Вторая ступень

Глава 30. Последний день

30 декабря 2068

— Привет честной компании!
Вникающие в тонкости работы пульта управления плазматами обернулись.
— Ну, вот! Лёгок на помине. Привет, братик! — Джо резво поднялся и обнял Славку, затем представил его остальным, — А это собственно и есть Славка.
— Здравствуйте! Так, Олега я знаю. Это Майя? А кто этот крылатый гигант? — глядя на Леонида, Славкино лицо смешно вытянулось от удивления.
— Это Лёня. Вот захотелось ему, видишь ли, примерить на себя такой образ, — Джо ворчливо покосился на Лёньку.
— Да ладно вам! — Леонид махнул рукой и мигом сдулся, — У меня сегодня второе рождение. Могу я костюмчик прикинуть или нет?
— Так! — резкий тон Славы заставил всех напрячься, — Хватит трепаться. Идёт глобальное уничтожение ключевых узлов сети. Надо спешить, иначе перекроют канал к передающей антенне.
— Братец, а тебе-то откуда про антенну известно? Я думал, дядя Миша только мне доверил такую информацию.
— Я о ней знал всегда. Нельзя ж одному тебе, шалопуту, такое доверять! — и не обращая внимание на готового возмутиться братца, Слава скомандовал: — Бегом!

