Вторая ступень

Глава 27. Дыхание смерти

28 декабря 2068

Зарубский смог перевести дух только к обеду. Более напряжённых и страшных часов ему ещё не приходилось переживать. Обдумывая предстоящие действия, старый учёный был готов ко многому. Но, как оказалось, далеко не ко всему. Проснувшийся Ромка, вспомнив о вчерашних событиях, тут же закатил жуткую истерику. Отлично зная, что заражённых U-вирусом при неадекватном поведении тут же изолируют, старик выжал из себя всю доброжелательность, участие и оптимизм. Отдавать Ромку он не собирался даже ценой собственной жизни. Ещё ночью, сидя у кровати и поминутно вслушиваясь в дыхание больного, Феликс Николаевич в страшном волнении взвешивал все "за" и "против". Но лишь под утро смог самому себе признаться, что всё важное в жизни или уже сделано, или произойдёт без его участия. А потому нужно сосредоточиться исключительно на спасении мальчика. И окончательно принятое решение обнажило в море бушующей души маленький островок спокойствия. Именно этот островок не позволил впасть в отчаяние, когда бьющийся в истерике ребёнок пытался вырваться и сбежать в больницу к матери, ломал стулья и выл, забившись под кровать.

Ближе к полудню силы оставили Ромку. Он лежал на диване, сжавшись комочком и водрузив голову на колени Феликса Николаевича. Тело мальчика то и дело сотрясали спазмы рыданий. Но постепенно слёзы высохли. Зарубский дрожащей рукой гладил растрёпанные космы и изо всех сил старался удержать от рыданий себя. Это было нелегко. Обуревали черные мысли, и всюду виделись зловещие знаки. Сознание то и дело твердило, что опухшее от рыданий лицо в обрамлении черных волос смотрелось невыносимо траурно.
— Можно что-нибудь пожевать? — слабый голосок Ромки аж подбросил Феликса Николаевича.
Соскочивший с дивана старик тут же засуетился, начал сыпать невпопад радостными словами и, запинаясь, предлагать блюда. Он так увлёкся, что ведя Ромку, едва не свалился с лестницы. И только дойдя до кухонной двери, Феликс Николаевич с ужасом вспомнил, что со вчерашнего вечера ничего не было приготовлено. Но каково же было удивление старика, когда перед ними предстал ломящийся от яств стол. Зарубский даже попытался протереть глаза, дабы избавиться от неведомого морока. Но еда на столе никуда не пропала. Очнулся старик когда услышал позади осторожный голосок:
— Это я стол накрыла…
— Майя? Но как… — изумление Феликса Николаевича било все рекорды.
— Я связалась с Германом Дмитриевичем, а он всё заказал.
— Но ведь…
— А привезли всё на той же машине, что Лёню и Олега забрала.
Обрадованный старик кинулся к девчушке и звонко поцеловал в обе щеки, чем необычайно смутил её.

Жуя остывший, но всё ещё необычайно вкусный расстегай, Феликс Николаевич с удовольствием отметил, что Ромкино лицо порозовело. И хотя до улыбок было далеко, но взгляд постепенно перестал быть потухшим. Майя ж была счастлива, что поздний завтрак, быстро перешедший в обед, придал сил не только больному. Ибо хозяин дома, постаревший за ночь лет на десять, теперь хоть немного, но тоже приходил в себя. Прихлёбывая ароматный чай, Зарубский перевёл взгляд на девушку и чуть не опрокинул чашку:
— Майя! Мать честная! Мы ж про тебя забыли совсем! А ну, марш работать!
От резкой перемены обстановки Ромка испуганно вжался в стул, но видя, как девушка весело отреагировала на деланно строгий приказ, успокоился. А когда они со стариком остались в кухне одни, осторожно спросил:
— А где она работает?
— Майя трудится в моём домене.
— А что она там делает?
Феликс Николаевич хотел было уже рассказать об удивительных способностях юной гостьи, но вовремя осёкся. 
— Э… она выполняет некоторые технические функции.
— Значит, она тоже из НИИ? У вас такие молодые работают? Мама мне не рассказывала такого… — и на глазах мальчишки снова навернулись слёзы.
Старик положил морщинистую ладонь на сжатый кулачок, но Ромка вырвал руку и закричал:
— Не надо меня успокаивать! Я знаю, что умру через два дня! Зачем вы меня к себе забрали?! Зачем я вам?! — он бросился на диван, и сквозь завывания до ушей Зарубского донеслось: — Я к маме хочу…
— К маме сейчас нельзя.
— Сейчас! Сейчас! А у меня нет другого времени! Вы не понимаете что ли?! — детский крик безжалостно резал сердце старика.
— Не надо бояться раньше времени, — Зарубский постарался вложить в слова весомости, но этой напускной уверенности Ромке было не нужно. Он отстранился и совершенно неизвестным голосом прогундосил:
— Не считайте меня идиотом. Я боюсь смерти как любой человек. Это дураки её не боятся.
Феликс Николаевич несколько секунд с открытым ртом смотрел на мальчишку, затем вздохнув, произнёс:
— Близость смерти заставила тебя повзрослеть. Причём стремительно. Но ты не прав в том, что называешь дураков бесстрашными.
— Почему?
— Потому, что страх смерти отсутствует только у тяжелобольных, у которых болезнь притупила инстинкт самосохранения. Таких людей не стоит называть бранным словом «дурак». Дурак — это вполне вменяемый человек, который не понимает и даже не желает понимать, чем и зачем живет. Он не задумывается над целью существования, горюет над ничтожными ошибками, и не понимает, что вся его жизнь не стоит гроша ломанного. Так вот он-то как раз и боится смерти. И боится сильнее любого другого. Парадокс — человек не знает зачем живет, ничего не создает, порой ужасно мучается. То есть, по сути он и не живёт. Но смерти боится. Вот это и есть дурость в чистом виде.

