Вторая ступень

Глава 9. НИИ

15 октября 2068 года

Директор научно-исследовательского института информационных сред Денис Евгеньевич Цапин начал понедельник в приподнятом расположении духа. Новенький электромобиль серебряной стрелой летел по VIP-полосе. Ладони ощущали приятную шероховатость дорогой отделки руля, кондиционер великолепно имитировал бриз тропических островов, дорогущие стёкла сами добавляли контрастности и насыщенности окружающему пейзажу. Всё грело обожающую роскошь душу. Причем роскошь показную, крикливую. Ну, скажите на милость, зачем нужно богатство, если не для пускания пыли в глаза? Именно для этого! Иначе простолюдины не смогут понять, кто перед ними. А это чревато отвратительными казусами, когда недостойные могут поставить вас на одну полку с собой. А это совершенно недопустимо! Недопустимо даже в мыслях!

Денис Евгеньевич, улыбнувшись, посмотрел на усыпанный сапфирами платиновый хронограф. Он обожал сочетание этих драгоценных материалов. Они необычайно гармонировали с его слегка вьющимися белокурыми локонами и серо-голубыми глазами. 

“Вот именно такие вещи и достойны носить настоящие люди — люди, которые ведут человечество в будущее. И не просто в будущее, а в никому пока неведомый цифровой рай. И кому, как не мне — директору НИИ, что находится на самом пике борьбы за это будущее, быть отмеченным богатством в этой земной жизни?”

Размышляя в таком ключе, Денис Евгеньевич невольно зажмурился в лучах теплого не по октябрю солнца, откинулся расслабленно назад. Инфоузел сразу же взял управление на себя, копируя стиль вождения хозяина. Цапин грелся не столько в лучах осеннего солнца, сколько упивался воскресными воспоминаниями. Пятничный аукцион социальных прав субъектов принёс массу впечатлений, а выкупленная девушка в реальности оказалась куда симпатичнее, чем её виртуальный образ. Такая редкость случалась нечасто. И куда более глубокое впечатление она произвела в постели. Это ж надо попасть на такую удачу, как шестнадцатилетняя девственница! Но даже невинность не даёт гарантии, что девушка будет вести себя, как это было принято в прошлом — смущаться, бояться. Уж кто-кто, а такой завсегдатай аукционов рабов, как Цапин, знал это отлично. А что будет совершенно искренне рыдать — о таком и мечтать было нельзя. Он потянулся, припоминая утреннюю истому, и немного поворочавшись в принимающем оптимальную форму кресле, уснул до самых ворот НИИ.

Оставив машину в персональном боксе, Цапин вальяжным шагом, не вязавшимся с его худосочной фигурой, направился к лифтовой капсуле. Не глядя коснулся стены кабины, плазматы тут же идентифицировали личность шефа, и капсула понеслась в глубины секретных подземных уровней. Нажимать на кнопки панели управления было делом лишь простолюдинов из внешнего сектора НИИ. Они выполняли либо вспомогательные либо вообще бутафорские работы. Но об этой специфике им даже догадываться не полагалось. Все они были полностью уверены, что выполняют сверхважные научные задания в сверхсекретном и особо охраняемом институте. Личные контакты между работниками разных отделов были, мягко говоря, нежелательны, общение же на профессиональные темы строжайше каралось. Немудрено, что запуганные люди практически не имели представления, кто идет навстречу по коридору. Социальный этикет в виде “здравствуйте” и “до свидания” в такой обстановке мгновенно изжил себя. 

Спустившись до минус сорок восьмого этажа, капсула начала перемещение в горизонтальной плоскости. До кабинета она летела всего сорок четыре секунды. Но каждый раз, тратя такой незначительный отрезок времени на это короткое путешествие, Цапин вздыхал, созерцая аскетичную убогость интерьера лифта.

