Время ведьм

Глава 10. Кто сердцу мил.

35-е, месяца суховея, года 387 от основания Белокнежева.

Крогенпорт.

Раз  в год, в самом конце месяца суховея, ровно на три дня над Чернолесьем поднималось «Ведьмово солнце» – именно так жители Крогенпорта и окрестных рыбацких деревушек называли ночь восхода желтой, будто наливное яблочко в небесах, луны. В эту ночь матери пораньше зовут детей под защищающую от злобных созданий кровлю родного дома, увитую для этих целей чабрецом и укропом, свитых в тугие плетенки и подвешенных на манер украшения по окнам и дверям:  пропусти хоть дюйм – и встанет под окном ведьма, выманит дитё на улицу да унесет на Плешивую Пятку к таким же несчастным, коих в полночь перережут и в котел бросят.

Даже головорезы и продажные девки старались в эту ночь не брать заказов и клиентов, а уж на что народ бесстрашный, готовый удавить да удавиться за лишний медяк!

В Кроген-но-Дуомо трое суток проводились всенощные бдения, где святые отцы и матери без устали молили богов о том, чтобы уберегли многочисленных детей своих от порождений зловредного Дар’Тугу, а инквизиторы с охотниками патрулировали улицы особенно рьяно, вооруженные арбалетами и копьями с золотыми наконечниками – всяк знает, что ведьмы и колдуны в эту ночь до золота дюже охочи! Потому если и брался кто за дело ночное, то оплату брал только серебром, пусть даже этого серебра на целый мешок будет. Добропорядочные же веды: лекарки да знахарки, гадалки да бормотушки, зельеварки да ведуньи, и прочие колдуньи, в эту ночь наглухо запирались в своих домах, а то и вовсе шли в храм, проводя там всю ночь в молитвах, или же за уничтожением запасов успокоительных настоек. Не раз случалось: пропадет у кого ребенок, девка али парень молодой, собирается народ, вилы с мотыгами похватают и идут громить да жечь хату ближайшей веды, чтоб другим неповадно было. Доказывай, не доказывай, что ты на шабаши не летаешь, а сны по ночам глядишь – всё одно. Еще и в бочину стрелу с пером белого журавля – символом Отца всего сущего, всесильного бога Вегетора – при попытке срезать путь, перелетев через чей-нибудь амбар, получить можно. Инквизиторам в эту ночь четкий наказ дан: увидишь летящую колдунью или даже птицу, что к крышам спустилась, – стреляй!

И все же Плешивая Пятка в эти дни никогда пустой не бывает. В Чернолесье по ночам даже птица не кричит, но в эти три ночи зверья в нем видимо-невидимо: волки, змеи, кошки, козлы, дикие свиньи, олени, медведи и всякая погань трудноусмотримая во тьме ночи шастает; со всех окрестностей летят, несут на крыльях и загривках ведьм да колдунов, сопровождают спешащих на пир фавнов и нимф, оборачиваются некромантами и чернокнижниками, приносят в зубах еще живое угощение.

Но и без них гостей хватает: вылезают из болот и озер мавки да русалки; поднимаются из-под одиноких деревцев скелеты и призраки; сбивают молодые сосенки глиняными и каменными лбами тугодумные големы; прибегают с Лихогорья и Дикогорья волколаки и оборотни, а с соседнего с ними Лесогорья приезжают на чудных самодвижущихся повозках цвергские кудесники; прилетают с моря Стратим и Сирин; выходит из разверзающейся земли Ховала; даже сам Аспид–змей – и тот приползает на великий праздник Ведьмова солнца!

Ведьм, разумеется, больше всего. Со всего Белокнежева летят: с гор, с островов, что в Жемчужном море таятся, из самого сердца Чернолесья – деревеньки Нидхёгг, из заброшенных и не очень деревушек, Из столицы белокнежевской – Пловдива, с неспокойного пограничного Бетогора и воинственного Ольштынска, с полного жрецов Рекадана и древнего Несебыра, с провинциального Здруйска, ну и конечно же, из Крогенпорта. А ведь всего-то сотню лет назад хорошо если пара дюжин их племени наберется на праздник, да сами прилетали, зверей–птиц не использовали, боялись, что заприметят. Большая их часть в самом Чернолесье и жила-Здравствовала.

Главное – успеть к горе Арамор до полуночи, когда основное празднество начинается. На мгновение задержишься – и захлопнется неприметная дверка у основания горы, древнями оберегаемая, что ведет в сокрытое от глаз людских место, и останешься наедине со всеми стражами, что без продыху бдят неустанно и рады растерзать любого чужака, что под лапы и зубы подвернется.

В первый день все пристойно и благонравно, большая часть гостей еще собирается, прибывает из дальних краев, а особо ушлые ведьмы чертят круги, водят хороводы, призывая демонов на веселье, да сбраживают лесные ягоды, чтобы на всех пьяного молодого вина хватило. В третий же все по большей части этими самыми ягодами упиты вусмерть и предаются любовным играм, то вдвоем, а то и группами. Самый важный, конечно, второй день: во время него и церемонии благодарственные проходит, и танцы с песнями, и игры веселые, лекции познавательные читают, вина, сластей да угощения вдоволь, и самое начало оргии, когда кавалеры большей частью еще трезвы, а дамы еще не потеряли своих обрезов – длинную полоску ткани, что вокруг бедер крепится, как знак уважения богине, и благонравно, по большей части, прикрывают грудь. Это уж потом они распускают волосы, совсем старые колошки принимают облик самый прекрасный, скидывают с груди полоску ткани, да вокруг ноги крепят – что получше любых слов говорит, что готовы они с нею расстаться. Какой герой лучше всего потрудится, кто наиболее мил да обходителен окажется, тому традиционно обрез и дарят: промеж рогов завязывают, на бедро али на предплечье. У кого к концу третьего дня больше всего таких окажется, удостаивается великой чести на весь следующий год стать полюбовником Верховной, а та, что последней обрез отдала – полюбовницей; их обоих еще спутниками называют. Игра в соблазнение получалась столь веселой и захватывающей, что иные ведьмы утирали слезу умиления, вспоминая собственную дикую молодость.