Вторая печать для жнеца.

1.

1

Желтые глаза открылись и блеснули в утренней полутьме. Тяжелый вздох больного существа пронесся по нагроможденному помещению чердака. Еще один вздох уже не вызвал колебания воздуха около чуть отвисшей, но еще задорно торчащей верхней губы. Голубой свет чердачного окошка отпечатал привычный крест на тонких дешевых березовых половицах, и пополз в сторону затаившегося. Мир замер на миг.

Существо сделало боязливый шаг в сторону света, осознал, что он совершил, и трусливо спрятался в тень за коробки со старыми ненужными тряпками, что дородные хозяева вынесли из жилых помещений. Пожалели время на вынос тряпок до помойки. Засунули на чердак, понадеявшись, что может быть со временем пригодиться, но нет, не пригодилось... Так и стояло, и пылилось.

Существо привычно завыло, тряхнуло головой и прокричало еще громче. Снизу раздался злобный стук деревянным предметом и ругань на английском.

Прищурив глаза, трусливо вжав голову в плечи, существо затрясло металлической цепью на ноге, привлекая к себе внимание. Но снизу раздался еще более громкий стук деревом, и уже откровенно невыносимый мат, поминавший всех двенадцать апостолов и имена Бога всуе. Существо не унималось. Ему хотелось есть, пить, и чего- то еще. Но что… Он никак не мог вспомнить.

Тем временем снизу наступила тишина. А еду никак не несли, как и воду.

Обойдя по кругу маленький доступный для движения пятачок, что позволяла крепкая цепь, одетая на левой ноге, существо привычно завыло, пытаясь достучаться до жильцов дома. Хозяев.

Но тишина была ему ответом. Жажда и желание пожрать становились невыносимым. Не так … ЖРАТЬ! Живот свело в невыносимой судороге.

Существо принялся носиться кругами перепрыгивая руками по стенам коробок, до тех, до которых позволяла коснуться цепь. Обычно этот шум привлекал внимание и ему приносили еду и воду, но не в этот раз. Силы постепенно оставляли узника. И после очередного стука по коробкам он вяло упал на затертые до лоска подошвами ног круг его жизни.

Шел седьмой день без еды и воды.

Никогда его хозяева не оставляли своего любимого питомца так надолго без внимания. Но зря худой человек в жалкой набедренной повязкой на теле, во взгляде которого не было ничего человеческого, пытался привлечь внимание снова и снова.

Вслушиваться в тишину было одним из любимых его дел. И пытаться понять. Осознать. Что он и кто? Вот, и в этот раз, от безысходности и острого, жгучего чувства голода, он погрузился глубоко в себя, начал медитировать и заметил там, далеко и в глубине, темную тень. Попытался поймать ее, но тень привычно ускользнула.

Вынырнув в реальность, отметил что круг света от окна уже продвинулся достаточно далеко к полудню по полу чердака.

Все метки давным- давно были занесены в его памяти. Но одна, вон там, около черного ящика вдали, каждый раз скребла по его сердцу. Что -то тягостное тянуло и звало существо к себе, но длины цепи не хватало даже на пятую часть пути, и существо в очередной раз тяжело вздохнув, завыло еще горестнее. Но привычного стука, мата, либо любого движения или звука снизу не различалось.

И тогда он понял, что его оставили умирать.

Замерев на миг, существо широко раскрыл глаза. Видение его мира, жизни и существования растаяло как дым. Ему хотелось жить. Собрав последние силы, он принялся вытаскивать крюк из пола, кидаться по коробкам, и стучать по полу.

Все было без толку. День заканчивался. Но к нему никто не шел. И тогда существо забилось за самую дальнюю коробку, и протянув руку в темноту, крепко зажмурил глаза и ухватился едва двигающейся от усталости левой ладошкой за воздух и потянул нечто на себя.

Воздух в помещении колыхнулся. Но ничего больше не произошло.

Существо умирало за коробками, упрямо дыша спертым воздухом, что накалился от обитой жестью крыши. Грудь уже не ходила ходуном, а только слегка поднимались торчащие ребра под тонкой как воск кожей, покрытой слежавшейся грязью.

Время слишком медленно шло для больного. Он не выдержал и потерял сознание.

Тьма милостиво окутало одного из своих детей, тоненькой струйкой вливая силы в исчезнувшие, дистрофированные мышцы, и ласково гладила по голой голове своего сына, обреченно ожидая призыва на помощь. Но зова не было.

Существо очнулось в темноте наступившего вечера. Спекшийся рот едва выдал слабый звук из высушенного рта.

Но, чу, снизу послышался звук. Или он в ожидании чуда, уже был готов признать себе о начавшихся галлюцинациях. И все же, удержавшись на краю реальности, он поднял левую руку, сжал в кулак и торчащими костяшками начал постукивать по доскам пола.

Прислушался к ответу. Не услышал ничего, и устало откинувшись на пол, сам не заметил, как ухватился пальцами за тьму снова, как и в первый раз. Потянул к себе само пространство, но не дотянул. Снова улетел в бессознательное состояние.

Мир играл ему реквием. Ноты вплетались тонкими линиями, проходились по личности впитывались в разум, поднимая и пробуждая сознание. Существо судорожно вздохнуло, но не выходя из сна, в которое перешло потеря сознания, без определенных намерений задвигал руками, ногами. Судороги скоро кончилось. Его пальцы то ласкали то сжимали мир вокруг, творя магию. Мир то громко бился в такт движению сердца умирающего, то вскрикивал, или стонал. И уже на последних нотках жизни, существо схватило и в третий раз потянуло клочок уже ночной тьмы.

1.2

Тело в листве было таким …сухим. Ель, под которым скулил призрак с остатками эманаций души, отпрянула от меня, когда я только появилась на полянке около сельской дороги.

-Твое время пришло. -прошептала призраку, и протянула ему руку.

Кости пальцев белесо сверкнули в лунном свете. Только кольцо по- прежнему чернело на каждом их пальцев, кроме последнего левого мизинца. Там не было кольца, блестели кости фаланги. Это давало надежду.

Долг жизни был не отдан мной при жизни, и после нее. По праву крови и рода, я отрабатывала его, состоя на посылках у самой Госпожи Жнецом. Тем, кто собирает души.