Временное неудобство

Временное неудобство

Элла торопилась в школу. Настолько, что выпрыгнула из телепортирующего автобуса слишком быстро и поскользнулась на обшарпанных ЛиАЗовских ступеньках – голова ещё в автобусе, ноги уже на земле. Извернулась, стала подниматься. Не хватило каких-то долей секунды – двери захлопнулись.

– А я давно говорю, что концепцию телепортаторов надо менять! Ну или хотя бы автобусы давать поновее, с автоматикой.

– Поновее, говоришь? А финансирование нам кто даст, ты?! Радуйтесь, что эта рухлядь вообще работает!

– Разоритесь вы, как же! Простейший датчик обнаружения повесить сложно… Не надоело каждый день на комиссию ездить? То головы, то ноги…

– Ой, уймись… Без тебя проблем хватает… Голова, как говорится, не сам знаешь, что – завяжи и лежи. Отчет о происшествии подготовил? Отправил даже? Ставь штамп… Как куда? Ну не на голову же… Да вот, на шею и ставь – места как раз хватит. Так… Дата, подпись… Всё! Жить будет, остальное вторично.

Элла, пошатываясь, встала на ноги. Хотела опереться на тёплую и пыльную стенку автобуса, но он уже оказался на следующей остановке.

Чего-то не хватало. Элла осторожно ощупала грудь, шею, подняла руки вверх, собираясь прикоснуться к лицу. Не хватало головы. «Точно в школу опоздаю», – удручённо подумала она, но, как послушная дочь, сначала побрела домой – рассказать о случившемся.

Мать, как положено, всплеснула руками.

– Ох, недотёпа! И в кого ты у меня такая? Покажи, что у тебя там.

Прочитала расплывшиеся синеватые буквы, водя пальцем по строчкам штампа. Дата… Время… Остановка… Члены комиссии такие-то… Всё в порядке.

– Ну ладно бы, руку в автобусе оставила. Да даже ногу – давно уже выращивают! Но голову… – мать театрально закатила глаза и приложила ко лбу влажную тряпочку, которой до этого протирала статуэтку на комоде, – Что стоишь, в школу иди, опоздаешь ведь!

«Но как же я…»

– Иди, иди! Голову потерять сумела, значит, и без неё обходиться научишься.

Звонок уже прозвенел, третий «Б», выпрямившись по струнке за своими партами, внимательно слушал учительницу. Учительница распекала очередного несчастного, оказавшегося не готовым к уроку.

– …дома забыл?! А голову ты дома не…

«Здравствуйте, Алла Степановна, можно войти?»

Учительница Эллу, разумеется, не услышала, но обернулась на шум неуклюже вошедшего тела и прервалась, остолбенев. Всё-таки третьеклассницы без головы не были совсем уж рядовым явлением.

– Эээ… Элла?.. Это ты?.. Ммм, проходи, садись.

Урок шёл за уроком. Учиться оказалось неожиданно сложно. Вообще-то Элла была отличницей. Раньше, ещё с головой. Но она и не подозревала, что от головы зависит так много. Вглядеться в написанное на доске не было ни малейшей возможности. Да и переписывать стало затруднительно – почерк, как у курицы лапой, никакой координации. Зато, правда, и сетования учительницы можно было пропустить мимо ушей на законных основаниях.

С одноклассниками отношения тоже разладились. Нет, они были не злыми и даже особо не пытались Эллу дразнить или смеяться над ней, но и общение не складывалось. Поначалу её, конечно же, окружили, наперебой стали расспрашивать, как это она так умудрилась, и удобно ли ей в нынешнем состоянии, но, задавая очередной вопрос, спрашивающий обязательно пытался посмотреть туда, где обязана была находиться круглая белобрысая голова с тугими косичками и не менее круглым румяным лицом. Не найдя искомого, собеседник терялся, мялся, отводил глаза и больше вопросов, как правило, не задавал. Элла пыталась отвечать записками, но рассыпанные вкривь и вкось по листу буквы никак не хотели складываться в слова, удобные для прочтения средним младшеклассником. Разбирала их разве что учительница, и то с неохотой. Но ей-то деваться было некуда – работа такая. Она ещё и похуже почерки видела, причём у людей, никогда проблем с головой не имевших.

Дома было не лучше. Отсутствие у Эллы головы на плечах в физическом, или прямом, смысле доставляло семье массу неудобств, несмотря на её наличие в смысле метафизическом, или переносном.

– Элла, я неделю назад записала тебя к лору и окулисту! Они перезванивали мне уже трижды, спрашивали, почему ты не идёшь на приём! Что я должна им сказать?!

«Что есть, то и скажи», – угрюмо думала Элла, безошибочно угадывавшая настроения матери. Впрочем, она знала, что поступить именно так было бы для родительницы слишком сложным решением. Идея приложить трубку к несуществующему уху и несуществующими губами извиниться перед врачами за прогул выглядела более реальной, чем предположение, что её мама может перед кем-то признать наличие проблем у единственной, неповторимой, умной-разумной и вообще, супер-пупер-дочери. Она и отсутствие пятёрок в дневнике Эллы в последнее время переживала с трудом, никак не желая считаться с важностью для процесса обучения некоторых отсутствующих органов.