Возвращение Дракона

Глава 1. Возвращение

Шины мягко шуршали по ровному чёрному асфальту. В салоне славно пахло кофе и ароматизатором-ёлочкой, прикреплённым к торпеде. Из динамиков доносилась лёгкая популярная мелодия, уверяющая, что он вернётся, а она дождётся. На часах горела красная цифра 23, и ночь вступила в права, но здесь, на кольцевой автодороге, у неё не было власти. Светодиодные фонари и фары прогоняли тьму прочь, и ночь здесь никогда по-настоящему не наступала. Таня украдкой щипала себя за руку, чтобы убедиться, что происходящее с ней не сон и не болезненный бред, и все равно не верила. Какой-то час назад она сидела в гостиной Жослена, где всё ещё пахло клеем после недавнего ремонта, и вот Мангон выдернул её в другой мир. Без предупреждения и вопросов, так, будто это само собой разумелось. Будто Таню можно было таскать туда и сюда между мирами, попеременно отбирая всё важное, что ей удавалось найти. Голова немного гудела от перехода, запаха бензина и выхлопных газов, от которых она отвыкла, и казалось, что реальность расползается под пальцами, срастается с миром грёз.

Мангон сидел рядом, прямой и напряжённый, но молчаливый. Не отрываясь, смотрел в окно, и на лице его отражались красные отблески стоп-сигналов. Таня то и дело косилась на него, ожидая реакции, но он оставался спокойным, словно высеченным из мрамора.

— Олег, — Таня подалась вперед и заговорила по-русски, — а мы можем проехать через центр?

— Вам же на юг Москвы? Долго будем ехать, — отозвался водитель. Он был славным парнем, этот Олег. Немногословным, но от него веяло благожелательностью и восторженным трепетом. Так мальчишки смотрят на фокусников, что достают из шляп голубей. Или в совсременном мире уже не достают? – По МКАД быстрее.

— Да, но он же не знает этого.

Олег посмотрел в зеркало заднего вида и понимающе, лукаво улыбнулся.

— Что, хотите похвастаться столицей?

— Вы же понимаете меня, — зашептала в ответ Таня. — Давайте его удивим!

И Москва удивляла. Таня и забыла, насколько её родной город большой, красивый и яркий. Машина съехала с кольцевой дороги на Ярославское шоссе, и Таня с удовлетворением заметила, как Мангон прильнул к окну. А спустя пару мгновений и сама задохнулась от восторга.

Сначала с обеих сторон тянулись многоэтажные панельные дома, коричневые и серые, и в них тепло светились окна, и в каждом происходила своя история, своя судьба. А потом спальные районы остались позади, и перед Таней развернулась другая Москва, горделивая, парадная. Она выступала перед гостями, словно богатая дородная купчиха, нарядная и ароматная, строгая, но щедрая. Появились величественные сталинки, массивные, основательные, с правильной геометрией и скудным чётко выверенным украшением. Затем их сменили особняки и доходные дома, сияющие обновленной краской. Они подсвечивались лампами, из-за чего казались особенно праздничными. Уютно горели окна кофеен, в которых неспеша ужинали гости, с витрин магазинов смотрели слепыми глазами манекены, иные стекла украшали рекламы и плакаты. Мимо них шли люди, и их было так много, что Тане, привыкшей к сдержанному Илибургу, сначала стало чуднО и немного неуютно. Прохожие выбрали в тот вечер легкую одежду, они сами были легкими и свободными, не скованными бессмысленными правилами этикета и тугими костюмами. У входа в парк музыкант играл на контрабасе, и обрывки его музыки долетели сквозь открытые окна.

Олег свернул на третье транспортное кольцо. Москва поражала видами, врывалась запахами и звуками. Не было ни одной минуты, чтобы она не шумела, не шуршала, не пела и не гудела. Таня и забыла, как захватывает столица, как может закрутить в свой ритм и подгонять, подгонять до бесконечности, пока не свалишься без сил.

— Ваш мир, — проговорил Мангон впервые за долгое время, — он прекрасен.

Он посмотрел на Таню, и в глазах его светился искренний мальчишечий восторг, какой он испытывал разве что прыгая по крышам. Это чувство заставляло его лицо светиться, скрывало морщины и следы прожитых лет, делало его по-настоящему живым, намного более человечным, чем когда-либо.

— Это что, — улыбнулась Таня, трогая его за предплечье. — Сейчас ты увидишь настоящие небоскрёбы. Ну же, смотри скорее!

Она подалась вправо, ближе к Мангону, практически легла на него, заглядывая в его окно. В тот момент она не думала о приличиях, острая радость захватила почти всё её существо, и она нуждалась в том, чтобы разделить эту радость с человеком, вдруг оказавшимся самым близким на свете.

Адриан выдохнул смачное ругательство, когда район Москва-Сити предстал перед ним во всем своём величественном великолепии. Башни, светящиеся прямоугольниками окон, взлетали в небо и растворялись среди коричневых мазков облаков.

— Это невероятно, — продолжал Адриан, положив металлическую руку на лохматую макушку Тани. — Весь этот свет… Это топливо вроде тверани?

— Нет, это все электричество, — отозвалась та. — Однажды и в твоем городе так будет.

— Но это же так дорого!

— Не настолько, как у вас. В моем мире электричество проведено почти в каждый дом. Без него остались только совсем старые постройки и глухие деревни. Смотри, а это река Москва.

Река неторопливо несла свои чёрные, словно нефть, воды по закованному в гранит и бетон руслу. На её волнах качались огни города, против течения медленно плыл прогулочный теплоход. С его верхней палубы доносилась музыка и голос ведущего, усиленный колонками. От воды в открытые окна повеяло прохладой.

— Ну что, как тебе? — спросила Таня, испытывая такую глубокую гордость и удовлетворение, будто сама прокладывала русла и возводила небоскрёбы. Мангон посмотрел на неё долгим внимательным взглядом.

— Я видел башни Илибурга, пирамиды Аль-Абура, сады Фахира и Небесного кита северных вод. Я видел саму Великую Матерь, но я не могу припомнить, чтобы что-то так поражало меня, как твой мир, — он протянул руку и убрал выбившуюся белую прядь за ухо Тане. — Теперь я не удивлён, что ты настолько особенная. Вскормленные этим миром не могут быть обычными.