Возвращение в прошлое

Возвращение в прошлое

*** 

По дороге шли двое. Конь и человек. 
 Оба вполне ещё крепкие ребята, явно закаленные в жизненных перипетиях. 

Погруженный в какую-то отстраненную задумчивость, немного мрачного вида человек медленно шел по широкой, пустынной в этот закатный час, трактовой дороге. Шел, беспечно помахивая сорванной веточкой, загребая иногда пыль добротными сапогами на толстой подошве, намеренно пыля и по-мальчишески поддавая небольшие камушки. Изредка звякали его опасные на вид шпоры. Ему нравился этот звук, раздающийся в вечерней тишине, он придавал какую-то завершенность внутреннему одиночеству. Кавалерийский палаш беспечно был приторочен к седлу бредущего вслед коня. Пофыркивая, гнедой жеребец, деловито цокал по ровной утоптанной многими подошвами дороге своими коваными копытами. Иногда толкался мягким темно-серым, бархатистым храпом человеку в плечо, как напоминая о себе. 

Через некоторое время, человек, почувствовав, что заныло его недавно поврежденное колено. Мужчина подвел своего гнедого жеребца к большому валуну у обочины и взгромоздился в седло оттуда. 

Конь думал о своем лошадином, уверенно переступая длинными стройными ногами, и оставляя за собою цепочку ровных следов и поднимающуюся позади легкую дымку дорожной пыли. А человек ехал на нем верхом сквозь опускающиеся сумерки, мерно раскачиваясь в седле, в такт четкому ходу коня, и вспоминал свою историю. Обычная история человека, оставшегося как бы, не у дел. Нет, дел по-прежнему было много, но смысла в них он уже давно не видел. Не его это были заботы. Скорее, все делалось по привычке, как было заведено много лет назад, когда у него ещё было некое подобие семьи. 

Он придержал коня на смутно знакомом пересечении дорог, осмотрелся. Вечерело, становилось все прохладнее. Короткое лето быстро закончилось, и скоро опять будут заморозки. Как же он не любил зиму и промозглость осенних дней. Хотелось тепла и понимания, тихих бесед с близким человеком у горящего очага. Ему так не хватает этого сейчас. Того, к чему он привык за много лет. Он тихо вздохнул, смиряясь с потерей названного отца и друга. Тяжко быть одному. Вдруг он вспомнил, откуда знакомы ему очертания холмов и это перепутье. Сглотнул. Это была стыдная история, особенно, на фоне только что промелькнувшего воспоминания об ушедшем близком человеке. Теперь стыдная, а тогда… 

Как-то, пару лет назад, он прибыл в селение у этого перекрестка дорог. Нашел трактир, нужны были ночлег и ужин. Здание было весьма потрепанным, но прочным, с традиционной скрипучей вывеской, изображавшей двух сцепившихся, то ли псов, то ли волков. 

У дверей невзрачного постоялого двора, он увидел парня лет шестнадцати-восемнацати, нагло на него смотрящего. Кривясь в усмешке, он что-то сказал полноватому мужчине, стоявшему рядом с ним на крыльце и тут же получил подзатыльник от своего более прозорливого хозяина, углядевшего в прибывшем путнике возможного щедрого гостя, а так же он успел оценить внушительный палаш у пояса и дорогую серьгу в ухе. После хозяйской «ласки», парень тут же вспомнил свои обязанности и резво подбежал к утомленному дорогой всаднику, чтоб принять его лошадь и отвести в конюшню. 

Вот тогда ещё, в самом начале, когда вихрастый загорелый юноша случайно или нет, тронул его только недавно поджившее колено, и даже вроде ласково его погладил, извиняясь за нечаянный толчок. Он почувствовал, как неожиданно сладко свело в паху, как стало тесно в брюках. А когда дерзкий мальчишка поднял голову и заглянул ему в душу васильковым взглядом, то, …он едва слышно застонал, от нестерпимого желания тут же завалить негодяя, соблазнителя и взять его самым грубым способом из возможных. Потому, отвернулся, молчаливым кивком здороваясь с хозяином постоялого двора. И предпочитая больше не смотреть в сторону соблазнительного, но скорее всего, недоступного юноши. 

