Вспомнить Все

2.3

***

Оставшиеся дни до конца недели Алекс в доме не появлялся, а если и приходил, то я с ним не встретилась. Энджил в задумчивости молчал, иногда кидая на меня странные взгляды. Я не решалась заговорить первой. К моему сожалению, за это время Глория больше не приезжала. Я была предоставлена сама себе, и это одиночество, бесцельные прогулки и невозможность с кем-то нормально поговорить начинали сводить с ума. Случались дни, когда общение с Энджилом шло размеренно и будто само собой, но потом вдруг резко все обрывалось и, отвернувшись, он замыкался в себе. Я вновь начинала злиться на себя, на него и на весь мир.

Этой ночью спала урывками и проснулась в мокрой насквозь рубашке и прилипшими к лицу волосами. Распахнув ранним утром окно, сразу же пожалела об этом. Душный и жаркий воздух вплыл в комнату, окутав меня давящим покрывалом. Подобная жара установилась со вчерашнего дня, а я не теряла надежды на спасительный дождик. Мои мольбы, увы, до сих пор оставались без ответа. Погода не щадила никого, становясь нестерпимо удушающей днем.

Желая освежиться, попросила налить в ванну воды, позволив себе немного расслабиться. Если честно, я крайне удивилась, обнаружив на первом этаже ванную комнату, в центре которой стояла оцинкованная ванна. Воду в ней подогревала крепившаяся к краю небольшая дровяная печь. В «родительском» доме сидячую ванну наполняли ведрами служанки, и остывала она довольно быстро.

Одевшись в чистое платье, поспешила к столу. Энджил, как чаще всего было, сидел за столом и о чем-то напряженно думал, нахмуренные брови и отсутствующий взгляд были тому ярким подтверждением.

– Доброе утро, – поздоровалась я после минуты созерцания и, так не получив никакой реакции, села на ближайший стул.

Наконец мое негодование достигло пика и, игнорируя его нежелание общаться, выдала:

– Пойдем сегодня погуляем на улицу, – не дождавшись ответа, встала и подошла к нему вплотную. – Мы сегодня идем гулять.

– Я не люблю прогулки, – он даже не поднял головы.

– Не говори ерунды! От духоты в доме невозможно находиться, а там хотя бы ветерок, – и неожиданно для самой себя осознала, что ведь действительно не видела, чтоб он выходил из дома. – С чего ты вдруг решил запереть себя в четырех стенах?

– Я – калека, – его слова были до краев полны презрением к себе.

– И что? На этом свет не сошелся клином. В мое время инвалиды борются за свои права, участвуют в соревнованиях. Они берут от жизни все, а ты себя заживо хоронишь. Многие даже не считают себя «другими». Хватит молчать, скажи что-нибудь!

– Да.

– Не поняла?

– Давай погуляем… только по саду.

Я улыбнулась, довольная внезапно проснувшейся упертостью.

Перекусив, мы направились по тропинке вглубь сада, стараясь держаться в тени густо переплетенных ветвей. Энджил был погружен в задумчивое молчание, я искоса поглядывала на него, пытаясь по лицу понять, о чем он думает. Но оно было по-прежнему прекрасным и отрешенным, будто все происходящее вокруг его не касалось.

– Сюда забредают люди? – наконец решилась я нарушить тишину.

– Что? – он вздрогнул, выйдя из оцепенения. – Нет, то есть да. Редко. Это ведь частные владения. Если и заходят, то я их выгоняю, нечего им тут делать.

– Ты? – изумилась я, резко остановившись.

Он грустно улыбнулся:

– Я чувствую, когда кто-то рядом, даже если не вижу его. Ощущаю его энергию, внутреннюю силу, настроение. Правда для этого нужно прикладывать некоторые усилия и быть сосредоточенным. Ты понимаешь?

Я кивнула – скорее из вежливости, хотя не понимала я ни черта.

Энджил продолжил:

– Я могу повлиять на решения людей и могу принять за них решение, что делать, – и вдруг поднял голову и улыбнулся. Его волосы перебирал ветер, и они напоминали расплавленное текучее золото. – Не бери в голову. Пойдем покажу мое любимое место.

Наконец мы добрались до озера. Его голубая гладь сверкала на солнце тысячами золотых рыбок.

– Здесь так красиво, даже дух захватывает.

Он лишь кивнул. Его глаза заблестели, должно быть, вспомнил что-то хорошее, все лицо преобразилось, черты стали мягче и прекраснее. Он убрал с лица пару непослушных прядей, которые тут же вернул на прежнее место озорной ветерок. Энджил медленно обводил взглядом живописную местность, стараясь ничего не пропустить. В этот момент он больше чем когда-либо напоминал Ангела.

– Все так преобразилось, даже не верится, что это то самое озеро, – изумился мой спутник.

Вдруг я осознала, что улыбаюсь, просто так, глядя на его необыкновенную внешность, но совсем не такую, как час назад.

Мы просидели в тишине минут десять. Это было такое время, когда не нужно ни слов, ни действий, ты просто чувствуешь, что не один, а большего и не надо.

– Как ты развлекаешься? – спросила я как бы невзначай.

– Читаю книги.

– Ну, а кроме книг?

– Любуюсь природой.

– А кроме? – допытывалась я.

Он посмотрел на меня своими светло-голубыми глазами. Когда такие глаза обращены на тебя, то невольно вздрагиваешь.

– Что ты хочешь услышать?

– Слушаю музыку, играю в карты, домино, подшучиваю над кем-нибудь.

– Нет.

– Ничего такого?

– Нет.

– Как скучно, так можно и умереть с тоски.

Энджил ничего не ответил. Солнце поднялось достаточно высоко, и жара душила, каждый вдох начал даваться с трудом. Но как глубоко ни старалась дышать, кислорода по-прежнему не хватало, как будто его количество в разы уменьшилось в воздухе. И нестерпимое желание освежиться не покидало меня уже несколько минут.

– Давай поплаваем! – воскликнула я, стараясь разрядить обстановку.

Не веря в услышанное, собеседник поднял брови: невзирая на изумление, голос прозвучал монотонно и бесцветно: