Возвращение к себе. Бонус

Между финалом и эпилогом

Виррис резко перебросила на спину пламенно-рыжие пряди, потянулась к упругим тёмно-зелёным листьям, выцепила из них раскрывшийся крупный бутон золотоцветника и с силой дёрнула. Вниз посыпались круглые лепестки.

– Ты очень красивая.

– Не подлизывайся!

Негодующий фырк Виррис вышел фальшивым: слишком нежно светились прозрачные льдистые глаза, слишком мягко улыбались губы. Бьорд смотрел на неё снизу вверх, не покидая удобного диванчика с горой подушек. И только пальцы, нервно покручивающие родовой аквамариновый перстень, выдавали его волнение. Она отвернулась, намереваясь демонстрировать мужу несогласие и возмущение до самого позднего часа.

– Вир…

Сердито шелестя юбками, его жена резко обернулась.

– Ты не просто так притащил меня сюда! Отдых, как же! Ты всё спланировал заранее!

Но острое ортейрово зрение не мог обмануть ни показной гнев, ни обиженно надутые губы: Виррис растеряна. И злилась сейчас вовсе не на него, а на собственную неспособность быстро собраться и обдумать новость спокойно. Цветам вот неповинным досталось.

– Это я! Я должна принимать такие решения, а ты всё взял на себя! – продолжала кипятиться она.

– Решение принимать тебе, – согласно кивнул муж. – Я ни в коем случае не буду заставлять тебя знакомиться и принимать его, если ты не хочешь. Просто посмотри, хотя бы посмотри. Что до остального… Кому как не главе семьи думать, планировать и приводить задуманное в исполнение?

И сложил тонкие губы в поддразнивающую улыбку.

Виррис дулась ещё и на это. Наверное, простила, но припоминала при каждом удобном случае. Бьорд сначала терялся, потом молчал, не желая оправдываться, потом на каждую ехидную колкость-напоминание хватал в охапку и закрывал рот поцелуем. Действовало лучше всяких слов.

С ранних лет привыкшая держать руку на пульсе, Виррис обижалась, что ни Элге, ни вот этот непривычно улыбчивый муж так и не сказали ей, где пряталась сестрёнка от семейства Форрилей.

– Есть тайны, которые принадлежат не мне. Не мне и озвучивать, – твёрдо стоял на своём во всём остальном такой податливый Зоратт.

И добавлял, что его основной задачей была её защита, с которой он вполне прилично справился. Виррис побурчала-побурчала, попробовала было применить пройденные уроки обольщения, но не преуспела, если не считать прекрасно проведённых вместе ночей. Подумала – и решила оставить прошлое прошлому, но всё равно при случае ворчала и бухтела, правда, от месяца к месяцу всё реже и реже.

В понравившийся ей городок с белыми домиками под бирюзовыми крышами Бьорд привёз её уже в августе, оставив своим заместителям список поручений и первостепенных задач. Но и здесь, в том же самом доме с чудесной верандой, на которой они так славно пили поздний утренний чай и любовались золотыми бликами на спокойных морских волнах, её муж продолжал контролировать всё, что, по его мнению, требовало его внимания и его контроля. Для того и артефакт связи привёз с собой, а не только чтобы любимая жена имела возможность быстро связаться с сестрой и поделиться впечатлениями об отдыхе.

– Я не хочу, – в её голосе отчётливо послышались беспомощные нотки.

И посмотрела в глаза мужу с неприкрытым страхом.

– Я – Адорейн, моего отца звали лорд Хейтен.

Едва заставив себя оставаться на месте, Бьорд раскрыл объятия, и Вир скользнула к нему из дальнего угла веранды, куда отскочила, услышав его предложение, и на нервах накрошила на деревянный настил кремово-жёлтые пахучие лепестки позднего золотоцветника, увившего стены и часть перил. Игнорируя мягкие удобные подушечки, опустилась на более удобные и надёжные колени мужа, сунула ему в ладони свои, озябшие вовсе не от ледяной магии.

– Ты Зоратт, – тихо напомнил Бьорд, согревая длинные холодные пальцы. – Я ничего не подстраивал специально, Вир. Только попросил выяснить, где…он, жив ли, чем живёт. И, раз уж всё так удачно сложилось…Мне казалось, ты сама хотела узнать, кто твой настоящий отец.

– Мне это неинтересно! – сверкнула глазами жена, но не отняла рук, наоборот, прижалась крепче. – Хорошо… Скажи: ты узнал?.. То есть… Этот человек знает обо мне?

– Не знаю.

Виррис замолчала, уткнувшись ему в шею, смешно и трогательно сопела, как маленький ежонок. Бьорд не мешал, давая время принять решение. Может, и зря вмешался, не посоветовался сразу, но им обоим, несмотря на обоюдное желание подстроиться друг под друга, ещё было что менять в себе. Вир не обещала измениться, наоборот, грозилась устроить ему весёленькую жизнь, но текли недели и месяцы после их примирения, и неуступчивая категоричная молодая женщина понемножечку расцветала, сама не замечала, как становилась мягче, терпимее. Разве что при выходах в свет ещё держала оборону, если находился кто-то, желающий уколоть.

– Знаешь… Я так и не смог преодолеть свою обиду на предательство матери, – неторопливо заговорил Бьорд, невесомо поглаживая напряжённую спину жены. – Не так давно решил, что готов узнать её имя, связаться, может быть. Наверное, не столько для того, чтобы наладить отношения, а… – он неопределённо махнул рукой. – Вот, поговорил с Си…с отцом.

Он замолчал, задумчиво уставившись куда-то мимо Виррис.

– И что?..

– Опоздал. Хотя – имя теперь знаю. Но ужасно, отвратительно переношу морскую дорогу, так что не уверен, что и на могиле смогу побывать. И… я всё ещё не простил, Вир. У тебя должно быть иначе.

Не отличающаяся особой чуткостью жена нежно коснулась его лица.

– Дай себе время, Бьорд. У прощения бывает длинный путь. А у меня – у меня и есть иначе. Меня никто не бросал. И тебя больше никто не бросит.

Здесь, на Золотом побережье, первые несколько дней муж посвятил исключительно ей, если не считать коротких, но продуктивных сеансов связи со Школой. Эосы подтрунивали: у четы Зоратт наступил второй медовый месяц. «Первый», – мысленно поправлял Бьорд. Смеялся, что не умеет отдыхать и развлекать, но развлекал по мере сил. Катал на лодке, не прибегая к помощи вёсел, устраивал пикники на берегу, водил смотреть изумительный красочный фейерверк по случаю именин местного градоначальника. Виррис и без развлечений наслаждалась каждым мгновением его общества, иногда удивляясь себе: это она?