Держась обеими руками за конскую гриву, он осторожно сполз с седла, оберегая своё больное колено, и аккуратно встал на ноги. 

- Что, господин хороший, боитесь песок просыпать?- раздался за спиной молодой голос. Мужчина обернулся. Опять этот мальчишка! Он крайне неразумно обращал на себя внимание незнакомца. 

- Ну да, опасаюсь, - усмехнулся острожный наездник, - а то в куличики заиграешься, да словишь от хозяина ещё с десяток затрещин. Займись лучше конем, чем дерзить. - И пихнул конский повод в руки наглого парня, не сдержавшись и окидывая его заинтересованным взглядом. 

- Как звать-то тебя? – спросил он чуть погодя, когда юноша, приняв коня, умело отпустил подпругу, давая утомленному животному больше свободы. 

- Тебе-то зачем? – в тон ему ответил мальчишка, с глумливой усмешкой, нарочито оценивающе смерив взглядом фигуру в заляпанной грязью одежде. - Тебе ж не менее ста лет. 

- Это ты хватил лишку, сто лет! – Тайно обиделся ещё совсем не старый мужчина. - Имя нужно, чтоб знать, с какого-такого младенца мне за своего коня спрашивать. – Он тоже усмехнулся и подколол парня: 

- Кокетничаешь со мною что ли? Ну, хорошо, пококетничай. А меня звать Берк. - Зачем он назвался чужим именем, он даже не успел подумать, просто с языка сорвалось. 

- Ладно, Берк, все равно же расспрашивать всех будешь, пока не узнаешь, по глазам твоим похотливым вижу. Меня Ларсом зовут, если чего понадобится, я тут на конюшне. - Парень насмешливо подмигнул. 

- Ладно, Ларс, если что и понадобится от тебя, ты первым узнаешь. - Пообещал новоявленный Берк, вслед юноше, уводящему его коня. 

Договорившись с хозяином трактира об ужине и комнате на ночь. Он стал расспрашивать о Ларсе всех, кто попадался. Сведений было немного, - только то, что парень работящий, и немного шальной. Единственный отпрыск пришлой пары сгинувших в чащобах лесорубов. Говорят, то ли разбойники шалили, то ли какому-то хищнику на зуб попались. Волков в зимнее время тут дюже много. Плотно поужинав, мужчина зашел на конюшню, чтоб поглазеть на смазливого мальчишку, который там же и жил, оказывается. 

Конюшня, освещенная одинокой керосиновой лампой, была подметена, ни соломинки не видать. Фыркали кони, уютно хрумкая сеном. Его жеребец тщательно вычищен, накормлен и напоен. Как видно, работы на сегодня больше не было, и Ларс бездельничал. Стоя в полутьме у дальнего стойла, аккуратно вытягивал по одной и жевал травинки из сетчатой торбы, набитой до отказа свежим сеном. Он прекрасно слышал, что в конюшню кто-то вошел, но не обернулся. 

«Берк» остановился за его спиной совсем близко. Осторожно коснулся пальцем легких волосков на загорелой шее, дорожкой спускавшейся из густых коротко стриженых волос и прячущейся под воротом просторной льняной рубахи. Милой такой шерстки, светлой и мягкой, как гривка у новорожденного жеребенка. Чуть пошевелил пальцем, мальчишка дернул головой и поежился: 

- Мне щекотно… Берк. - И неожиданно хохотнул. 

А «Берк», улыбнулся и снова провел рукой по нежным тонким волоскам, коснулся тихой шутливой лаской, как котенка погладил. Ларс рассмеялся, зазывно запрокидывая голову, полуобернувшись и косясь на него прищуренным шалым глазом: 

- Прекрати, ты, старый чурбан! – и снова вернулся к своему занятию, - последовательному выдергиванию травинок из сетки с сеном. 

Такое подчеркнутое невнимание, было сродни оскорблению. Но, так называемый «Берк», предпочел это игнорировать. Парню его настойчивость явно нравилось. Видать, редко, кто его ласкал, если вообще ласкал. Поэзия прикосновений, легких и ни к чему не обязывающих, была незнакома дерзкому малолетнему грубияну. 

