дедушка ветеран Великой Отечественной Войны. Василию Петровичу девяносто пять лет, он ничего не слышит и почти не видит. У него вся грудь в орденах и медалях, а в ноге до сих пор сидит крошечный осколок - его не могут вынуть даже сейчас.

У него нет трех пальцев на правой руке, нет уха и правый глаз вставной - последствия взрыва фугасной бомбы. И в день Победы какой-то выродок включил у него в квартире "Рамштайн".

Я вылезла из ванны, быстро оделась и прошла на кухню. Мигом передумала тонуть! Я взяла молоток для отбивания мяса и спустилась на первый этаж. А потом, недолго соображая, забарабанила по железной двери. Через три минуты мне открыли. На пороге стоял тощий "очкастый" студент в одних шортиках и с бутылкой пива в руке.

— Привет! Бухать будешь?

— Я тебя сейчас убивать буду, понял!

— За что? - искренне удивился он.

Я бесцеремонно прошла в квартиру и уставилась на царящий там разгром: скомканная одежда, пустые бутылки, парочка разобранных ноутбуков, мелкие детали, отвертки, копченая корюшка на вафельном полотенце и нарезка серого хлеба.

— А Василий Петрович где?

— Так они с бабкой на дачу смылись еще вчера, тебе че надо-то?

— А ты кто будешь Василию Петровичу?

— Внук! Меня зовут - Тор, смотри…

У парня на плече были нарисованы скрещенные молоточки. Я откашлялась и сказала:

— Слушай ты, внук ветерана и по совместительству Т-о-о-р, если я еще хоть раз услышу из этой квартиры Рамштайн, я тебе такой Рагнарек устрою, мало не покажется… Все ясно?

— Не-а… а че такого? Ты про Победу? Так, ясен перец… ну, победили мы «гансиков», ну и че… Я бы тоже пошел воевать, если б тогда жил. Мы им хорошо наваляли. А сейчас же мы нормально живем, сейчас мир. Че такого? Ты перепила, пока праздновала? Давай опохмелю… у меня и хавчик есть, пошли - посидим, отметим. Спасибо деду за Победу!