У кабинета уже ждал с докладом первый зам. Даже не глянув в его сторону, Цапин резко бросил секретарю: “Меня на пятнадцать минут нет ни для кого! Ни для кого!” И захлопнул дверь перед носом заместителя. Эти пятнадцать минут потребовались директору НИИ чтобы поуютнее усесться в кресле-трансформере, подогнать атмосферу под настроение и попытаться создать у себя рабочую мотивацию, просматривая видео-трансляцию из рабочих кабинетов. И хотя рабочее настроение почему-то не желало посещать Дениса Евгеньевича, но деваться было некуда, и пришлось выслушивать еженедельный доклад. Ничего нового зам сказать не мог, но настроение испортил основательно. Что установка работает на всю катушку уже две недели и работает безрезультатно, Цапин и сам прекрасно знал. Но то, что без него доложили куратору — не лезло ни в какие ворота.
— Вы с ума посходили?! — голос директора предательски сорвался на фальцет, — Докладывать куратору — моя прерогатива! Моя! И только моя!
— К сожалению, господин Пушков настаивал на немедленном предоставлении информации, а вы распорядились вас не беспокоить. В этой связи, согласно регламенту, я переключил на него руководителя группы аналитиков…
— Да ты… — в бешенстве Цапин готов был выплеснуть бездну проклятий, но в этот момент выскочила голографическая табличка “Срочный вызов. На линии Пушков”.

***

Понедельник для Пушкова в полной мере оправдывал звание тяжёлого дня.
Напряжённость чувствовалась даже в вибрациях воздуха. Проблемы сыпались как из рога изобилия, люди принимали совершенно идиотские решения, всё, что могло — ломалось, что не могло — тупо глючило. И как апофеоз — директор НИИ не пожелал общаться, сославшись на занятость. Его зам, типичный сушёный буквоед, переключил на командира аналитиков. Тот хоть и был незаурядным учёным, но в жизни имел прескверную привычку нарезать правду-матку. И без запинки доложил, что результатов по ключевому проекту вообще не предвидится. Тут чаша Пушковского терпения переполнилась. Он повторно вызвал директора НИИ:
— Денис Евгеньевич, — начал Пушков без предисловий и приветствий, — Директор научно-исследовательского института обязан в первую очередь заниматься организацией рабочего процесса. Разве не так?
— Да, согласен с вами, Валентин Иванович, — пролепетал Цапин.
— Тогда напоминаю вам, что ваша установка работает уже полмесяца. Накануне пуска вы клятвенно заверяли, что на поиск нужных образцов будет затрачено несколько часов! Всего несколько часов! Надеюсь, вы помните свои слова?
— Да, — голос Цапина задрожал, — Но к сожалению, теоретические расчеты основывались на вероятностных показателях…
— Вот как раз о вероятностях и разговор. Только что я имел удовольствие общаться с вашими аналитиками. С вашей элитной группой светил. И что же я от них услышал? А услышал, что результатов по поиску нужных сознаний в пси-сети не просто нет, а их нет, и не будет! Вы хотите, чтобы я так и доложил наверх?
— Нет, нет! Вы не так поняли… — в голос Цапина уже явственно добавился стук зубов.
— Не так? А как я должен был понять, когда сотрудник, которого, если верить вашему регламенту, лично вы выделили для информирования о ходе работ, доложил, цитирую: “Установка отработала на максимальной мощности две недели. За это время было детально просканировано огромное количество людей — почти двести миллионов. Сканирование не выявило ни одного индивидуума, с требуемым композитным набором биений частот мыслительных процессов. Ввиду того, что предварительная оценка нахождения такого индивидуума давала вероятность один к миллиону, то полученные результаты говорят о неверных предпосылках построения общей теории. И как следствие, возрастает вероятность невозможности нахождения искомого сознания во всей пси-сети”. Как я должен был это понять?
— Простите, здесь имело место недопонимание моим сотрудником важности правильного изложения фактов…
— Хотите сказать, что не успели научить его врать? — Пушков зло хохотнул.
— Нет, нет! Я и в мыслях не имел ничего подобного, — Цапин от ужаса начал терять остатки самообладания, — Понимаете, аппаратура только введена в эксплуатацию. И хотя была включена на максимальную мощность, но это не значит, что этот порог нельзя преодолеть. Повышение мощности установки — это технически решаемая задача. Всё упирается в финансирование. Но тратить впустую огромные средства, на мой взгляд, неразумно. Ведь на текущем уровне мощности проверка всего человечества пройдет быстрее чем за два года…
— За два года? Вы понимаете, что у нас нет этих двух лет? О чем вы вообще думаете? Вы что, совсем блаженным стали? Мы на пороге войны. Войны за всё человечество. У нас каждая секунда на счету. А вы позволяете себе годами расшвыриваться, хотя недавно говорили о часах. Жду от вас через двадцать пять минут подробное изложение путей решения возникшей ситуации, — и Валентин Иванович отключился. 