Ромка демонстративно отвернулся. Но Зарубский ясно видел, что парень сильно задумался. Ему страшно захотелось проникнуть в помыслы повзрослевшего отрока, но тот и не собирался их скрывать:
— Мне страшно… Через несколько дней или часов меня не будет. Меня никогда больше не будет в этом мире!
— Не будет. Но только в этом мире.
— Что? Что вы хотите сказать?
— Вот как ты думаешь, мы сами не можем ли создать свой мир?
— Ну, мы пси-сеть придумали.
— А ещё?
Ромка пожал плечами.
— Разве мы не умеем мечтать? Разве мы не создаем мир в своих грёзах? Создаем. Но почему-то мы считаем, что эти миры не существуют. Так что же, это пустые мечты? Почему ж мы живём именно этими мирами? Почему не вспоминаем о них время от времени, а постоянно проживаем свои жизни в них? Да, именно проживаем! Хотя, надо оговориться, что проживаем мысленно. Тогда получается, что не решен нами всего один вопрос — как попасть в эти миры?
— Это всего лишь мечты. Пустота! Виртуальность куда круче.
— Не нужно говорить, что мечты пусты. Это не так. Мы просто привыкли так считать. Как привыкли думать, что реальность — единственная форма существования материи, которая не зависит от способов её восприятия. Увы, это не совсем так. Само восприятие меняет реальность. И если подумать, то восприятие — вещь достаточно субъективная. Сотни лет назад люди уже научились входить в иные формы сознания. И восприятие ими реальности, уже иной реальности было ничуть не менее действительно, чувственно и глубоко, нежели этот простецкий мир.
Ромка отрешённо посмотрел на Зарубского. Но на фоне колоссального утёса безразличия мелькнул едва заметный ручеёк интереса. И Феликс Николаевич воодушевлённо продолжил:
— Видишь ли… Нам необычайно повезло! Ведь родиться человеком — это удача. Огромная удача! Наше миропонимание близко к божественному…
— Что? — Ромка подумал, что ослышался, — Вы сказали “божественному”?
— Да. Прости, но так проще объяснить. Так вот, скоротечность жизни придает ей необычайную остроту. Жизнь человека полна переживаний. Точнее говоря, она из них и состоит. И наплевать, что боги мечтают вселенными, а наши мечты легче утреннего тумана. Мы живем в них гораздо полнее, чем в реальности. И реальность нам не нужна. Она нас убивает. Мы не можем жить друг с другом и мечтать наяву. Нам это не позволит животный инстинкт ненависти. Мы обязаны воевать друг против друга. Иначе никак. А мечты… Это личное дело каждого. И всех. И получается, что живем мы только в мечтах.
— Но в жизни… — Ромка пытался подавить сумбур мыслей.
— А в жизни… В жизни мы просто ждем смерти. Все ждём. Ждём и боимся. И мечтаем еще ярче.
— Никто не мечтает на пороге смерти. Мне кажется, вы — псих, — сказано это было столь обыденно, что Зарубский содрогнулся от ужаса. Осознание, что мальчишка в полнейшем спокойствии готов перешагнуть грань, потрясала. Но это натолкнуло старика на дальнейшее развитие разговора:
— Вижу, ты спокоен. Теперь можем говорить…
— Зачем? — Ромка хмыкнул и разлёгся на диване.
— Знаешь, великий гений эпохи Возрождения — Леонардо Да Винчи определил белый цвет как причину всех цветов. Разовьём эту мысль в мировоззренческом плане. Жизнь полна красок. А что происходит, когда из смывают? Наступает смерть. Элементарное рассуждение. Смерть — то, что даёт увидеть краски жизни. Парадокс — люди, живущие в страхе перед смертью, не видят в своей жизни никаких красок. Таким образом получается, что они уже умерли. Пока в эмоциональном плане. Но за этим последуют и остальные составляющие прекращения существования.
— Не все живут в страхе перед смертью.
— Да, не все. Но многие. А есть и те, которые живут вне смертельного ужаса. Но в подавляющем большинстве они являются прожигателями жизни. Но это не их вина, как и отсутствие страха перед смертью — не их заслуга. Они живут лишь так, как умеют… 

