Всё было хорошо

Всё было хорошо

У Валерки сегодня что-то случилось. Я уверен, я всегда тонко чувствую такое в людях, этот дар каждый раз просыпается во мне после пары рюмок коньяка.

Мы сидели в тишине и потягивали этот напиток, который Валерка предусмотрительно принёс с собой. Жена приютилась на стуле, чуть в стороне от нас, с бокалом вина, которое тоже появилось здесь вместе с Валеркой. Он знает, что моя жена его недолюбливает, поэтому никогда не заявляется в гости без подарка. Она же, в свою очередь, считает это ещё одной слабостью его характера, но подарки принимает, хотя и не садится рядом с нами, то ли оставляя себе дистанцию для отступления, то ли просто не хочет, чтобы её видели в нашей компании. Впрочем, ближе к концу бутылки она как-то добреет, а иногда даже подвигается ближе и активно вступает в разговоры. Я очень боюсь, что Валерка начнёт приносить по две бутылки вина за раз.

Мне трудно объяснить, откуда взялась эта её нелюбовь к соседу, здесь, кажется, сложилось сразу много всяких причин, но из самых крупных знаю две. Во-первых, Валерка – экстрасенс. Хотя нет, лучше сказать, что он «типа экстрасенс», это будет ближе к правде. Больше двадцати лет назад он в собственной квартире организовал салон гадания, где с помощью потёртой колоды карт и антуража загадочности открывал тайны будущего, прошлого и настоящего доверчивым женщинам. Нет, сам Валерка никогда не рассказывает эту историю именно так, у него она длиннее, ярче, и в ней фигурируют его неординарные способности, случайно обнаруженные в юном возрасте. Но я скептик, и пусть я не видел становления его «силы», думаю, что моя версия гораздо ближе к правде.

Вот и жена моя не верит в гадания, просто в отличие от меня ей сильно не хватает так любимой в наше время терпимости. Если она что-то считает ерундой, то эта самая ерунда обязательно услышит о себе мнение Маринки. Вот такая у меня жена, люблю её. Хотя она и про меня правду рассказывает, причём чаще всего мне самому. Нет, всё равно люблю.

– Как же ты не веришь в гадания, но при этом продолжаешь читать гороскопы? – спрашиваю её иногда, пытаясь разобраться в сути женского мышления. – Они ведь то же самое предсказывают, даже одинаковыми словами. «Козерогам сегодня стоит держаться подальше от конфликтных ситуаций». А рыбы пусть хвостами бьют морды друг другу?

– Это не одно и то же, – отмахивается она от моих нападок, – в отличие от карт, знак зодиака как раз влияет на судьбу человека.

– И имя, данное при рождении? – не отстаю я.

– Да, и оно тоже. Не понимаю, как этого можно не замечать? – она с удивлением смотрит на меня и качает головой так, чтобы мне без слов становилось понятно её мнение о моих умственных способностях. – Хотя… Для тебя, Егор, нормально, ты типичный овен.

И всё, я повержен. Что бы я теперь ни сказал, это будут просто слова типичного овна Егора. И даже учёная степень здесь не помогает, она у меня тоже типичная, ну как у всех остальных овнов.

В общем, я не понимаю, в чём разница между гаданием и астрологией, но Маринка её видит и не считает соседа настоящим экстрасенсом, ей кажется, что он всего лишь умело прикидывается. Когда он покупает свой очередной ежегодный Мерседес, жена дёргает меня на улице за рукав и тычет пальцем в сторону автомобиля.

– Смотри, товарищ твой опять на новую машину нагадал, – говорит она каждый раз. И я не понимаю, как она отличает все Валеркины Мерседесы друг от друга, потому что он, на мой взгляд, каждый раз покупает одну и ту же модель.

– Валер, машину купил? – спрашиваю я его потом, чтобы проверить догадки жены.

– Ага! – он сияет и лезет за коньяком. – Ты заметил? Ты практически единственный, кто замечает! Надо это отметить!

– А ты почему не купишь что-нибудь другое? – я скромно умалчиваю о том, как именно я заметил покупку. – Ну хоть разок. Или тебе в детстве нагадали, что примешь ты смерть от руля БМВ?

– Не надо шутить с судьбой! Всё предопределено! – сосед включает «эктрасенса», как-то грустнеет и замирает с бутылкой в руке. – Да и что я куплю? Мне почти ничего больше не нравится. Ну только если Бентли. Но её жалко будет, если вдруг поцарапают. Да и не подходит она к нашему двору, слишком много пафоса. Зачем мне вызывать классовую неприязнь?

Не знаю, обычный у нас двор. В Москве в любом дворе можно ставить Бентли, никому и дела не будет. Даже бока хрущёвок подпирают Ягуары и Ренджроверы, и с утра их владельцы едут на работу в мятых футболках и трениках, хотя лет двадцать назад в таком виде пускали только в плацкарт, да и то при условии, что ты купил на вокзале курицу-гриль в фольге. Всем плевать, мир изменился. А Валерка нет.

Ну и второе, из-за чего жена недолюбливает соседа – его вечная ипохондрия. У него всегда что-то болит, причём, скорее всего, жить ему осталось недолго, буквально завтра-послезавтра, после чего понесут его с оркестром до ближайшего кладбища. В оркестры на похоронах я тоже не верю, не современно как-то. Но сам Валерка почему-то всегда упоминает этот атрибут, когда рассуждает об окончании своей короткой, но насыщенной жизни.

И вот почти каждую неделю он заявляется к нам в гости с неизменной бутылкой хорошего вина, конфетами или цветами и просит помощи.

– Марина, ты же у нас отличный врач, – говорит он, выкладывая на стол подношения, – лучший, из всех, кого я знаю. Всегда хотел, чтобы меня лечили только такие доктора, как ты! Посмотри пожалуйста, у меня на плече подозрительный прыщик. Вдруг это серьёзно.

– Так ты возьми и погадай себе, – отвечает она с раздражением, но, как я уже вижу, руки сами тянуться к бокалу. Обычно она всегда против осмотра озабоченных своим здоровьем родственников и знакомых, но Валерке время от времени помогает с его выдуманными проблемами. А иногда просто берёт вино. – Раскинь колоду – не ждёт ли тебя там дорога дальняя? Через Стикс.

– Марина, на себя гадать нельзя, – Валерка знает, что его не слишком любят, но во время приступов ипохондрии его инстинкт самосохранения заглушает все остальные чувства, включая гордость. – Примета плохая. К тому же, сколько ни гадай, без врачей ведь всё равно не вылечишься. Я пытаюсь душевные раны людям лечить, а ты телесные, мы с тобой две стороны одной медали. Ну посмотри пожалуйста, очень болит!