Все драконы любят апельсины

Глава 13. Обитель изгоев. Окрестности гарнизона. Рэм.

Эррнгрид пропала!

Мысль бешено колотилась у него в мозгу. Его раздирала безумная ярость. Как будто Эррнгрид была виновницей всех его давних ран и постылых проблем.

Она что, совсем дура? Не понимает, что не на пикнике?! Появись она перед ним сейчас, он не был уверен в том, что смог бы сдержаться и не….

«- Не ….что?

- Ничего», - грубо одернул он себя.

Носогубные складки поползли вниз, желваки играли, у виска пульсировала жилка. Выбрав себе едва заметную тропу, начинавшуюся сразу за домом, он быстро пошел по ней. Она была ему знакома, он пользовался ею в течение многих лет.

Лес всегда был его надежной опорой и укрытием, здесь он рождался заново. Но в этот раз, все пошло не так.

Рэм зло продирался сквозь лесную чащу, уходя все глубже и глубже в непролазные дебри леса. А лес отвечал ему тем же – деревья и ветки с оттяжкой лупили его по лицу и рукам.

Дыхание сбилось, словно он не был тренированный и выносливым раайэнне, привыкшим к большим физическим нагрузкам, а в одночасье одряхлел, превратившись в старую развалину.

Внутренний голос поначалу ему кричал, что ее здесь нет. Не полезла бы Эррнгрид так далеко, не зашла, но он все равно упрямо двигался дальше.

«- Так зачем же ты идешь?»

Какая-то бессмысленная и, следовательно, отчаянная попытка доказать что-то самому себе.

Он ее найдет, обязательно найдет. И чем дольше он продвигался, тем слабее был слышен внутренний голос, тем сильнее крепла убежденность в том, что он движется правильной дорогой, тем сложнее стало повернуть назад, признавшись, что ошибся.

Сколько он бежал, он не помнил, скорее всего, долго. Начинало темнеть. Он остановился, разом осознав тщетность своих попыток, устало оперся о ствол дерева и сполз по нему вниз. Закрыл руками лицо. Все не так, все неправильно. Он устал, смертельно устал. Казалось, что усталость – это все, что от него осталось. Так его и запомнят, усталым и безжизненным.

***

Лайл за стойкой своего бара всегда собирал небылицы, с удовольствием пересказывая их на разные лады. Со стороны он походил на зубоскала и дамского угодника, только это было ничем иным, как хорошей маскировкой. Мало ли что, вдруг кто из клиентов постоялого двора окажется совсем не тем, за кого себя выдает.

И сейчас на ум Рэму пришла одна:

Путники заблудились в лесу, свернув на неприметную тропу с проезжей дороги, лишь поздно вечером они выбрались к хижине лесорубов, на поверку оказавшихся людоедами и поедавших одиноких странников, несъеденные части которых мариновали в банках. Как домохозяйки – запасы соленьев на зиму.

За чем он вообще это вспомнил?

За тем, что он не был уверен в том, что он не свернул к хижине людо- и эльфоедов, что его тоже не съели и что он не смотрит на мир из стеклянных банок остатками своей замаринованной плоти.

Ощущение было до ужаса схожим с его представлением о том, как должен он был себя чувствовать в эту самую минуту.

«- Если бы это было правдой, одним только одним ощущением ты бы не отделался».

Когда все так круто поменялось? Через некоторое время огляделся. Лес кругом, один лес. Вонючий, мерзкий, плотоядный. Еще немного, и возникнет хижина лесорубов.

- Надо возвращаться.

- Кому надо?

Ему не ответили. Вопрос «Зачем?», скорее всего, тоже бы остался без ответа.

Устало передвигая ногами, он повернул в обратную сторону. То есть, ему казалось, что он просто стоял на месте, загребая сапогами прелую листву и сухие ветки, а дорога сама изворачивалась и двигалась под ним.

Ну, пусть будет так, ему надоело противостоять своим наваждениям, сама так сама.