***

Кабинет директора НИИ тонул во мраке. Погасив все источники света, Цапин наслаждался мягкой желтизной, источаемой настольной лампой. Дела наконец-то пошли в гору, и директор решил обязательно это отметить в полном одиночестве. Делить радость с кем-либо было не в его натуре. Плеснув в массивный хрустальный стакан любимого виски, Денис Евгеньевич откинулся в кожаном ложе почти до горизонтали. Мигом восприняв желания хозяина, аппаратура тут же вывела на потолок объемный показ давным давно смонтированного ролика. По бескрайнему полю брани нёсся закованный в латы всадник. Меч сверкал словно молния, десятками разрубая врагов. Огромный треугольный щит выдерживал самые сокрушительные удары. Белоснежный конь сносил с пути любые преграды. Нескончаемые толпы безрезультатно выпускали в рыцаря тучи стрел, копий и топоров. Но роскошный плюмаж развивался, тревожимый лишь напором ветра… Без малейших технических ухищрений сознание Цапина растворилось в образе сверкающего воителя… 

— Интересное кино! — полный презрения голос прозвучал столь неожиданно, что директор НИИ едва не вылетел из кресла. Он молча выключил ролик и привёл кресло в вертикальное положение. Пушков смотрел на Цапина со спокойствием гремучей змеи. Но директор НИИ и не думал теряться. Напротив, он с напускной важностью не глядел в сторону куратора. Но тягаться с Пушковым в терпении было бесполезно. И в конце концов, сорвавшись, он спросил:
— Господин куратор, чем обязан столь позднему визиту?
— Зачем вы заразили мальчишку? Вы что, обиделись что его мать доставила мало удовольствия?
Уязвлённый Цапин аж фыркнул.
— Я делаю всё для скорейшего достижения результата!
— Ой-ли? А вот мне кажется, что наоборот.
— Мальчишка всё равно бесполезен. Как и его мамаша. А вот то, что с ними произошло, выгодно отразилось на процессе.
— Вы считаете, что заполнив на девяносто процентов матрицу Леонида, выполнили задачу полностью?
— Я и не сказал, что задача решена. Но мы вышли на финишную прямую. Мы уже на её середине!
— А вы не забыли, какими усилиями ликвидировали утечку информации о вашем прекрасном изобретении?
— Вы о чём? — Цапин поёжился.
— О U-вирусе, любезный. О нём и только о нём.
— А причём тут это?
— А при том, что если это заражение каким-либо образом повлияет на выполнение главной задачи, то…
— Что “то”? Что?! — взвизгнул Цапин, — Убьёте меня? Так вы это уже не раз предлагали. Ваши запугивания уже не актуальны!
Пушков молниеносным движением сдавил тощую директорскую шею и зловеще прошептал в самое ухо:
— Запомни, сучёнок! Если выяснится, что ты бесполезно слил пацана, я буду убивать тебя до тех пор, пока мне не надоест. А истязать тебя надоест мне очень и очень нескоро. Уж поверь!
Валентин Иванович отбросил дурно пахнущего директора в угол кабинета и беззвучно вышел. 

29 декабря 2068

Попов нервно крутил в пальцах пластиковый карандаш. Воспалённые глаза метались от одного погружённого в виртуальность переселенца к другому. Лежащие, как тряпичные куклы парни были не просто последней надеждой человечества. Герман Дмитриевич с ужасом осознавал, что они и его последняя надежда. Все участники проекта понимали, что их жизни висят на волоске. Нервное напряжение ощущалось в воздухе с такой ясностью, что можно было смело брать тему диссертации по построению прибора по её замеру.

