Время ведьм

Глава 8. Должок.

35-е, месяца суховея, года 144 от основания Белокнежева.

Ночь была густой и темной, будто вылитые в таз чернила – и такой же противной. Свет желтоватой луны едва-едва пробивался сквозь толщу темных облаков, в хорошие минуты даруя минимальную видимость всего вокруг, в плохие же накрывая душной сырой темнотой с запахом хвои и редкими уханьями сов в отдалении.

В отличии от Ежи, совы были слишком умны, чтобы соваться в Чернолесье ночью. Но, в отличии от сов, у Ежи была цель.

Он прищурился, пытаясь разглядеть пространство хотя бы на пядь вокруг, и расстроенно вздохнул. Большую часть пути по лесу предприимчивый юноша прошел ранним утром и днем, намереваясь ночью тютелька–в–тютельку попасть к началу сбора, но, судя по всему, безнадежно заблудился. Гора Арамор, в простонародье звавшаяся не слишком почтительно Плешивой Пяткой, уже должна была показаться, но из-за темноты Ежи легко мог пропустить аккуратно записанные на бумажке ориентиры и свернуть не туда. От отчаяния у него закружилась голова, и Ежи присел на корточки, крепко сжимая в руках простой нож, стащенный им перед уходом с кухни матушки Орсан. Неужели все напрасно? Неужели он никогда не...

– Потерялся, милый юноша? – вдруг услышал он мягкий, переливающийся и звонкий голосок – ну, точно ручейка журчание!

– Кто здесь?! – испуганно подскочил на ноги Ежи, силясь рассмотреть хоть что-то вокруг. Как назло, луну закрыла очередная длинная туча, и в темноте можно было разглядеть очертания разве что ее самой.

Раздался смех, будто бы со всех сторон окруживший Ежи. Он почувствовал, как волосы встают дыбом и, прижавшись спиной к толстому стволу сосны, покрепче перехватил нож, чуть сгибая ноги в коленях, готовый отразить атаку с любой стороны, откуда бы она не явилась.

Но атаки не последовало. Вместо этого неизвестная... Запела.

Ежи совершенно не понимал слов, но столь нежным и мелодичным был голос, столь красиво само пение, так ровно выводила незнакомка песнь, и дрожал то от слез, то от счастья ее голос, будто волынка, выводя незнакомые Ежи слова и имена, что руки юноши сами собою опустились, а пальцы ослабели. Нож бесшумно упал на землю, но он этого даже не заметил.

Голос умолк. Неожиданно вокруг резко посветлело, и Ежи закрыл ладонью глаза от испуга, пытаясь проморгаться. Он вскинул голову вверх, и рот его сам собой открылся от изумления. Туч как не бывало, не осталось и крохотного облачка, а на теплом, синем небе мягко светила золотом монета луны.

Он торопливо закрутил головой, пытаясь отыскать незнакомку, но вокруг него никого не было.

Раздался смешок.

– Посмотри вверх! – подсказал все тот же дивный голос. Ежи послушно задрал голову и не смог сдержать восхищенного выдоха.

Прямо на ветке, будто яркая сойка сидела девушка. «Не девушка», – поправил себя Ежи. – «Ведьма». Длинные, завивающиеся красивыми волнами, золотые волосы, длиннее ее самой, спадали едва ли не до земли, ярко-голубые очи смотрели насмешливо и прямо – не чета горским девкам, упирающим взгляды в пол едва на них взглянешь! Надето на ней было что-то вроде длинного алого шелкового шарфа, обвивающего бедра, он спиралью оборачивал ногу и свободной материей ниспадал вниз вместе с волосами, а выше... Ежи сглотнул. Выше ничего не было. Пряди волос едва-едва прикрывали мерцающую, в свете луны, гладкую кожу, но совершенно не касались тяжелых аккуратных полушарий грудей с небольшими тугими сосками, которые ведьма даже не пыталась прикрыть. Стыда она, по всей видимости, тоже не испытывала.

– И что же привело тебя в мой лес? – спросила ведьма, покачивая ладной ножкой, с любопытством наблюдая за побуревшим от смущения лицом юноши. – Неужто ищешь здесь кого?

– Я шел к Плешивой Пятке, – старательно глядя на... на... «Кор-по мынгтай,[1] куда смотреть-то?!», ответил Ежи. – Говорят, там нынче в полночь шабаш будет.

– Будет, – согласилась девица, потягиваясь, отчего взгляд Ежи вновь скользнул на пышный бюст. – Да только попасть туда только тот, кого пригласили, может. У тебя есть приглашение?

– Нету... – растерялся он. – Я думал, просто приду, найду самую главную ведьму, и...

– И что? – заинтересовалась девушка.

– Сделку предложу.

Ведьма расхохоталась. Искренне, откровенно, до слезок в уголках дивных очей, которые тут же утирала унизанными перстнями пальцами.

– Чего же ты хочешь, юнец?

Решив не обращать внимание на почему-то обидное звание, Ежи сжал кулаки и выпалил:

– Хочу стать самым главным!

– Самым главным?

– Да, чтоб мне все повиновались! Чтоб денег у меня много было да девка, какую ни пожелаю... Чтоб дом был богатый, а в подвале сундуки с золотом да каменьями драгоценными и шуба золотым шитьем целиком украшенная!.. Чтоб слуг много было! Чтобы почет и уважение, и чтобы враги от одного имени моего трепетали! Чтобы жил долго, да не брала меня немощь старческая, хочу!

– Много чего хочешь... И что же у тебя есть такого, что может заинтересовать Верховную?

– Как что? Душа.

– Душа–а–а–а? – протянула ведьма и, вдруг спрыгнув со своей ветки, встала на покрытую колючей хвоей землю босыми ногами, и подошла-подплыла к юноше. Позади нее по земле стелились волосы, будто бы золотой плащ.

Вблизи она казалась еще прекраснее. Ежи замер, глядя на воздушную красавицу, позабыв даже, как дышать, и почти не почувствовал, как его подбородок сжали холодные жесткие пальцы, поворачивая голову из стороны в сторону, осматривая, будто кобылу на ярмарке. Разве что в зубы не заглянула.

– Душа? – вновь насмешливо переспросила ведьма, и отпустила подбородок Ежи, брезгливо подув на изящные пальчики. – А нету у тебя, души той. Пустой ты.