Проверяя свою догадку, Берк, встал позади него вплотную, вдыхая исходящий от Ларса аромат душистого сена и лошадей. Горячие ладони легли на крепкие, тренированные работой плечи. Парень не отстранился. Лишь искоса глянув из-под полуприкрытых век, насмешливо спросил: 

- Что, взыграло ретивое? Хочешь особого десерта после ужина? Да пошел ты…, отдыхать. Я тут не в куличики играю, нечего свой песок по конюшне сыпать. – И дернув плечом, попытался стряхнуть его руку. 

Мальчишка явно старался его спровоцировать. Оскорбляет, отказывает и посылает. Захотелось проучить молодого и заносчивого слугу. 

Улыбнувшись, жестко развернул его к себе лицом, и, в мгновение ока, прижав мальчишку к досчатой стене, обхватил сильными ладонями его вихрастую голову. Решительно оборвал вырвавшийся, было, из его уст гневный крик, накрепко прижавшись своим ртом к влажным, приоткрывшимся губам парня и с силой проталкивая язык в жаркую опасную глубину. Притиснув, как следует враз оробевшего Ларса, руками скользнул по его плечам. Одной схватив за густые короткие волосы на затылке, а другой рукой быстро и уверенно спустил его портки, заголяя бедра. И тут же прижимаясь, горячим жаждущим телом, к попытавшемуся вырваться парню. Ларс, даже если и хотел бы, попросту не мог сопротивляться, партнер был намного сильнее его. Берк лишил его возможности выбора, придавив мощным телом, не позволяя отстраниться хоть на чуть, и запросто заткнув его рот глубоким поцелуем. Широкая ладонь сжавшись, и уверенно двигаясь, накрепко взяла его в плен снизу, а нетерпеливые жесткие губы и дерзкий упругий язык сверху. 

Не прерывая жадного захватнического поцелуя, исподволь, полностью стащил с него одежду. Он самозабвенно ласкал распаленного парня жгучими поцелуями-укусами и жаркими уверенными руками. Он и просил, и принуждал. Заставлял ласкать и себя, дразня и играя с его предательски напрягшейся плотью. Откровенно и настойчиво возбуждал в нем все большее и большее желание, прикасаясь дерзко, и без лишних нежностей. 

Как-то незаметно, увлек в присмотренный ранее темный угол, рядом с пустующим стойлом, и, перегнув через стоящие там козлы для седел, плотно прижался к нему сзади меж широко расставленных бедер. Некоторое время ласкал упорно молчавшего, но всего взмокшего и возбужденного до предела парня. Нежно покусывал его плечи, языком пробовал на вкус кожу. Пока ещё легонько, но горячо потирался о его ягодицы. Бережными поглаживаниями не оставляя без внимания и его возбужденное естество, и живот, и грудь. В конце концов, изнемогая от нестерпимого желания, содрогаясь в страстной нетерпеливой дрожи, и уже весьма ощутимо упираясь в плотное сжатое кольцо, готовых принять его врат наслаждения, хрипло простонал на ухо: 

– Я больше не выдержу,- и, придерживая рукой, своим напряженным до предела орудием, плавным движением, втиснулся, раздвигая, вторгся, в тесную жаркую плоть. Ларс чуть слышно застонал, чуть не до крови кусая свою руку… 

«Берк» был нежен и страстен, когда брал его. Поначалу неспешно и бережно, а вскоре, уже сотрясая зажатое в объятиях тело мощными толчками. Не позволяя повернуться, целовал его спину и плечи. Оглаживал и сжимал судорожно вздымающиеся худые бока и живот. Раз, за разом входя, то придерживал сильными руками, то жестко притягивал к себе. Порою, сильнее и резче поддавал навстречу бедрами, врываясь ещё глубже и буквально насаживая на себя уже подмахивающего ему тяжело дышащего парня. Чувствовал под ладонями его слегка выпирающие тазовые кости, ребра, ощущал сумасшедшее биение сердца. Ларс дрожал под ним, всхлипывая на каждый немилосердный толчок, иногда, глотая слезы, иногда, блаженно постанывая. 