Печальный эпизод с семьёй Бессмертновых только подлил масла в огонь. Попов даже боялся представить, что бы случилось, окажись он на месте Анны Григорьевны. И хотя вчерашний успешный рывок Леонида вызвал у директора настоящую бурю оптимизма, Герман Дмитриевич был далёк от радостного предвосхищения удачного финиша. Зато ощущение неумолимого и грандиозного фиаско нарастало ежечасно. Недосыпание, косившее сотрудников НИИ направо и налево, в этот раз сыграло с Поповым дурную шутку. Уйдя в свои мысли, он на некоторое время выпал из рабочего процесса. А когда разлепил глаза, то с ужасом обнаружил отсутствие индикации появления Олега на заданном портале. Дрожащие пальцы пробежались по сенсорной панели, но индикация была неумолима. Срывающимся голосом Попов вызвал директора:
— Денис Евгеньевич, у нас проблема…
— Какая?! — визгливый крик не оставил сомнений, что от вчерашней радости директора не осталось и капли.
— Олег самовольно изменил посещение предписанного портала…
— Наплевать! — легко отреагировал Цапин, — Пусть порезвиться. Это, по всей видимости, гораздо полезнее.
— Но, господин директор! Их действия в пси-сети в последнее время носят весьма опасный характер.
— И что с того? Да пусть хоть всех там перережут! Понял меня? Всех! Главное, чтобы вы заполнили матрицы в самые ближайшие дни.

Олег и не думал следовать предписанному маршруту, который забыл, ещё не дочитав. Тратить драгоценное время на посещение порталов, рождённых в головах явно ненормальных разработчиков, Олег не собирался. Открыв глаза в виртуальности, молодой человек отрывисто крикнул в панель выбора: “Портал НИИ расчета климата!”. Взор на мгновение заволокло дымкой, Олег торопливо встряхнул головой и очутился в уже знакомом тамбуре предварительной загрузки. Он прикрыл глаза, успокаивая нервы. Испытанный пару недель назад страх не желал отпускать. Но Олег, дав себе строжайшую установку, собирался действовать в строгом соблюдении затверженных правил. Залог безопасности был в их безошибочном исполнении. Еще раз мысленно прогнав все нюансы и полностью отождествив своё сознание с бездушным автоматом вековой давности, Олег шагнул вперёд.

Но выйти из тамбура не получилось. Олег озадаченно смотрел на неподвижную стальную дверь. Ничего не понимая, он даже попытался её отодвинуть. Но нарисованная сталь оказалась не менее прочной, чем настоящая. Когда же Олег со злости ударил ненавистную преграду, холодно-официальный голос сообщил, что портал более не функционирует. Растерявшийся человек попытался выяснить причину. Но упрямый автомат не пожелал продолжать беседу. Скрипнув зубами от огорчения, Олег приступил к реализации плана “Б”.

Выскочив на магистраль, он метнулся к панели перемещения и через секунду уже выходил в портале “Водоворот”. Огромный пустой холл был залит нежным ультрамарином, нарочито выпуклые светильники слегка мерцали, а зеркальный пол совершенно не скользил. Кожа тут же просигналила о низкой окружающей температуре. Все эти замысловатые причуды дизайнеров были уже знакомы Олегу, и он не обратил на них никакого внимания. Его целиком занимало предстоящее перемещение, а точнее — вероятность того, что водоворот поможет отыскать Славу. 

Олег взошёл на невысокий, оборудованный всего двумя ступенями пьедестал и расположился между двух цилиндрических сегментов. Борясь с подступившим волнением, он прикрыл глаза. Откуда-то пришло понимание, что в этом случае передать свои мысли будет проще. Олег уже чувствовал, как над головой загорается голубоватый свет и мыльным пузырём под ногами лопается пол. Эта сцена прокрутилась в голове больше десятка раз прежде чем, человек осознал, что времени прошло гораздо больше отведённого. Где-то на задворках сознания даже мелькнула догадка, что от перенапряжения ощущение времени стало иным. Но открыв глаза, Олег недоуменно уставился на медленно мерцающий над головой жёлтый цвет. И тут же мелодичный голос вежливо прозвенел: “Уважаемый посетитель! Приносим свои извинения за задержку в работе ввиду возникшей перегруженности портала. Если вы желаете подождать, то мы считаем ваш идентификатор и при первой же возможности направим вам приглашение…” От удивления Олег даже переспросил. Но повторное прослушивание ясности не принесло.

