Все золото мира

Все золото мира

Я так давно родился, что слышу иногда,

Как надо мной проходит студеная вода.

А я лежу на дне речном

И, если песни петь,

С травы начнем, песку зачерпнем

И губ не разомкнем.

А.Тарковский.

— Это здесь, — сказал Макс и ткнул концом своего посоха в затянутое тонким льдом оконце трясины.

Из пролома выплеснулась черная вода, и снег вокруг полыньи сразу сделался ноздреватым и темным. Ольга расширившимися глазами смотрела, как набрякают влагой и медленно уходят в глубину обломки льда.

И ей было страшно.

Они стояли на краю болота, и кругом на много миль был занесенный снегом лес, багровое от мороза солнце валилось за стволы скрюченных берез и сосен, но над головами, в зените, небо было прозрачным, даже слегка зеленоватым от мороза. С тихим звоном осыпался иней – с веток деревьев, с насквозь промерзших стеблей камыша. Невозможно было поверить, что они вот тут – одни, все казалось, глядят в спину недобро чьи-то глаза.

— Это здесь, — повторил Макс и сбросил с плеч тяжелый, битком набитый рюкзак. – Мы пришли.

За то время, пока он топтался у берега, Ольга успела отойти подальше. Она и представить себе не могла, что к тому времени, когда все станет окончательно понятно, ей будет так отчаянно не по себе. Тошно и пусто. И стыдно. Как будто то, что они собираются сделать – преступление. Но они же не преступники. Они… для общего блага. И пускай это смешно звучит.

Они стараются для всех.

Они не виноваты, что так сложилось и они вдруг поняли, что всему виной и причиной, и как эту причину уничтожить. И что пришлось так долго ждать. Почти полгода – с середины лета, а нынче вот декабрь.

Ольга сидела на поваленной сосне, сосредоточенно дыша на варежки, отчего налипший на овечью белую шерсть снег таял и сворачивался в мутные, блестящие красным от закатного солнца, капли. Дышала на варежки – и ее колотило.

— Иди сюда, посмотри! – Макс подобрал свой посох и снова наугад ударил по льду – туда, где, как ему казалось, лед был потоньше.

Взметнулось облако снежной пыли, и на какое-то мгновение Ольге показалось – мир замер в хрупком безмолвии.

А потом из пролома во льду выметнулся столб огня. Совершенно беззвучно, и только в следующее мгновение они осознали, что происходит: тишина сломалась, утонула в реве огня и треске раскалывающегося льда. Макс упал – Ольга совершенно четко видела, как он падает в сугроб, закрывая голову согнутыми руками. Потом рухнула сама – просто ее так учили, а она была добросовестной ученицей.

Очень долго было тихо. И опять слышно, как шуршит замерзший камыш, и у берега, толкаясь в ледяную кромку, плещет вода.

Макса нигде не было. Ольга полежала еще немного в своем укрытии за сосной, потом осторожно высунула голову.

Лес был совершенно такой же, как и до пожара. Ничего не изменилось. Огонь, стоявший почти до неба, не затронул ни единой веточки. И болото по-прежнему было похоже на слегка кочковатую заметенную снегом лужайку. Только жухлая трава торчит из сугробов и кое-где клубятся облачка пара над окнами трясины.

Оставляя в снегу глубокие следы, Ольга выбралась к берегу, на то самое место, где Макс, нелепый в своем тулупе и овечьем треухе, только что тыкал в лед палкой. У самого края болота Ольга легла в снег и поползла дальше, помогая себе руками и чувствуя себя совершенно по-дурацки. Хорошо, что Макс ее не видит.

Немного в стороне от полыньи она разгребла снег и долго дышала на гладкий черно-зеленый лед и полировала его рукавом куртки и варежками до тех пор, пока он не сделался прозрачным. Тогда Ольга легла щекой на это обжигающе холодное стекло, заслонила глаза от света и долго всматривалась в черноту. И нисколько не удивилась, когда из этой тьмы вдруг проступило стремительное, совершенное в своей страшной красоте узкое драконье тело, сложенные на спине крылья, узкая хищная морда…

Потом спящий подо льдом дракон еле заметно шевельнул головой, приоткрылся затянутый перламутровым веком глаз…

Она узнала бы этот взгляд из тысяч других. В любом обличье. Но поверить в такое – значило бы окончательно сойти с ума.

***

… Это было страшное, нелепое лето. Сначала, когда закончилась стылая и хмурая весна, отцвели с их "черемуховыми холодами" сады и наконец установилось прочное тепло, все радовались, как дети. Зеленая трава умиляла до неприличия. Хотелось сесть прямо посреди какой-нибудь лужайки в самом центре бешеного города и гладить руками эти шелковистые нежные стебли. Загребать охапками тополевый пух. Следить, как ползет по травинке какая-нибудь замысловатая букашка. Ольга иногда ловила себя на мысли, что сходит с ума. Как назло, было много работы – она попадала домой поздним вечером, почти ночью, сваливала в прихожей сумку с книгами и плотными стопками тетрадей, почти наощупь сооружала себе бутерброд из того, что удавалось найти в холодильнике, жевала, не чувствуя ни вкуса, ни запаха, поливала себя теплой водой из душа и падала в кровать – как в обморок, без снов, без единой мысли. Хотелось выходных, хотелось на дачу, в лес, к реке, в тишину, чтобы алые от ягод ладони и запах костра и чая с мятой по вечерам…