***

В полдень Канев выкроил несколько минут и принял Пушкова. Как службист не был зол на Цапина, но вываливать чужие проблемы на шефа не собирался. Ибо четко понимал, что спокойствие полководца — на войне вещь первостепенная. 
Аркадий Эдуардович поднял на Пушкова тяжёлый взгляд:
— Докладывай.
— Спутник полностью готов. Его кристалл проходит штатное тестирование. Ошибок и сбоев нет. По заверению спецов всё проверено будет к началу ноября. Центр контроля плазматов спутника уже проверен — готовность сто процентов.
— Что по швейцарскому центру контроля?
— Как вы знаете, ядро швейцарского центра контроля плазматов уничтожено. И восстановление его невозможно в принципе. Но рабочий антураж оставлен. Девяносто пять процентов персонала не знают, что ядро находится в нерабочем состоянии. Все службы находится под круглосуточным контролем. Несколько раз мы засекали внешние осторожные попытки прощупывания инфоузла. Но они более походили на попытки установления контакта цифровых сущностей, так сказать — попытки поиска цифрового собрата. Ничего серьёзного.
— Так, а спутник пытаются щупать?
— Режим изоляции спутника ни разу не был нарушен. По сводным итогам с восьмидесяти центров контроля можно гарантированно утверждать, что атак на спутник пока не было.
— Пока… — Канев молча побарабанил по столу пальцами. Перед мысленным взором появился только что достроенный гигантский летающий вычислительный центр. Космический объект такого размера человечеству ещё не приходилось создавать. А уж по цене он переплюнул все траты вековой космической гонки мировых держав. И пусть население с надеждой созерцает новое вместилище пси-сети, якобы исключающее расползание кошмарного U-вируса. Аркадий Эдуардович прекрасно знал, что истинное предназначение этого объекта совершенно иное. Он вздохнул и уточнил ещё раз: — Ждёте?
— Готовимся. Всегда лучше готовится к самому худшему. Тогда его проще избежать.
— Или пережить. Не так ли? — Канев откинулся в кресле. В его глазах Пушкову опять почудилась обречённость.
— Или пережить. Но прогнозы для нас благоприятны. Во всяком случае пока.
— Пока? Пока — что?
— Простите, я хотел сказать, на текущий момент.
— А чем тебе не нравится следующий момент?
— У Цапина возникли проблемы с установкой.
— Точнее!
— За первые пятнадцать дней в пси-сети не было обнаружено ни одного человека, сознание которого позволяет осуществить перенос личности в плазмокристалл.
— Он же обещал найти за пару дней! — Канев аж приподнял брови от такой неслыханной наглости.
— Точнее, за несколько часов.
— Так какого же чёрта?
— Внятного объяснения я не добился. Он страшно перепуган, и всё сваливает на некие вероятности, которые, по его мнению, предсказать заблаговременно он не мог. Предлагает усилить установку и просит под это финансирование.
— Ну, понятно. Чего он еще просить может? Ты займись вопросом, там ли и то ли он ищет. А то может он, не глядя, и душевно больных проверяет.
— К счастью, душевное здоровье тут не при чём. Я не буду сейчас вдаваться в дебри философии, психологии, нейробиоогии и ещё доброй дюжины научных дисциплин. Упрощённо говоря, теория переноса сознания Цапина построена на понимании человека, как усложнённой модели вычислителя прошлого. Тогда в ходу было словцо “компьютер”. Так вот по Цапину, мысли — это прикладные программы, тело — аппаратная часть, а сознание — связывающая их операционная система. Но не всё так просто. Как известно перенос сознания в плазмокристалл не может быть полностью произведен, ввиду невозможности существования сознания без тела. Сознание может находиться в плазмокристалле только пока тело живо. Но когда тело умирает, умирает и сознание. Это объясняется природой биополя, генерируемого человеческим телом. Согласно теории Цапина, возможно существование сознания, не нуждающегося в биополе. Оно должно обладать особым композитным набором биений частот мыслительных процессов, смоделировать который на текущем этапе развития технологий невозможно. Зато можно построить систему поиска таких сознаний в пси-сети. И сознания эти могут принадлежать кому угодно — и младенцам, и старикам, и сумасшедшим, и гениям. Установка Цапина — это всего лишь обработчик тестовой информации, которая поставляется от разбросанных по просторам пси-сети датчиков. По оценке Цапина вероятность нахождения такого сознания составляет один к миллиону.
— И сколько уже обработали?
— Двести миллионов.
— И всё впустую… — на каменном лице шефа ясно читалось разочарование.
— Пока, да. По заверениям Цапина, такое сознание может быть найдено в любую минуту. И когда требуемый композитный набор частот будет получен, можно будет перенести его на любое сознание без изменения личности. И потом селить личность в плазмокристалл на любой срок.
— Ясно. А что по самодеятельности цифровых сущностей? Вы разобрались с прецедентами сетевого убийства?
— Да, Аркадий Эдуардович. За последнее время произошло несколько эпизодов смертей при контакте с пси-сущностями. Каждый был тщательно проверен.
— И?
— К счастью, ни в одном случае не подтвердилось влияние цифровых сущностей на летальный исход пользователя. Везде имели место обычные эмоциональные потрясения и обострившиеся патологии. Показателен случай с учеником шестого класса. Его попросила проверить одна из сотрудниц НИИ. В игре убили друга её сына. Так вот мальчонка чуть не сошёл с ума, когда узнал, что его друг реально умер.
— И что в действительности случилось?
— У ребёнка была аневризма сосудов головного мозга. Как говорят врачи: нет здоровых, есть недообследованные.