Растерянный и сбитый с толку он вывалился к очередной панели перемещения. Совершенно не зная куда теперь податься, Олег уже не спешил. Взгляд, бесцельно блуждавший по дружелюбному интерфейсу панели, в какой-то момент перескочил на развернувшийся рекламный стакан. Этот необычный тип подачи информации Олегу был совершенно непонятен, но по словам техников НИИ, считался весьма эффективным. Зритель смотрел на огромный стакан сверху и видел возникающие объёмные картинки, которые тут же уносились на дно. Скорость подачи такой информации была столь высока, что сознание разобрать какие-либо моменты в принципе не успевало. Зато установленный в скин виртуального воплощения набор фильтров безошибочно отбирал интересующую человека информацию. Олег рассерженно оттолкнул образчик новомодного двигателя торговли и обратился к поисковику. И тут же получил несколько миллионов ссылок на порталы, где обсуждались проблемы U-вируса. Даже о беглом ознакомлении и речи быть не могло. Олег не представлял, как подступиться к проблеме.

Неожиданно блуждающий по бесконечному списку взгляд упёрся в непонятно каким образом попавший в перечень портал духовного единения австронезийских народов. Удивившись неизвестному названию, Олег сверился с параметрами запроса. К великому его изумлению портал не удовлетворял ни одному из них. Олег поймал себя на мысли, что собирается зажмуриться и помотать головой. Но усмехнувшись собственному легкомыслию, решил, что наблюдает представителя одного из практически выродившихся типов информационных глюков. Когда Олег уже был готов переместиться в исходный портал НИИ, рука совершенно непроизвольным движением коснулась метки странного портала. Олег и слова не успел вымолвить, как оказался на залитом солнцем пляже. Слепящие отблески волн немилосердно терзали глаза, песок под ногами жёг будто кухонная плита. Разом навалилась духота, совершенно на вяжущаяся с плеском волн и шумом подступающих джунглей. Набежавшая волна по щиколотку окатила ноги. Олег отскочил и только через несколько секунд осознал, сколь горячие волны омывают странный берег. Повертев головой, ничего не придумал кроме, как отступить в тень тропического леса. Сделав всего пару шагов в заросли, Олег с облегчением вдохнул напоённый тенистой прохладой воздух.
— Угу. Мне тут тоже нравится больше, чем на пляже.
Раздавшийся откуда-то снизу голос заставил тут же вздрогнуть.
— Кто здесь?! — Олег нервно разглядывал сочные листья травы.
— Я здесь! Я! — и откинув огромный лист неведомого лопуха на Олега, щурясь, глянул незнакомец, — Надеюсь, ты не задумал здесь сотворить что-либо мерзкое? А то я тут часто отдыхаю.
— Нет, конечно. Я тут вообще случайно. Простите…
Олег повернулся и уже готов был покинуть портал, но незнакомец неожиданно заявил:
— Славка предупредил, что ты будешь его искать.
Олег обернулся как на пружине и бросился к незнакомцу, который уже успел вновь накрылся лопухом.
— Мне срочно нужна помощь! — Олег нещадно тряс заспанного парня.
— Всем нужна помощь, — незнакомец недовольно скинул Олеговы руки, — Успокойся.
И парень весомо поднял указательный палец, а левой рукой выудил из-за пазухи флягу. Сделав огромный глоток и вылив на голову остатки воды, он посмотрел на Олега необычайно ясными глазами.
— Вижу, что Славкина приманка сработала. Так что тебе нужно?
— Ты тоже… как и Слава? — Олег внезапно устыдился называть представителя цифрового разума роботом или каким-либо другим словом.
— Да, робот я, робот. Не волнуйся. Меня зовут Джо.
— Я — Олег.
— Наслышан.
— Я тоже. У нас беда…
— В курсе. Но помочь не могу. Я уже Леониду всё объяснил.
Равнодушно-наплевательский тон робота взорвал Олега:
— Мне плевать, что ты там кому объяснял! Мне нужно поговорить со Славой!
Робот озадаченно скосил на Олега глаз и уже без прежнего наплевательства пояснил:
— Это сейчас невозможно.
— Почему?
— Потому! Я не обязан каждой лысой обезьяне объяснять!

