Время невысказанных слов

VIII. Декабрь

Дни идут. Не сказать, чтобы несутся, но все же оставляют после себя легкую нотку удивления. Как, уже ноябрь подошел к концу? И Новый год через месяц? И будет уже пять месяцев, как я работаю в кафе?

И первый снег уже выпадал, правда, вы не шутите?

Я все чаще возвращаюсь домой пешком. Морозы мне не помеха, я выяснила это недавно. Все равно мне, что все стараются пробежаться по улице скорее, чтобы оказаться в своих домах, в тепле не только обогревателя, а вполне себе родных людей. Ты помнишь, что такое родные люди, Трубецкая?

О да, отвечаю я, ловя темной перчаткой снежинки.

Дни идут. Идут спектакли, чередуясь с репетициями. Премьера наша давно уже перестала быть премьерой. Мы играли наше общее детище все также рьяно, но уже давно перестали удивляться каждой искренне сыгранной сцене.

Руки давно зажили, а пока я не могла таскать тяжелые подносы, все равно таскалась в кафе, просиживая на стуле у барной стойки, и без конца болтала с Толей и Мишей. Правда, болтали, все же, больше они, я же слушала и улыбалась, иногда смеялась, чувствуя, что от меня будто чего-то ждут в такие моменты. Как раньше.

Тоня выдерживала общий бойкот. Мрачно усмехаясь, проходила мимо моего стула каждый вечер, пела, соблюдая свою часть программы, и также гордо удалялась, не оставаясь поболтать со всеми после рабочего дня, выпить чашку шоколада и снять напряжение общими шутками. Не общалась она ни с кем из официантов, ни с Мишей, ни с Владиленой, ни с Толей.

С Толей у них вообще были несколько натянутые отношения, более натянутые, чем со всеми остальными. Если остальных она просто игнорировала, то его она всячески старалась задеть, каждый раз глядела ему в глаза так, будто доказывала что-то.

Мне же было, если честно, не до них. Я долго не могла выбрать нужный момент, нужное время и место, не отвечала на звонки и смс, выключала телефон. Потом, наконец решившись, позвонила сама по дороге из кафе и замерла, судорожно сжимая рукой трубку.

И уставилась невидящими глазами на толпу, атаковавшую автобус.

Еще пару пропущенных гудков и я бы положила трубку. Но тут трубка хрипло отозвалась:

 – Привет.                                

 – Андрей… это я.

 – А я уже подумал, что ты не хочешь меня слышать.

 – Я… мне нужно было подумать.

 Андрей помолчал.

 – Но сейчас ты звонишь…

 – Скажи, у тебя все в порядке? – я боялась, что он начнет свои шуточки, примется что-то рассказывать, восклицать, а  я же буду слушать – как всегда – и уже вряд ли смогу остановить его.

 – Да. Конечно.

 – Учеба, работа – все как раньше?

 – Ну ты же знаешь, – недоуменно проговорил он.

 – Знаю. Ты не подумай, я не сошла с ума, – заторопилась я. – Но я обязана была спросить, потому что сейчас…

 – Это важно, – эхом отозвался Андрей.

 – Да, важно, потому что я хочу спросить то, что должна была уже очень давно. – Я вздохнула, набирая в легкие воздух, как перед прыжком в воду. – Почему ты начал мне звонить? Мы же… все решили, мы договорились, что на этом все. Мы в разных городах, я не собираюсь туда, а ты вряд ли надолго вернешься сюда. Так зачем же?

 – Я поздравил тебя с днем рождения. И понял, что скучал, когда услышал твой голос.

– Я тоже…

– Дай мне ответить, – мягко попросил он. – Я подумал, что не могу просто пожелать тебе всего, а потом бросить трубку до следующего праздника. Не могу все эти годы свести к сухому и вежливому одноминутному констатированию факта. Это неправильно, как будто мы и раньше были просто знакомыми и сейчас поддерживаем это ненавязчивое приятельство. И перестанем поддерживать его вовсе. Обязательно перестанем.

«Холодно все–таки, – тоскливо думала я, оглядывая улицу. – Совсем ничегошеньки не изменилось. Особенно мировосприятие».

 – Ладно, – мрачно сказала я, решив, что пора завязывать. – По крайней мере, я выяснила, что это было сделано ненамеренно. Надеюсь.

 – Что? Как ты…

 – Подожди, – попросила я почти шепотом. – Ты совершил ошибку, Андрей. Точнее, мы оба совершили ошибку. Ты не должен был звонить, понимаешь? Потому что после этих твоих звонков, я уже не могу ни о чем думать. Я ощущаю какое-то нескончаемое дежавю. Я превращаюсь в ненормальную. И с каждым днем у меня все меньше силы воли. Ты же все знаешь. Я думала, что все изменилось с тех пор, но оказалось, что не изменилось ничего.

 – Я тоже… подумал, что изменилось. Для меня. Что я ошибся тогда, – неожиданно признался он.

Слышать это было еще хуже, чем ждать его звонков.

Мы помолчали.

 – Отлично, – заморожено ответила я и заставила себя двигаться по улице, понимая, что иначе замерзну. – Тогда у всего этого еще меньше смысла. Ведь мысли не оправдались, правда? Правда, – сама же и ответила я за него. – И ты сам поймешь, почему в этом всем еще меньше смысла. Особенно, когда сегодня, завтра или через месяц ты… встретишь кого-то другого, и все наше общение быстро сведется к нулю.