***

2 ноября 2068

Вернувшись с закрытой конференции, начальник отдела организационной работы научно-исследовательского института информационных сред Анатолий Куприянович Гликин немедленно связался с Пушковым:
— Валентин Иванович, добрый день. По ключевому вопросу изменений нет, — службист не имел привычки томить начальство, а докладывал стремительно.
— Ясно. Новости?
— Только что Зарубский делал доклад, — Гликин сделал паузу, — Думаю, возможно, вам будет полезна такая информация.
— Докладывал по своей теме?
— Так точно, — в речи службиста, внедренного в институт на должность начальника ничего не значащего отдела то и дело проскакивали армейские обороты речи, — Конференция проходила по распоряжению Цапина в закрытом режиме. Выступление Зарубского произвело, так скажем, шоковый эффект.
— В чём дело?
— Его псевдонаучная гипотеза — просто верх ереси и безграмотности.
— Так и высказались на обсуждении?
— Обсуждения как такового и не было. Многие всерьёз начали опасаться, что профессор психически болен. И спорить с ним бесполезно. Но с другой стороны, и надо отдать ему должное, сформулировал он всё настолько элегантно, аргументировал убедительно, что даже некоторые “зубры” усомнились в очевидности нарушаемых постулатов. Но одно дело, если бы всё закончилось изложением теоретический части, но ведь Зарубский добил всех, сказав, что готов экспериментально подтвердить гипотезу.
— Силён! И что же он предложил?
— Оказывается, в его лаборатории уже готова экспериментальная установка, на которой он и собирается продемонстрировать заявленный эффект сверхсветовой передачи информации. И в этой связи он просил дать добро на повышенные энергозатраты на проведения эксперимента.
— Надеюсь, у Цапина хватило ума отказать, пока система поиска не дала результата?
— Цапин дал добро.
— Как? — Пушков был поражён, — Он понимает, что творит?!
— Скорее всего, понимает. Сейчас объясню. Дело в том, что за лабораторией Зарубского полгода вообще никаких энергозатрат не числилось. Сотрудники были загружены исключительно теоретической работой, к тому же их число он сократил до пяти. Остальные переключились на основной проект. А теперь Зарубский просит выделить ему восемьдесят процентов от сэкономленной мощности.
— Да плевать, что он экономил! Цапин совсем сбрендил!
— Вернее сказать — обнаглел. Заседание шло в закрытом режиме, поскольку соавтором открытия значится сам Денис Евгеньевич Цапин.
— О, как! Тогда понятно. Этот наглец у кого хочешь подмётки на ходу отрежет. Неужто почуял лакомый кусок? С Гончаровым не вышло, так на Зарубском в рай въехать хочет. Каков молодец! Ничего, мы эти выкрутасы ему еще на этом свете припомним. У тебя всё?
— Так точно!