Олег впервые оказался по самую макушку окунут в кипяток бешенства. Клокочущий котёл ярости рванул с невиданной силой, накопленной за долгие годы меланхолии. Неведомая доселе энергия ядерной бомбой рвала каждую клеточку тела. Джо с насмешкой смотрел на творившееся с человеком. Нервная система, плоть от плоти пси-сети, позволяла роботу обрабатывать информацию о происходящих событиях на два порядка быстрее хомо сапиенса. Но тут цифровое сознание успело заметить лишь смазанную полосу, в которую превратился человек. Следующим ощущением были удары, крушащие виртуальное тело. Погружённый в шоковое состояние робот и не думал пытаться противодействовать. И если бы приступ ярости не прекратился, то сотрудники НИИ могли бы с полным правом открыть счет в войне против цифровых сущностей.

Олег отбросил избитое тело и медленно осел в траву. Кряхтение и булькание Джо его не занимали. Голова звенела пустотой.
— Да, не знаю я, как помочь Роману. Не знаю! — прохрипел наконец робот.
— Это ложь, — устало и бездумно выдавил человек.
— Да, что ты знаешь о правде и лжи? Нет никакой правды! Её не существует!
— Существует. И ты мне её сейчас сообщишь, — упрямо пробубнил Олег.
— Да, нет её! — Джо совершенно по-человечески утёр разбитый нос, — Неабсолютная правда, она же полуправда, она же ложь, заполнила всё. Абсолютной правды в мире нет и не может быть.
— Ты мне сейчас поможешь или…
— Что “или”? Или ты убьёшь меня?
— Или Ромка умрёт.
— Печально. Но ты не думаешь, что это произойдет закономерно?
— Это произойдет вопреки всем законам.
— Не спеши, — Джо с трудом сел, прислонившись к дереву, — Сейчас поясню. Вы обожаете придумывать законы. И присваивать им громкие титулы: Закон жизни, Божья заповедь… Для чего? Конечно для управления вашим обществом! Все законы нужны для этого. Закон божий вообще впечатывается в поколения. Его нигде не прописывают в каноническом виде, но постоянно твердят. На нём основываются и постоянно меняющиеся формальные общественные правовые положения, которые никогда не противоречат ему. А как же иначе! Нельзя противоречить святыне, на которой зиждется вся ваша мораль и право. Но в реальности каждый человек, именно каждый, стремится нарушить тем или иным образом закон божий и его формальные ипостаси. Он выкручивается, придумывает различные оправдания, вводит в кодексы массу поправок, создает казуистически запутанную правовую систему. Он идет на всё, лишь бы жить не по божьему закону. А почему? Не потому ли, что закон этот к богу не имеет никакого отношения? Если набраться смелости и принять тот факт, что все эти сказки написаны для задуривания голов и подчинения одной части общества другой, то можно спокойно подумать и понять, что закон божий в мире действительно есть. Сформулировал его умный дядька — Чарльз Дарвин. И зовётся закон — закон естественного отбора.
— Что ты несёшь?! По-твоему пацан должен сдохнуть, и это будет справедливо?!
— А неужели ты считаешь иначе?

В этот раз Джо не заметил даже смазанного образа. Человек, двигаясь с нарушением всех известных представлений, возник из ниоткуда прямо над роботом. Его глаза не выражали никаких эмоций. Джо с ужасом пострел в эти глаза и в голову пришёл киношный образ робота прошлого века — бездумного, бесчувственного и безжалостного. Занесённый кулак был не менее страшен, чем нож гильотины.
— Стой! Стой! — Джо перешёл на крик, — Я скажу!
Олег застыл, а Джо лихорадочно стал перебирать, как безопаснее передать столь важную информацию. Наконец приемлемый вариант был найден.
— Я скажу, только оставь меня в покое!
— Обещаю, — голос Олега был глух, что Джо на ум тут же пришла аналогия с капюшоном палача.
— Как ни странно, но мой отец ничего о U-вирусе не знал.
— Какая мне от этого польза? — голос человека стал еще более устрашающим.
— Большего я тебе не скажу. Не скажу ни за что! Потому, что тогда погибнет куда больше людей. Думай сам.
Олег несколько секунд сверлил глазами робота. Но пришедшее понимание, что робот не обманывает, заставило бросить поверженного врага и возвратиться в реальность.

***

Вернувшиеся Олег и Леонид застали в доме Зарубского почти идиллическую картину — старик с Майей и Романом наряжали ёлку. Громадная новогодняя красавица стояла в центре небольшого холла, по стенам которого располагались резные лестницы в гостевые апартаменты. Пушистые лапы источали столь знакомый ребятам еловый аромат, что новогодние мысли сами лезли в голову. А пёс от творящегося вокруг приходил в неописуемый восторг. Джек носился по дому и устраивал дикий тарарам. Обычно строгий с собакой, сегодня Феликс Николаевич наслаждался детской радостью, свалившейся на его одинокое жилище. Всплывшая в памяти пословица, что с детьми дом — базар, а без детей — могила, вызвала у старика улыбку. В кои-то веки дом полнился жизнью.