Он отдавался всей душой, он любил этого парня в эти мгновения искренне, жарко и навсегда. Готов был пообещать, что угодно и не сомневался, что выполнит обещанное. Он что-то говорил, шептал ему, горячо и бесконечно нежно, так, как чувствовал в эти безумные мгновения. Он не отпускал Ларса до тех пор, пока не иссякла последняя капля желания в его чреслах. Освободившись от напряжения, бережно отстранился от жертвы своей страсти и заботливо помог парню подняться с неудобных козел. 

В те мгновения ему казалось, что нежные чувства, что охватили его душу, будут живы лишь до момента, как улеглась его похоть. Как он ошибался. 

«Берк» отпустил парня, а сам ушел к бочке с водою, чтоб омыть взмокшее от сладостных усилий тело. Ларс тихо подошел к нему и, обняв сзади, прижался к его мокрой спине, согревая и молчаливо признавая за ним что-то особенное. Прижался доверчиво и без остатка. Мужчина, некоторое время стоял, позволяя парню предаваться каким-то грезам, чувствуя, как тот улыбается. И он захотел благодарно приласкать совершенно измотанного, все ещё покрытого испариной страсти юного Ларса, повернулся в этом ласкающем кольце рук, нежно погладил горящую румянцем, покрытую легким пушком щеку. Наклонился и бережно поцеловал мягкие губы, тут же с готовностью открывшиеся для него. Языком медленно провел по ним, наслаждаясь их нежностью и упругостью, прежде чем не спеша снова проник в теплый жар рта и завладел всем пространством, властно прижимая встретившийся теплый язычок. Внезапно подался назад, нарочито медленно вытаскивая язык из чужого рта, давая почувствовать потерю. Ощущая, как Ларс тянется за ним, не желая разрывать соединяющего их поцелуя, как сам пытается вернуть его, как толкается его язычок, в надежде задержать уходящего. 

Тогда, внезапно вновь возбужденный, «Берк» снова накрепко прижал юношу к себе, подхватил на руки и унес, не разрывая плотоядного жадного поцелуя, туда, где он ранее видел, сохли попоны, и была развешена амуниция. И, уложив своего юного любовника прямо на брошенную тут же конскую попону, снова целовал и брал его. Ларс жалобно и томно стонал под ним и, наверное, и терпел, и страдал, и блаженствовал одновременно. 

Впрочем, утро «Берк» встретил в своей комнате, пробравшись туда уже в рассветных сумерках, оставив утомленного парня досыпать в его каморке при конюшне. Утолив свою внезапную страсть, он чувствовал себя великолепно, был зверски голоден, хотелось смеяться и шутить, он наслаждался жизнью. 

Спустившись к полудню в общий зал за своим завтраком, увидел там заметно осунувшегося после ночных трудов Ларса. Улыбнулся мальчишке, смотрящему на него во все глаза и наверняка ожидающего, что Берк позовет его с собой. Заберет с опостылевшего постоялого двора, из неласкового к нему селения, увезет навсегда в сказочные дали. Он вообще-то не помнил, что наговорил, наобещал тогда мальчишке в пылу любовного безумия. Но, рассудительный хладнокровный делец, коим и был «Берк», не собирался обременять себя долгими связями. Тем более что дома его «шалостям» не обрадовались бы. 

Как ни в чем не бывало, он поел с завидным аппетитом, даже не избегая василькового страдающего взгляда заметно прихрамывающего парня, подававшего ему завтрак. Спокойно сел на снаряженного им же коня и поехал со двора шагом, не оборачиваясь, прочь от гостеприимной таверны. Он отправился дальше. Занявшись делами и, потеряв всякий интерес к уже оставленному в прошлом юноше. 

Но, как оказалось впоследствии, унося в сердце нежность к нему, тепло и какое-то ощущение неправильности своего разумного поступка. Сколько он потом вспоминал об этом парнишке и вспоминал ли вообще, история умалчивает. Но теперь, он снова подъезжал к этому селению, и что-то сжимало его сердце.