***

4 ноября 2068

Феликс Николаевич нервно шагал в сторону своей лаборатории. Предстоящее проведение эпохального эксперимента не оставило в голове места иным мыслям. Тысячи неотложных вещей выстроились в очередь и кричали об их срочности. Всклоченные седые космы, застёгнутый вкривь и вкось халат, перекрученный ворот рубашки служили достойным антуражем для безумных расфокусированных глаз, блуждавших по пространству, и то и дело забывавших о своих функциях. Феликс Николаевич совершенно не замечал, как натыкался на встречных сотрудников, стены и оборудование. Стены и оборудование страдали молча, но и люди в этот раз не проявляли красноречия. Даже обычно не лезущие за словом в карман грубияны и остряки жались к стенам при виде несущегося по коридору безумия. Весь северо-восточный сектор постепенно погружался в тихую панику. Некоторые впечатлительные барышни не преминули позвонить в службу безопасности и проинформировать о явно психически нездоровом сотруднике. 

Феликс Николаевич свернул на лестницу нижнего яруса и, неловко перескакивая через ступеньки, побежал к буфету. Аскетичный пункт питания в это время обычно пустовал, только системщики и кибернетисты спешно поглощали бутерброды в отведенный короткий перерыв. Феликс Николаевич подскочил к автомату по продаже пирожков, вставил карточку и начал тыкать пальцем, выбирая нужные образцы выпечки. В этот момент стоявшие в очереди люди примолкли, наблюдая, как профессор теряет связь с реальностью. Застывший у автомата старикан настолько быстро ушёл в свои мысли, что через пару секунд уже тыкал в клавиши выбора товаров с бездумностью сломанного робота. И тут кто-то из системщиков не выдержал и заржал во весь голос. Феликс Николаевич вздрогнул, обернулся. Его полный растерянности и удивления взгляд вызвал уже всеобщий хохот. Он суетливо нажал кнопку выдачи товара, получил на руки огромный бумажный куль пирожков и быстро покинул буфет. Оказавшись в деловом антураже коридора, Зарубский опять мигом нырнул в свои мысли, но тут же был самым нахальным образом вытряхнут из них. На бегу его тряс за плечо заместитель начальника диспетчеризации расчетного комплекса их сектора.
— Здравствуйте, Саша! Я очень занят! — скороговоркой бросил Зарубский.
— Феликс Николаевич! Вот! — запыхавшийся молодой парень на бегу протянул профессору электронную карточку, — Вы забыли банковскую карту в автомате.
— О! Спасибо! — и старик резко затормозил, посмотрел на Александра, и с трудом вспомнив нужную мысль, выпалил, — Александр! Мне крайне нужна ваша помощь! Но… У вас же сегодня выходной?
— Да, я… — парень замялся, — Вот, решил поработать.
— Жаль, — огорчился Феликс Николаевич: “Видимо, опять пацан с женой поругался”. Но вслух добавил: — А я хотел попросить вас об одолжении.
— Так я с радостью! — Саша аж засиял, — Я ж только забежал посмотреть как тут что. А заступаю я вечером.
— Это замечательно! Видите ли, — и старик доверительно взял молодого коллегу за локоток, — Мне сегодня привезут собаку. Щенка. Нужно просто встретить человека, забрать пса и отвезти ко мне домой. Вот ключ. А это вам оплата перевозки животного в электробусе. Там еще немного денег есть. Это вам за труды. Не вздумайте отказываться! И пресекающим возражения жестом старик вернул карточку.

