Всё началось с поджопника.

Глава 5.

Костя
За все школьные годы жизни я с уверенностью могу сказать, что этот — лучший. Возможно, впервые я иду в школу, думая об этом месте не с отвращением, а с интересом. Впервые я признан всеми, впервые все стремятся общаться со мной, а не избегают меня. И это приятно — быть в центре внимания, делать все, что взбредет в голову, не задумываясь о мнении других — все всё одобрят, это точно.

Два месяца слепого мнимого счастья это много. Но именно столько мне понадобилось, чтобы осознать, что что-то не так. А точнее, всё. Мой характер, привычки, отношение к окружающим — изменилось всё. Если раньше я был просто сынком богатого мафиози, но не настолько богатого, чтобы слыть крутым, то теперь я — зазнавшийся сынок богатого мафиози. Я был простым, добрым, понимающим, когда я был изгоем. Я стал надменным, самовлюбленным, эгоистичным, когда стал популярным.. Раньше я так не думал. Не думал, пока не обратил внимания на обычную с виду ботаничку. Что же меня задело? Наверное, её безразличие. Я её не интересовал в принципе, и мне захотелось, чтобы она обратила на меня внимание. На какой-то перемене я бесцеремонно вырвал у неё из рук книгу, надеясь, что для того, чтобы получить свою вещь, она признается мне в любви или что-то такое. А она… Она меня чуть ли не избила! Весь день я потом чувствовал стыд и за своё поведение и за бездеятельность. Я серьёзно задумался, что во мне не так, вспомнил свои поступки и пришёл к выводу, что я действительно козёл. А эта ботаничка… Да, у неё уродливые очки, ужасная одежда, она заучка и зубрилка (наверное…), но она открыла мне глаза. Хоть и не сразу. Сначала появилось желание отомстить. Потом захотелось извиниться. И до сих пор хочется понравиться ей, просто до чертиков хочется предстать в её — именно в её — глазах хорошим. Потому что для остальных хватает оболочки. Возможно, у неё есть психологическая травма, из-за которой она теперь такая, а может, она — исключение из правил. Лучик солнца в непроглядной тьме? Вполне возможно…
***

В тот день после своего позора я поскорее смылся со школы, не зная, какой реакции ожидать от одноклассников. За два месяца мы сдружились, среди них были неплохие ребята, но кто знает, что будет теперь?

Придя домой, я долго думал над сегодняшним происшествием. Было стыдно и обидно, что меня уложила какая-то девчонка, да еще и невзрачная ботаничка. Откуда она умеет драться? Причем такими простыми, но совершенно точными ударами, от которых еще дня два до конца отойти не можешь… В ней определенно много загадок. Возможно, вне школы она вообще ведет совершенно иную жизнь. Однако так спокойно рассуждать я смог не сразу. Тогда меня одолела жажда мести, жажда отыграться на всех и вся, а в особенности на ней. Она же ботаничка. Её легко будет унизить… «Если она разучится драться» — со смешком напомнил мне внутренний голос.

Не знаю, чем я руководствовался, но позвонив главному ботанику класса (да, кроме Лебедевой есть еще один, странно, что они не спелись), я выспросил адрес Эмилии и часа через два отправился туда. Дома её не оказалось, по сведениям отца, или просто мужчины, с которым она живет. Хотя чего это я, конечно, это её отец, просто они не похожи, вот и всё. Я ждал у подъезда где-то полчаса, потом увидел, как она приближается к своему дому и злость снова вскипела во мне. Правда, я не был уверен, что это именно она, так как девушка смотрела себе под ноги. Однако она обернулась и я узнал эти уродливые очки. Не знаю, с какой скоростью я приблизился к ней и прижал к двери подъезда, пока она туда не зашла, но это случилось. Все слова, заготовленные ранее вылетели из головы, осталась только злость.

Кажется, тогда она первой начала разговор, и я мимоходом удивился её смелости. Я выдавил из себя какую-то фразу, а девушка продолжала спокойно говорить, в её мягком голосе проскальзывали нотки язвительности и сарказма. А потом она ударила меня, я до сих пор помню, как согнулся от боли и неожиданности, а она проскользнула в подъезд мышкой. Я понял, что если её не остановлю, то мой поход будет считаться еще одним проигрышем, и буквально влетел в подъезд, не обращая внимания на боль в одном месте. Я схватил Лебедеву за тонкое запястье я не пускал в квартиру. Ей это явно не понравилось и я впервые увидел в глазах что-то, похожее на страх. Хватку я ослабил и наконец-то смог начать разговор. Сначала я хотел её запугать, я это точно помню, а потом что-то неуловимо изменилось. Появилось такое чувство, будто я уже встречал Эмилию когда-то давно, а теперь встретил снова. Захотелось перед ней извиниться, но почему-то это было очень трудно. И всё же, я это сделал. Я был уверен, что она с радостью примет мои извинения, как обычно делают девушки, но она лишь скептически взглянула на меня и пошла к своей квартире. Я не понимал, почему так случилось, и спросил у неё это. В ответ получил что-то вроде того, что если бы я был нормальным человеком, а не «самовлюбленным дураком», то она бы простила меня, а так я в пролете.

Я настолько сильно задумался о Лебедевой, что она пришла ко мне даже во сне. С такой же язвительностью, но она была красивой. Очень. Без очков, в красивом платье, с обворожительной фигурой. Мы с ней снова обменивались колкостями, а потом вдруг начала падать в обморок. На автомате я подхватил её и решил отнести в больницу. Нёс я её долго, устал даже. И постоянно возмущался на счёт того, что… да насчет всего. Но на самом деле там, во сне, она была прекрасной и это бесило больше всего, потому что подсознательно я понимал, что она может стать такой и в реальной жизни, если захочет. Только вот мы всегда будем врагами и она всегда будет меня ненавидеть. После осознания этой истины и очередного взгляда на Лебедеву, я вдруг остановился и поцеловал её (нет, я во все не некрофил), а она в этот самый момент очнулась, наорала на меня, и я проснулся.

А в школе нас с ней наказали в виде насильного совместного сидения за одной партой. Вначале это меня жутко взбесило, а потом я понял, что так я смогу вдоволь поиздеваться над этой ботаничкой. Сначала она с удовольствием язвила мне в ответ, а потом вдруг замолчала и стала меня игнорировать. Мне показалось, что я её чем-то задел, а впрочем, возможно, это были лишь ошибочные выводы. Но как бы я потом её не донимал, казалось, она потеряла интерес ко всему вокруг, включая и меня.