Всё кончается

Всё кончается

- Какая ирония! – усмехнулся Павел, обращаясь к Марии. – Моим любимым рассказом до недавнего времени был рассказ Брэдбери «Нескончаемый дождь». Кто бы мог подумать…

- Кто бы мог подумать, что это случится не на Венере, а на Земле? – устало спросила его Мария, брезгливо отодвигаясь от влажной стены, с которой давно сползли обои.

- Кто бы мог подумать, что это вообще возможно, - ответил Павел, разглядывая свои руки. - «Дождь морщинил руки людей наподобие обезьяньих лап».

- Прекрати, - у Марии не было сил на выражение более сильных эмоций, чем раздраженный шепот. – Уверена, до лап не дойдет.

- Дойдет, - Павел вытянул ноги, сев на влажный, пахнущий прелой травой диван.

- А я не верю, что ничего нельзя сделать. Ученые обязательно что-нибудь придумают, - с испугом глядя на свои ладони, сказала Мария.

- Уже придумали! – кривая улыбка исказила лицо Павла. – Купола над правительственными зданиями, над военными объектами.

- Да! И над бараками! Там сухо, там свет! – Мария вскочила на ноги и стала ходить взад и вперед перед сидящим Павлом.

- Свет в бараках! – Павел почти расхохотался. – Ты сама-то понимаешь, что сказала?

- Да. Свет. В бараках. Это был единственный выход – отправить их в бараки. Города зонтиком не закроешь.

- Ничего не закроешь. Два года дождей. Два! Везде! Абсолютно везде! Ты хоть понимаешь, что это теперь навсегда? – Павел резко выпрямился, отчего диванные пружины не скрипнули, как это бывало раньше, а заскрежетали.

- Ничего не бывает навсегда! – резко ответила Мария. – Все кончается. Кончится и этот дождь.

- Когда? Сегодня? Завтра? Через сто лет? Через тысячу? – Павел в возбуждении вскочил с дивана. – Ты хоть понимаешь, что если не сегодня и не завтра, то для нас – все равно когда?!

- Не все равно! Нет! – Мария положила руки Павлу на плечи. Серый свитер крупной вязки давно растянулся, потерял форму. Мария ощущала, как бьется сердце мужа. – Олежка. Он в бараках. Дети в бараках. Они выживут и начнут все сначала.

- Маша, опомнись! Всё гибнет! Всё, чем мы жили! Что мы знали! Что могли! Представь себе, что он навсегда. Только представь, - Павел обнял жену и замер.

- Не буду! – упрямо возразила Мария, отстраняясь и заглядывая Павлу в глаза. – И ты не будешь. Мы вместе не будем.

- Ты больна. Вы все больны. Вы не понимаете, процесс необратим. Болезни, с которыми они еще справляются, нехватка продуктов, - это все цветочки. Еще год, два такого дождя… Это смерть, медленная, мучительная. Это агония, Маша, - Павел говорил тихо, но убежденно, тоже глядя Марии в глаза. – Неужели ты не понимаешь, почему нас так редко пускают в барак к детям? Мы крадем свет и тепло. Его не хватает. Понимаешь? Мы лишние. Скоро и наш ребенок станет лишним.

- Это ты болен. Ты сдался. Сдался, так и не начав бороться, - Мария освободилась от объятий мужа и отошла к окну.

Мелкий, едва ощутимый теплый дождь шел, не прекращаясь ни на минуту. Мария стала забывать, какое оно, голубое небо. Оно осталось голубым на рисунках сына, на семейных фотографиях. Два года небо было серым, низким, пропускающим лучи солнца лишь изредка, давая надежду на спасение и снова отбирая ее.

- Может быть, это испытание? На веру, на прочность веры? На человечность? – мягко спросила она у Павла, который опять сел на диван, поморщившись от скрежета пружин. – А когда мы пройдем его, то появится солнце. И всё вернется. Всё. Наша жизнь вернется. И мы сами вернемся.

- Боже, как я устал от твоего глупого оптимизма! – простонал Павел, прислонившись головой к спинке дивана.

- Ты должен держаться. Должен. Ради Олега. Ради меня. Не хочешь ради нас, держись ради себя, - в голосе Марии появились нотки презрения. – Мы живы, наш сын жив. Он в тепле. Рядом с ним врачи. У нас есть надежда.

- Надежда? – Павел истерично расхохотался.

Его смех удивил и напугал Марию: все два года катастрофы поведение Павла нельзя было назвать образцом терпения и мужества, но он никогда не позволял себе опуститься до истерики.

- Что с тобой? Успокойся, - ласково говорила Мария, осторожно приближаясь к мужу.

Павел хохотал, согнувшись пополам на диване, прижав руки к животу.

- Живы? В тепле? – у Павла началась нервная икота. – А твои легкие? Сколько им осталось?

- Перестань! – Мария закричала, сорвавшись на хрип. – Осталось. И моим легким осталось. Я и с такими дождусь. Дождусь…

- Мама! Папа! Где вы? – радостный голос сына прозвучал в соседней комнате неожиданно.

Пятилетний Олег появился в гостиной вместе с бабушкой.

- Олежка! Откуда вы? – поднимая сына на руки и прижимаясь к матери, воскликнула Мария.

- Вас навестить приехали! – неестественно бодро ответила бабушка, глядя, как внук забирается на колени к отцу.

- А машинка моя не уехала? – спрыгивая с колен Павла, спросил Олег и, не дожидаясь ответа, побежал в детскую комнату.

- Ну? – Павел жестко посмотрел на бабушку. – Почему?

- Они оставили в бараках детей до трех лет и стариков старше семидесяти, - тихо ответила бабушка. – Чтобы хоть на кого-то хватило…