***

5 ноября 2068

Утро понедельника у Пушкова пошло насмарку, еще не начавшись. В 4 часа 22 минуты оранжевый сигнал тревоги разорвал сон. На связи был Гликин.
— Валентин Иванович! Только что я приказал полностью изолировать северо-восточный сектор НИИ, — в голосе Гликина явственно слышались доселе неизвестные нотки растерянности.
— Что произошло?
— Эксперимент Зарубского дал непредвиденный результат. При включении аппаратуры наблюдать заявленный эффект было невозможно ввиду непредвиденного контакта с посторонней пси-сетью…
— Что? — Пушков не мог понять, то ли он еще не проснулся, то ли Гликин пьян.
— Да, да. Я понимаю, что звучит как бред, но это так. Изолированная аппаратура установила связь с пси-сетью не имеющей ничего общего с глобальной сетью Земли.
— Выезжаю. Ждите.

***

Не прошло и часа, а электромобиль Пушкова уже въезжал в один из подземных гаражных комплексов, располагавшихся по соседству с НИИ. Всё сооружение целиком было в негласном распоряжении администрации института — восьмиярусный подземный гараж использовался и как скрытый пропускной пункт, и как дополнительный пункт эвакуации сотрудников и оборудования, и как хранилище вспомогательного оборудования, и как одна из ключевых баз службы безопасности.

Валентин Иванович стремительно вбежал в лифтовую капсулу, коснулся стенки и отрывисто бросил: “В кабинет Гликина!” Выйдя через несколько томительных секунд в кабинете своего подчинённого, Пушков с удивлением обнаружил Гликина в совершенно неподобающе растерянном виде. Обычно на рыжем веснушчатом лице играла спокойная улыбка, которая давала понять любому собеседнику, сколь мелки его проблемы в сравнении с заботами начальника отдела организационной работы НИИ. Такого Пушков никак не ожидал увидеть.
— Итак, что произошло?
— Установка Зарубского была включена сегодня в ноль двадцать. Предполагаемый эффект воспроизвести не удалось. Так как вместо приёмника связь была установлена с пси-сетью…
— Так! Об изоляции опыта яйцеголовые возможно уже не думают, но твоя служба обязана была это обеспечить!
— Так точно! Изоляция была обеспечена по высшему критерию защиты.
— И?
— Первоначально, всем показалось, что имел место факт пробоя защиты и выход в пси-сеть. Автоматика тут же об этом сообщила, что установлен контакт с пси-сетью. Но потом… Потом оказалось, что ни один канал из всего спектра доступных не соответствует установленным стандартам. И связь напрямую установлена быть не может. Но тут же была получена информация, что все каналы той пси-сети на сто процентов совпадают с тем, что представляла собой самая первая пси-сеть.
— Первая? Погоди-ка, это в в начале века что ли?
— Так точно! Запуск первой линии был в 2018 году, — Гликин вперил в начальника изумрудные глаза и выдал “ложку дёгтя”, — Персонал проводивший эксперимент грубо нарушил инструкцию и не доложил тут же о произошедшем.
— И? — Пушков уже был готов к худшим последствиям.
— Они самовольно переключились на приём сигналов по устаревшим стандартам, — на одном дыхании выложил Гликин.
— Я так понимаю, что это ещё не всё? — Пушков непроизвольно взялся за рукоять пистолета, автоматически готовясь к любому исходу.
— После анализа, который также был самовольно проведен сотрудниками лаборатории Зарубского, было однозначно установлено, что имеем реальный контакт с первой пси-сетью. А точнее, имеем вневременной контакт с пси-сетью конца 2020 года.

Несколько секунд Пушков смотрел в глаза Гликина, силясь понять, с чем он имеет дело. То ли с банальным помешательством сотрудника, то ли с идиотскими фантазиями книжных червей, то ли со странным, никак не заканчивающимся сном. Гликин воспринял молчание шефа как разрешение на добавление уже не ложки, а целого ушата дёгтя:
— Ситуацию усугубил ещё один инцидент. Сотрудник диспетчерской смены, мониторивший аппаратуру, находясь в алкогольном опьянении, встроил несколько датчиков поиска сознаний в постороннюю пси-сеть.
— Э… — У Пушкова кончился не только скромный запас эмоций, но и слов. Гликин же с чёткостью автомата добил начальство:
— И сорок две минуты назад установка Цапина зарегистрировала в той странной пси-сети сразу три сознания с необходимыми набором биений частот мыслительных процессов.