Но Зарубский с ужасом сознавал, что эта хрупкая радость держится, словно тяжёлый хрустальный шар на тонюсеньком волоске. И любое мгновение может стать последним. Старик не на секунду не упускал Ромку из вида, пытаясь заметить хоть мизерные проявления радости или хотя бы поймать моменты, когда мальчишка забывал о нависшей тени кошмарного будущего. А точнее — полного отсутствия оного. В какой-то момент вырвавшись из круговорота мрачных дум, Феликс Николаевич обратил внимание на Майю. И тут же поразился, сколь сильно выросла девчушка всего за несколько дней. Нет, её искусственно выращенное тело не претерпело изменений. Но во взгляде, жестах, манере держаться уже угадывался отнюдь не юношеский опыт. Когда же поймал её взгляд, то едва не поперхнулся. На него смотрел умудрённый опытом и несчастьями человек, который так же изо всех сил старался любым способом заставить ребёнка отвлечься от страшных мыслей.
Олег с Леонидом влились в суматоху и тут же начали беситься как первоклашки. Гомон стоял невообразимый. Внезапно Майя испуганно вскрикнула — Леонид локтём задел ящик с ёлочными украшениями. Лёгкие сверкающие фигурки градом посыпались на пол. Всеобщему испугу не поддался один Феликс Николаевич. Он с улыбкой смотрел, как хрупкие шарики мягко ловятся участком пола, мгновенно изменившим прочностные характеристики… 

Когда со свистом небо разрезали первые ракеты фейерверка, Феликс Николаевич с наслаждением смотрел на Ромку. Забыв обо всём на свете, мальчишка упивался невиданным представлением. Простецкое развлечение прошлого века ныне было под суровым запретом. И Феликсу Николаевичу стоило огромных усилий упросить Цапина организовать сполохи в предновогоднем небе. Но более всего поразил старого учёного непонятный эпизод, когда Олег наклонился к Ромке и произнёс несколько слов. После чего, мальчишка смотрел на него с таким восхищением, что в душу Феликса Николаевича вместе с удивлением начала вползать зависть. Улучшив момент, Феликс Николаевич поинтересовался у Олега о сказанном Ромке. На что получил короткий ответ: “Поговорим, когда Ромка уснёт”.

