Возвращение

Рассказ

Поезд прибыл на станцию поздно, когда за окном уже густели сумерки. Марина поправила сумку на плече, чувствуя, как дрожат пальцы. Месяц у бабушки в деревне вымотал её: бессонные ночи у постели, лекарства, разговоры шепотом. Но теперь бабушка поправлялась, а Марина ехала домой, где её ждал Сергей. Он обещал встретить, но в последний момент отменил — «срочные дела на работе». Она не стала спорить, привыкла верить.

Ключ щёлкнул в замке, и дверь открылась с тихим скрипом. В прихожей пахло кофе и... духами. Не её. Марина замерла. На вешалке болтался чёрный шарф, которого она не узнавала. Из гостиной доносился смех — женский, звонкий, перекрывающий голос Сергея.

Она прошла на кухню, машинально ставя чайник. Рука сама потянулась к кружке с надписью «Любимой жене» — подарок на годовщину. Шум за спиной заставил обернуться. В дверном проёме стояла незнакомка — молодая, в расстёгнутой блузке, с растрёпанными волосами. За ней маячил Сергей, бледный, с глазами, полными паники.

«Марин... я...» — начал он, но слова застряли в тишине. Чайник зашипел, выкрикивая паром то, что она не могла.

Марина сняла обручальное кольцо, положила на стол. Металл глухо звякнул о дерево.

«Бабушка учила меня, — сказала она, глядя куда-то мимо него, — что настоящая любовь не боится расстояний. Видимо, твоя — боится даже трёх комнат».

Дверь захлопнулась громче, чем нужно. На улице начинался дождь.

Дождь хлестал по щекам, сливаясь со слезами, но Марина шла, не замедляя шага. В кармане дрожал телефон — Сергей звонил уже в пятый раз. Она выключила его и свернула в парк, где дорожки тонули в мокрой темноте. Фонари мерцали, как укоризненные глаза. «Настоящая любовь не боится расстояний» — бабушкины слова звенели в голове, смешиваясь со смехом той женщины.

У скамейки у входа в метро она остановилась, вдруг вспомнив, как здесь же, три года назад, Сергей, мокрый от ливня, кричал вдогонку: «Я буду тебя ждать хоть сто лет!» Ждал, как оказалось, недолго.

«Девушка, вам помочь?» — мужской голос заставил вздрогнуть. Под зонтом стоял незнакомец в черном пальто, с сумкой из аптеки в руке. «Вы... замерзли», — добавил он, смущенно протягивая платок. Марина хотела отказаться, но вдруг почувствовала, как подкашиваются ноги.

Они пили горячий шоколад в круглосуточном кафе через дорогу. Незнакомец — Артем — говорил мало, больше молчал, будто давая ей время собрать осколки себя. Рассказал, что работает врачом, ехал с ночной смены. «Иногда боль уходит, только если дать ей место», — сказал он вдруг, и Марина поняла, что он не про дождь.

Когда она встала, чтобы уйти, он не стал спрашивать номер. Просто накрыл ее ладонь своей на прощание: «Вы сильнее, чем думаете».

Дома горел свет. Сергей сидел на кухне, с лицом, посеревшим от бессонницы. На столе всё так же лежало кольцо.

«Я всё объясню», — начал он, но Марина перебила: «Не надо. Объяснения — это для тех, кто верит». Она прошла мимо, собирая вещи в чемодан. Он не пытался остановить, лишь глухо бросил в спину: «Ты ведь не вернешься?»

В ответ щелкнул замок. На улице дождь уже стих, оставив после себя хрустальный холод. Марина задрала воротник и шагнула к такси, где водитель, курчавый дедок, включил радио. Там пели о любви, но она улыбнулась: впервые за вечер мелодия не резала сердце.

«Куда едем?» — спросил шофер.

«Вперёд», — ответила она, глядя, как в зеркале исчезает их подъезд.

Спустя месяц

Осенний ветер гнал по тротуарам жёлтые листья, а Марина, закутавшись в шерстяной плед, сидела на крыльце бабушкиного дома. Старушка, окрепшая после болезни, дремала внутри под радио, где диктор с пафосом вещал о «возрождении после утрат».

«Ирония», — усмехнулась про себя Марина, поправляя очки на носу. Она взяла с собой старый чемодан книг, чтобы отвлечься — Кафка, Платонов, Бродский. Все о том, как мир ломается.

Внезапно из-за поворота показалась машина — серая «Лада», аккуратно притормозившая у калитки. Марина не обратила бы внимания, если бы не увидела водителя: мужчина в чёрном пальто, с медицинским чемоданчиком в руке. Артем.

Он вышел, не замечая её, и направился к соседнему дому, где жила тётя Люба с артритом. Марина замерла, не решаясь окликнуть. Но ветер сделал это за неё — порыв сорвал со стола страницу из блокнота, унеся её прямо к его ногам. Артем наклонился, поднял листок, и взгляд его встретился с её глазами.

«Марина?» — он улыбнулся, но в глазах мелькнуло смущение. «Я… даже не знал, что вы здесь».

Оказалось, он взял под наблюдение несколько деревенских пациентов после закрытия своей городской клиники. «Сокращение бюджета», — объяснил он, пока они шли к колодцу за водой для чая. Марина заметила, как он аккуратно обходит лужи, словно боясь расплескать то, что осталось от его спокойствия.

«А вы?» — спросил он, когда она наливала кипяток в заварочник. «Вернулись к бабушке насовсем?»

«Пока не знаю, — она отодвинула прядь волос, закрывавшую шрам на запястье — след от часов, подаренных Сергеем. — Иногда кажется, что я бегу. Но бабушка говорит, что даже бег может быть дорогой, а не побегом».

Артем задумчиво помешал ложечкой сахар в кружке. «Ваша бабушка мудрая. Мой дед тоже любил повторять: «Самые важные встречи случаются, когда перестаёшь их ждать».

Они замолчали, слушая, как за окном воет ветер. Вдруг он достал из кармана тот самый платок, который дал ей в дождь. «Держите. На всякий случай, — улыбнулся он. — В деревне шторма непредсказуемые».

Когда он уезжал, Марина заметила, что он забыл на столе медицинский журнал. Раскрыв его, она увидела на полях карандашные пометки: цитаты из Бродского, ноты к какой-то мелодии, схематичный рисунок дуба. На последней странице — номер телефона и надпись: «Если захотите обсудить Кафка или… шторма».

Бабушка, выглянув из комнаты, хмыкнула: «Красивый. И глаза добрые. Ты смотри, не проспи».

Марина закрыла журнал, пряча улыбку в ладонь. За окном, в предвечерней дымке, уже собирались тучи.