Всесоюзная Академия Магических Искусств

Глава первая. Правда после Выпускного

Вчерашний выпускной прошел, как по нотам: вручение аттестатов, напутствия директора, концерт с гитарами, танцы до ночи. Рассвет мы встречали, как всегда, всем классом на набережной, это у нас была такая традиция — прощаться с детством лицом к восходящему солнцу. Но знаете, что? Я весь вечер чувствовал какое-то нехорошее предчувствие, словно за обычной мишурой пряталось нечто… инородное. И, как оказалось, не зря. В тот вечер для меня все пошло кувырком, а причиной тому стала… некая необъяснимая странность, которую, чует мое сердце, заметил только я один. В общем, сейчас я вам все по порядку расскажу.

В день выпускного в школе творился форменный балаган: учителя, как угорелые, носились туда-сюда со списками, классные руководители, точно наседки, сновали вокруг нас, выпускников, а мы, в наглаженных костюмах и парадных платьях, то и дело дергали галстуки, поправляли прически и перешептывались, словно заговорщики, в предвкушении вечера. Все шло, как по часам, без сучка и задоринки, ровно до того момента, когда в этой знакомой до каждого угла суматохе я вдруг зацепился взглядом за нее — женщину, которая явно не была ни из учительской, ни из наших, — и тут меня, признаться, аж мурашки по коже пробежали, ведь за девять лет я знал всех и каждого в этой школе. Она будто сошла со страниц «Науки и жизни»: мантия, как у героини из «Туманности Андромеды», словно врослась в её поражающий стан, а фикусы и традесканции, расставленные вокруг, словно тянулись к ней, как к источнику влаги и света. Вокруг неё вились бабочки с крыльями, словно из слюды, пчёлы с брюшками, отливающими странным, неземным светом и прочие насекомые, которых я никогда раньше не видел, а по телу вдруг пробежала легкая дрожь тепла. И всё внезапно погрузилось в тишину, словно её и не было, а женщина исчезла так же внезапно, как и явилась, оставив после себя лишь лёгкий аромат чего-то мне неведомого.

Внутри меня всё сжалось в комок. Это не могло быть обычным, я это чувствовал каждой клеткой своего тела. Но было ли это реальностью, или сном, что приснился мне наяву, я не мог понять. Следующее утро встретило меня ярким солнцем и щебетанием птиц, словно ничего странного и не было. Только вот в груди всё еще ныла какая-то непонятная тревога, и в голове не давало покоя вчерашнее воспоминание. Впрочем, предаваться воспоминаниям о странной женщине не пришлось — родители уже наметили план действий на сегодня: купить продукты в магазине, отнести письмо бабушке на почту и помочь соседке с урожаем. Обычный день, обычные дела…

На кухне меня уже ждал горячий завтрак, приготовленный с маминой любовью, и отец, читающий газету «Советский спорт», как всегда, за чашкой чая. Моя мама, в своем любимом цветастом халате, суетилась вокруг, то наливая мне молока, то подкладывая бутерброды, а отец, с неизменной газетой в руках, кивал и что-то бормотал про вчерашний футбольный матч.

– Ой, а я сегодня ночью, представляешь, сон какой видела, – мама вдруг отставила молоко и посмотрела на отца. – Будто мы с тобой на море, а там дельфины вокруг плавают, и такие все ласковые. Надо будет когда-нибудь повторить, а то что-то мы совсем закрутились.

Отец, не отрываясь от газеты, усмехнулся.

– Ну, сны всякие бывают, – пробормотал он, перелистывая страницу. – А вот «Спартак» вчера, вроде, неплохо сыграл.

– Какой Спартак, папа! – мама всплеснула руками. – Ты вечно все про свой футбол! А вот Димка, что вчера у вас на выпускном было? Рассказывай!

Мама с ожиданием посмотрела на меня, и я почувствовал, как меня прошибло некое напряжение.

– Да так, всё как обычно, – я пожал плечами, стараясь скрыть свои настоящие мысли. – Вручили аттестаты, потанцевали, рассвет встретили.

Отец хмыкнул, не поднимая глаз от газеты.

– Главное, что всё закончилось, – сказал он, и внезапно добавил. – А, чуть не забыл, – и наконец оторвался от газеты и посмотрел на меня. – Не забудь письмо бабушке на почту отнести, там срочно, дедушка жалуется, что спину прихватило.

– Да-да, и конверт проверь, чтобы марка на месте была, – мама тут же подхватила, разливая чай. – А то на почте опять будут ворчать.

Быстро закончив с завтраком, я поблагодарил родителей за еду и, захватив со стола письмо для бабушки, направился к выходу, мысленно готовясь к предстоящей беготне.

***

Двор встретил меня привычным утренним шумом: воркованием голубей, стрекотанием цикад и детскими криками с площадки, но все эти звуки, обычно успокаивающие, сегодня казались какими-то далекими и нереальными. Солнце, уже достаточно высоко поднявшись, освещало старенькие пятиэтажки, вырисовывая на стенах причудливые тени, а летний ветерок доносил до меня запах цветущих лип и пыльных дорог. И вдруг, словно из ниоткуда, я услышал тонкий, едва уловимый женский шепот, тихонько произнесший мое имя, заставив меня остановиться как вкопанного. Вокруг царила тишина, нарушаемая лишь редкими птичьими голосами, и никакой женщины не было и в помине: только полупустые качели, тихонько скрипевшие на ветру, да одинокий песочный домик с выцветшей краской, казались единственными обитателями этого детской площадки. Наверное, это всё мне просто показалось, подумал я, всё ещё не до конца проснувшись после вчерашнего выпускного, и в голове ещё крутились обрывки снов, перемешанные с реальностью.

Пожав плечами, я мысленно отмахнулся от этой непонятной истории и направился дальше, зная, что почта уже почти на горизонте.

Почтовое отделение встретило меня привычным гулом голосов, шуршанием бумаг и неторопливой суетой людей, стоящих в длинной очереди: бабушки с увесистыми бандеролями, студенты с посылками, деловые люди с толстыми конвертами – каждый со своими письмами, посылками и заботами. Погрузившись в этот привычный почтовый круговорот, наблюдая за людьми и их повседневными хлопотами, я даже успел на миг забыть о странном шепоте, когда внезапно из-за очереди меня выдернул знакомый, энергичный голос: ‘Молодой человек, не в облаках ли ты паришь?’. Я обернулся и увидел Софию Филипповну, нашу неутомимую соседку.