Всё получилось

Всё получилось

У меня очередной бзик, как родители называют мои причуды или полосы в жизни.

На этот раз я решила пользоваться только лестницами и никаких лифтов. Физическая нагрузка, как никак. Дыхалку потренировать можно. Шаги набрать на счётчик, хотя по ним я уже более-менее успокоилась и не проверяю после каждого движения, лишь заглядываю вечером по привычке или перед сном.

Так вот – лестницы. Они интересны сами по себе. Глухие и нелюдимые, в большинстве случаев, в разных торгово-развлекательных громадинах. Придавленные грузом многолетней истории в старых домах. Светлые и бездушные в офисах. Обманчиво стерильные в больницах. Более уютные, чем некоторые квартиры, в дорогущих новостройках. Остановите меня! Мы же не в музее лестничных экспонатов, в конце концов.

Как-то устала за рабочую неделю и спонтанно собралась на поздний вечерний сеанс в кино. Не стала никого приглашать за компанию, ведь самой стрельнуло в голову неожиданно.

В зале не густо. Две парочки разошлись по дальним углам. И три девчонки по одной расселись через ряд. Я скидываю обувь, сажусь по-турецки, водружаю перед собой ведёрко карамельной гадости и хрущу полфильма до оскомины во рту, после выдуливая бутылку воды почти залпом.

Тихие сумрачные переходы коридоров в обход и несколько лестничных маршей. Мои случайные зрители-напарники ушли далеко вперёд, поэтому странный звук, как будто глухо приземляется сброшенный мешок, заставляет вздрогнуть. Я непроизвольно озираюсь, хотя точно понимаю, что хлопок повторяется чуть ниже, там, куда я ещё не дошла.

Останавливаюсь и замираю. Даже дышать начинаю тише. Прислушиваюсь. Топот, пауза и шлепок. Я осторожно выглядываю из-за перил и облегчённо выдыхаю. Девушка лет пятнадцати поднимается на три ступени вверх, разворачивается, прицеливается, раскачивается, застывает, шагает на ступеньку вниз и резко перепрыгивает остальные. Вот откуда этот напугавший меня тупой стук.

Продолжаю спускаться, натягивая на лицо снисходительное выражение взрослого, которому недосуг подобное баловство. Девушка замечает меня и так широко улыбается, что мои губы сами растягиваются полумесяцем в ответ.

– Привет! – произношу я, удивляясь тому, как моё тело и голос действуют вперёд сигналов мозга, который тоже не особо считается с тем, что я вообще-то тут.

– Привет! – звучит так, будто мы знакомы сто лет. Девушка снова примеривается к прыжку.

Я больше не анализирую собственное поведение, немного обгоняю её и подаю руку. Она благодарно кивает, крепко хватается за мою ладонь и перелетает через злополучные три ступени. Грузно для её небольшого веса вбивается подошвами в пол и громко хохочет.

– Получилось, уф!

На каком-то порыве отталкиваюсь от лестницы и тоже перепрыгиваю оставшиеся ступени. Мы смотрим друг другу в глаза и смеёмся до колик.

Не сговариваясь бок о бок выходим на улицу.

– Ты на машине? – интересуемся одновременно и снова улыбаемся такому совпадению.

Обе мотаем головой и отправляемся дальше пешком.

– Знаешь, когда я была маленькой, постоянно наращивала длину перепрыгиваемого отрезка. Часто злилась, что он оказывался длиннее моего роста, и приходилось его сокращать, – вспоминаю я. – Как-то попросила папу меня подстраховать, но он заругался, что не хватало им, чтобы я шею свернула из-за дурости.

Моя спутница становится предельно серьёзной и протягивает мне руку. Я вопросительно смотрю на неё.

– Сегодня у тебя всё получилось, – просто говорит она и продолжает держать ладонь приглашающе раскрытой.

– У нас обеих, – уточняю я и соединяю наши руки в крепком пожатии, замечая, что девочка вовсе не девочка. Ей, похоже, около двадцати, и я совсем немногим её старше.

– Аня, – называет она своё имя.

– Яна, – представляюсь я.

С той ночи мы часто видимся, ещё чаще списываемся. Наши телефонные номера, как и имена, почти полностью читаются наоборот.

Это судьба, не иначе, вот так найти своего человека. Глупости говорят, что чем старше, тем сложнее завести друзей. Они просто заводятся качественнее.

Сегодня я обещала прийти на ужин к родителям. Стою в магазине и сбрасываю Ане сообщение: «Прага или Муравейник?»

«Возьми пирожными, не тортом, ведь хочешь попробовать оба!» – и подмигивающий смайлик.

Я пялюсь на торты и поражаюсь, почему раньше всегда выбирала что-то одно, тогда как действительно можно получить два, только чуть изменив подход.

Высылаю подруге фото пирожных и, довольная, иду на кассу.

К сожалению, до десерта дело не доходит, так как на середине ужина мама съезжает на излюбленную тему, что у тёти Гали уже внуку год, дядя Петя старшую замуж выдаёт, а у неё непутёвая дочь-карьеристка-нелюдимка.

Обычно я абстрагируюсь от этой песни и изображаю мебель. Но не сегодня.

– Не повезло, мам. В роддоме надо было другого ребёнка выбрать, раз уж в небесной канцелярии тебе распределили меня.

Я шумно отодвигаюсь от стола вместе с табуреткой и встаю.

– Яна, сядь! – рявкает отец, пока мама наливается свекольно-праведным гневом.