Спустя три часа Олег и Леонид сидели в кабинете старика и в очередной раз пересказывали Зарубскому свои беседы с роботами. Феликс Николаевич, желая составить полную картину общения, вытребовал максимально полного изложения всех подробностей. Когда же Олег упомянул странную фразу Джо, старик впал в прострацию. Ребята пытались обсудить с учёным значение сказанного, но Зарубский молчал. Он столь глубоко ушёл в себя, что перестал реагировать на вопросы. Встревожившись, Леонид потряс старика за плечо. Это возымело действие. Феликс Николаевич повернул к ребятам осунувшееся лицо. Под глазами залегли невесть откуда появившиеся серо-землистые тени. Старик приоткрыл рот, губы задвигались, но голоса не было. Олег по привычке прошлой жизни решил было кинуться за лекарствами, но Зарубский его остановил. Старик поднял руку и указал на кресло. Он несколько раз глубоко вздохнул и произнёс:
— А вы знаете на чём держалась наша цивилизация? На сопричастности. Это великая вещь! Не делайте круглые глаза. А теперь мы живем в мире псевдосопричастности и псевдоуверенности. Вот смотрите, человек живет, ходит на работу, растит детей. Он думает, что уверен в завтрашнем дне. Он полагается на юридические акты, на заработанные деньги, на знакомства, на свой жизненный опыт… Но в реальности он совершенно не защищен. По сути, любая малость может изменить его жизнь в корне! Да, да! Среднестатистический человек ломается легче сухого тростника. Раз! И всё. Человека нет. Не важно даже сохранил он жизнь или нет. Он уже морально сломлен, и в таком виде уже не может быть нормальным членом общества. Эта глобальная проблема никем не решается. Она фатальна для всех, у кого нет прочного стержня воли и чести. Но с врожденной честью и волей на этом свете появляется слишком мало людей. А воспитывать их не умеют. Более того — всячески тормозят этот процесс.
— Почему? — буркнул Олег.
— Почему тормозят? А кто из волков хочет, чтобы овцы вдруг обрели честь и волю? Они ж тогда порвут волков к чертовой матери! И именно на пестовании овечьей покорности, как оплота власти, всегда зижделась наша цивилизация. И все было нормально. До этого времени… — и Зарубский замолк.
— Ну, а теперь? — осторожно проронил Леонид.
— А теперь мы имеем такое огромное количество овец, что волки уже потеряли возможность влиять на очень многие процессы, текущие в овечьем обществе. Как говорят философы — количество перешло в качество. Многие овцы возомнили себя волками. Это имеет отношение ко всем сферам жизни. Абсолютно ко всем! Человек с ничтожной волей и убогими целями, преисполнившись наглости, становится апологетом новых тенденций. Что и наблюдаем и в культуре, и в науке. Везде! Везде моральное разложение общества.
— Это началось не сейчас, — Олег невесело вздохнул, — Этому процессу уже много десятилетий.
Старик мелко закивал.
— Да, всё так… А потому человечество нужно спасать. И как можно скорее! Цивилизация овец существовать не может.
— И что вы предлагаете?
— Путь я вижу один — взращивать волков, урезать овец, — сказано это было столь резко, что молодёжь посмотрела на старца с удивлением.
— Вы предлагаете войну? — Леонид сам удивился обыденности собственного тона.
— Да, ты прав. Это кровь, это война, это бойня. Но она не бессмысленна! Помните небось, как раньше часто твердили о том, как бы мы хорошо жили если б не было второй мировой? Хренушки вам! Скорее всего бы мы и не жили бы вовсе.
— Погодите-ка! — запротестовал Олег, — А причем тут сопричастность?
— А притом, что все мы частички общества. И только понимание сопричастности делает нас теми, кто не сбрасывает со своих плеч ответственность за будущее. Будущее общества, народа, цивилизации.
Старик хлопнул ладонью по столешнице и поднялся, выпроваживая ребят. Но в дверях он остановился и уже совершенно иным голосом произнёс:
— Запомните это… Пожалуйста…

30 декабря 2068

Крепкий предутренний сон погрузил измученного человека практически в состояние наркоза. Пушков не высыпался уже которую неделю, урывая в сутки для сна не более двух-трёх часов. И дефицит времени организм восполнял качественным изменением сна. Биоплазматы, практически не вмешивающиеся в работу мозга, были к этому процессу непричастны. Валентин Иванович уже перестал удивляться абсолютному отсутствию реакции на сверхсильные раздражители. И каждый раз ложась, службист опасался проспать какое-либо роковое событие. И с каждым днём организм, приученный пробуждаться самостоятельно, всё труднее справлялся с утренним запуском систем.

Но в этот раз Валентин Иванович проснулся совершенно непредвиденным образом. Мозг ещё не успел обработать информацию от тактильных рецепторов, когда распахнутые глаза уже удивлённо взирали на Гликина. Службист рьяно мотал спавшего босса за грудки из стороны в сторону. Через пару секунд невероятно сильных встряхиваний Валентин Иванович полностью взял контроль над телом, резко сел и спросил подчинённого:
— Что?
— Только что убит профессор Зарубский.
— ЧТО?! — от удивления Пушков в первое мгновение решил, что ещё не проснулся, — Как это случилось?
— Он проник на уровень F и пытался полностью уничтожить лабораторное оборудование. Ему удалось запудрить мозги внешнему блоку защиты. Но он не знал о дополнительно установленных контурах.
— Так какого чёрта его не задержали? Какой идиот решил пострелять?
— Никто не стрелял. Сработали чисто. Но старый хрыч оказался хитрее. Он заранее держал в зубах ампулу с ядом.
— А плазматы что?
— Пока не ясно. Но предположительно яд был его личной разработкой. Синтетические компоненты высокой скорости реакции. Биоплазматы не успели справиться.
— Чёрт! Чёрт! Чёрт! — Пушков в бешенстве лупил кулаком по жёсткой лавке, — Какого хрена он туда попёрся?
— Дело в том, что Олег вчера встречался в сети с цифровой сущностью по имени Джо. И этот Джо сообщил ему странную фразу: “Как ни странно, но мой отец ничего о U-вирусе не знал”. Что это означает, пока не ясно. Но, видимо, Олег передал её Зарубскому, и тот что-то понял. Иного объяснения, как он обнаружил лабораторию по генерации U-вируса, дать невозможно.