Встреча в водах Иордана

Встреча в водах Иордана

В памяти всплывает Иордан разных лет. Почему к этой мелкой речушке в эти дни устремляются все, кто на Святой земле в паломничестве, по месту жительства, или на церковной службе?

Автобусы по дороге нескончаемой вереницей.

Воды Иордана, однажды принявшие в себя Богочеловека, как повествует Библия, были освящены этим действом на все времена. Что чувствует современный человек, погружаясь в эти воды сегодня. Этим я могу с вами поделиться.

Первый раз посетив Святую землю в конце 20-го столетия, я остановилась в Спасо-Вознесенском монастыре на самой вершине Елеонской горы. Моей соседкой была сербка Миряна. В эти дни Белград подвергался бомбардировкам, и мы с ней бегали вниз к телефону-автомату недалеко от Гефсиманского сада, с которого Миряна пыталась дозвониться до мамы и брата, узнать, живы ли. Я как «молитвенное сопровождение» пыталась всеми силами души помочь ей в этом. И нам везло. Миряне было лет под 50, высокая, стройная женщина. По профессии юрист, но оставившая все, и приехавшая на Святую землю молиться о мире для своей многострадальной Сербии.

На Иордан мы попали в ту часть, куда привозят туристов. Там были большие супермаркеты с сувенирами, рубашками для погружения, оборудованными спусками. В общем, все цивильно. Было радостно, светло, солнечно. Вода довольно мутная, но в ней просматривались большие рыбы, которые близко подплывали к людям. Легкость, беспечность и беззлобность овладевают душой после погружения. Просто смотришь на мир улыбаясь. И всех любишь.

 

Через два года на Пасху я вновь была на Святой Земле. Тщетно искала Миряну. Мне рассказали, что она перешла послушницей в греческий монастырь. Более я ничего не смогла узнать.

Как-то игумен Андроник, из русской эмиграции, приехавший 16-летним послушником и проживший в монастырях более 30 лет, свободно говорил на английском, арабском, греческом и знавший многих священнослужителей других церквей, объявил нам сбор. После военных действий район Иордана во многих местах был закрыт. Неожиданно греческая церковь в Страстную Седмицу получила у властей разрешение побывать на месте Крещения, по приданию оригинальном. Ещё недавно там шли бои. И по Иордану теперь проходила граница.

Мы высадились из автобусов. Дул сильный ветер и при солнечной погоде все зябко кутались в ветровки. Путь неожиданно пролегал между двух рядов высокой колючей проволоки. Выглядело это примерно так, как в фильмах о лагерях. Нам объяснили, что справа и слева минные поля, а нам между ними идти вперед километра полтора. Людская река заструилась по этому узкому проходу. Мы в числе первых оказались на берегу у развалин бывших древних храмов.

Иордан был не широк, по памяти метров 10-15. У спуска стояли 6 арабских автоматчиков, не разрешая никому спускаться к реке. После переговоров сделали исключение некоторым паломникам, чтобы набрать себе и другим воды в бутылки. Я оказалась в их числе.

По колено в воде, под ногами скользкое дно, а с берега к тебе тянут руки и бутылки греческие бабушки. Работать приходилось споро.
Пришла крамольная мысль: "Может подскользнуться?" Так хочется окунуться с головой в эти воды, опять почувствовать пережитые ранее чувства.

И я подскользнулась. Вынырнув, увидела и услышала одного из автоматчиков, отчаянно двигавшего дулом автомата по направлению к берегу и что-то кричавшего на арабском. Слов не поняла, но нарушение было вполне обоснованное. Еще раз с сожалением опрокинулась на спину и собралась выходить.

И увидела о. Андроника в подряснике на лестнице, спускающегося к нам, чтобы погрузиться в воды реки. Он мне быстро перевел разговор между военными. Старший в группе призывал солдат восстановить порядок, а солдат, что махал автоматом, задал вопрос:
«Что, мне в нее стрелять?».
После того, как о. Андроник из разговоров уверился, что стрелять не будут, поспешил присоединиться. Быть на Иордане и не окунуться - как-то неправильно.
Через десять минут людской поток «смел» сдавший позиции отряд, и ринулся в Иордан по всему берегу. Когда я в очередной раз вынырнула из Иорданских вод, то увидела рядом с собой сияющее лицо Миряны. И поняла — здесь все подчинено высшей

воле и у каждого свой путь.