Всадник

Глава 1.

Я видел страх. Неподдельный, всеобъемлющий ужас в глазах ребенка. Его взгляд совсем не был похож на детский. В нем читались переживание, душевная и физическая боль... И это лишь единственный ребенок из тех, с которыми меня свела судьба за последние 2 года. Но я не буду забегать вперед. 
Я – психолог. Через меня прошло немалое количество взрослых людей, но тяжелее всего – работа с детьми. Каждая такая встреча эхом отдавалась в моем сердце. Так вышло, что против воли я уже собрал целый детский хор внутри себя. После откровенных разговоров с этими маленькими человечками я чувствовал себя подавлено. На ум невольно приходили мысли о боге и религии. Я раз за разом задавался вопросом: «Почему эти дети должны выносить такие муки? Что они сделали, в чем провинились!?» Но ответа не получал. Стандартная отговорка верующих “на то воля Божья” не может послужить оправданием. Эти мысли пришли ко мне и в этот раз. 
В промозглый осенний вечер в моем доме раздался тихий и неуверенный стук в дверь. На пороге я увидел мальчика лет двенадцати. Мне бросился в глаза его взгляд. Взгляд человека, узнавшего жизнь с плохой стороны, испытавшего боль всего человечества. Серые глаза, казалось, смотрели тебе в душу, но в то же время в них читалась детская обида и печаль. Я надеялся, что мне больше не придется смотреть в глаза, подобные этим. Я даже не представлял, как ошибался. Кроме глаз, внешность его, пожалуй, ни чем не отличалась от множества других детей, правда он был худ. Черты лица вполне привлекательные, но заостренные. Одежда мальчика выдавала достаток его родителей, но отсутствие передо мной вышеупомянутых меня немного настораживало. За все время, которое я его осматривал, мальчик не произнес ни звука. И в нем я заметил черту, которая меня всегда так пугала. Безысходность и еще одно чувство… У него был вид человека, смирившегося со своей судьбой. А если человек смирился – он умер, не физически, конечно, а духовно. Но в голове у меня это никак не укладывалось. В моем понимании дети должны бегать во дворе, пинать мяч и гулять с друзьями, а этот же стоит передо мной с опущенной головой и видом, будто он простился с этим миром. 
Я пустил его в дом. 
-Как тебя зовут,- спросил я. 
-Маладий,- услышал я его робкий, высокий голосок. 
Странное это было имя для наших краев, но лишних вопросов я задавать не стал и проводил парня к дивану. Именно этот момент перевернул всю мою дальнейшую жизнь. В эту секунду я преступил свой Рубикон.-Почему ты пришел ко мне?- решил я начать наш диалог. В комнате повисли тяжелые секунды тишины, после чего мальчик вздрогнул и заплакал. Слезы катились водопадом из его потухших глаз. Я попытался его успокоить, но прошло не меньше десяти минут, как его рыдания превратились в редкие всхлипывания. Я решил повторить вопрос, но в этот раз я услышал робкий ответ: 
-Я… Я… Я болею. 
-Чем ты болеешь? Грипп, простуда, насморк? 
-Нет, у меня рак,- со свойственной подросткам прямотой тихо ответил он. 
В эту секунду сердце мое сжалось. Я вскочил с дивана и начал нарезать круги по комнате . В моей голове всплыли воспоминания, которые я так долго пытался забыть и утопить на дне стакана… 
Я держу его за руку. Он лежит на больничной кровати, увешанный кучей датчиков. Я смотрю в его невидящие глаза, но вижу в них лишь боль. Боль… Это слово для меня стало синонимом слову жизнь. Я сидел неподвижно, кажется пару часов, хотя они пронеслись, как пара секунд. Вдруг, до этого спокойный аппарат начал сигналить, а по экрану побежала прямая линия. Для меня весь мир рухнул. Я начал что-то кричать, захлебываясь слезами. Прибежали врачи, медсестры, но я видел лишь его глаза, из которых вышла та искра, которая зажигала его сердце. Вместе с его искрой потухла и моя, и хотя мое тело жило, душа не умерла, но впала в кому. Вместе со скорбью по отцу пришла ненависть к матери. Она бросила нас, едва узнала, что отец болен. Спустя восемь лет после смерти самого близкого мне человека, чувство ненависти не покинуло мое сердце и я хотел, чтоб она почувствовала тоже самое, что чувствовал я… Мне было тяжело, ведь из родных у меня никого не осталось. Я знал, что еще у меня есть сестра, но я не видел ее с пяти лет. 
Я вынырнул со дна этого океана воспоминаний лишь тогда, когда мальчик снова стал всхлипывать.