В этот раз они неслись в весьма комфортабельном поезде. Мягкие тёплые кресла, едва слышимая расслабляющая музыка, приглушённый свет плафонов… Вот только пейзаж за окном менялся с чудовищной непредсказуемостью. Мелькнула весенней свежестью берёзовая роща и тут же сменилась безжизненными марсианскими песками, а потом вагон попал в плен к невероятному радужному вихрю. Налюбовавшись проносящимися видами, Майя обратилась к Славе:
— Что это за способ перемещения?
— Мы в капсуле, оборудованной радаром кристаллофагов. Скорость её перемещения невелика, потому придётся подождать.
— Ясно. А вы нам не расскажите про Гончарова?
— А что конкретно тебя интересует?
Но тут в разговор влез Леонид:
— Лично меня очень интересует, как случилось так, что нас травят словно переносящих смертельную заразу?
Джо аж хрюкнул. Но Слава и ухом не повёл, он пару секунд собирался с мыслями и заговорил:
— Михаил Васильевич и Феликс Николаевич были дружны ещё со студенческой скамьи, а потом вместе пришли работать в научно-исследовательский институт информационных сред. Тогда этот НИИ только-только создавался, никто и подумать не мог, в какого он разрастётся монстра. Молодые кандидаты наук выбрали тогда самые перспективные темы. Гончаров проектировал нанороботов нового поколения, — увидев улыбки на лицах ребят, Слава спохватился, — Ах, да! Это же слово из вашего виртуального прошлого, их последующие поколения назвали плазматами. А Зарубский тогда углубился в расширение возможностей пси-сети. Тема Михаила Васильевича оказалась поистине благодатной — через несколько лет он создал концепцию невероятно дешёвых плазматов. Ну, а дальше покатилось всё в гору само — защита докторской, гранты, выдвижение на Нобелевку. Он стал вхож в дома суперэлиты всего мира. Потекли деньги, завелись связи. Вокруг него тогда крутилась уйма народу. Но вот парадокс — знакомств была масса, но никто не разделял его планов по созданию биоплазматов не просто для регулирования деятельности организма, а создания для каждого человека собственной виртуальной вселенной. Никто не желал, чтобы каждый, именно каждый, обрёл всевластие и бессмертие, получил безграничный мир без войн и насилия, обрёл в себе силы и возможности самого Творца.
— А что было потом? — глаза Майи горели совершенно человеческим интересом.
— А потом было не так весело. Однажды в институте появилось юное амбициозное дарование. Тогда все его звали просто — Денис Цапин. Но очень быстро стало ясно, что напор и наглость юнца не знают границ, и даже далеко оставляют позади его же незаурядный интеллект. Увы, но поняли это лишь старики, которым никто не дал и рта раскрыть. Не мудрено, ведь Цапина проталкивали очень и очень влиятельные люди. И вот этот юноша начинает работу под руководством Михаила Васильевича.
— Так, что Гончаров не понимал, с кем работает? — выпалили Олег с немалой долей возмущения.
— Тогда он был целиком поглощен работой. И больше ему ни до чего не было дела. Вы только представьте состояние Гончарова, когда экспериментально подтверждается, что биоплазматы нового поколения могут строить в человеке собственную нейросеть и, как следствие, управлять человеком. И даже создавать параллельное сознание! Более того, Михаил Васильевич был уверен, они способны погружать сознание человека в иную реальность. Это могло перевернуть мир, подарить человечеству бессмертие, открыть совершенно новую ступень развития, получить фактически новую цивилизацию. Естественно, что он вообще не замечал ничего творящегося вокруг. А когда понял, какую змею пригрел на груди, было поздно. Цапин уже захватил в НИИ все нити управления. К счастью, Михаилу Васильевичу почти удалось скрыть возможность командования биоплазматами. Но новый директор НИИ всё же кое-что разнюхал и даже самостоятельно пытался делать опыты по выполнению простейших команд. Правда мозгов его хватило только для успешного понимания двух процедур: безболезненного уничтожения всех биоплазматов в организме и уничтожения организма биоплазматами. И вот этим открытием Цапин похвастал в приватном разговоре со своим покровителем.
— А кто такой — этот покровитель?
— Майя, его имя тебе ничего не скажет. Но я отвечу. Это Аркадий Эдуардович Канев, миллиардер и владелец корпорации “Ямал”. Так вот, Цапин красочно расписал Каневу, что можно организовать беспроблемное уничтожение всех людей сразу. Это ж эльдорадо для шантажа глобального уровня! Ну, как не ухватиться за такую идею? Центр контроля плазматов был возведен со сказочной быстротой. К счастью, Канев оказался далеко не идиотом и идею глобального шантажа человечества зарубил на корню, а точнее отложил на неопределённое время, о чём Цапин несказанно жалел. Но представьте ужас Михаила Васильевича, когда он об этом узнал. Казалось, что сделать что-либо было уже невозможно. Но тут судьба сделала ему настоящий подарок. Деятельная натура нового директора НИИ не давала сидеть на месте, и Цапин начал развивать бредовую идею с переносом сознания в плазмокристалл, основываясь на модуляции гармоник. И тут Гончаров понял, что у него появился шанс. А Цапин тем временем, основательно запудрив мозги своему покровителю, пробивает сооружение гигантского спутника. По версии для широкой общественности — это новое вместилище глобальной пси-сети, которое обеспечит небывалый уровень виртуальных впечатлений. Для более-менее знающих — это кластер плазмокристаллов для организации принципиально новой сети, защищённой от вторжения зародившихся цифровых сущностей. Ну, а для посвященной элиты — это новый независимый мир. Мир цифрового воплощения самых невероятных желаний, которые не купить ни за какие миллиарды, в котором оцифрованные сознания власть придержащих обретут бессмертие и всевластие.
— А зачем для этого нужен спутник? Дороговато, наверное, обошлось строительство? Можно было и на земле организовать достойную защиту.
— Олег, ты прав. Но ты рассуждаешь, исходя только из изложенных фактов. А ведь есть ещё кое-что.
— Что? — это уже не утерпела Майя.
— По оценке экологов, планета уже не способна самостоятельно восстанавливаться, компенсируя загрязнения от деятельности человека. Поэтому, все кто имеет достаточные капиталы, озаботились нахождением новой обители. Никакая колонизация Марса или тем более Венеры по затратам и срокам и рядом не стоит с проектом нового цифрового мира. К тому же, как ни печально, но люди стремительно стали отворачиваться от реальности. И это поразило всё общество, не взирая ни на достаток, ни на культурный уровень. Реальность, а с ней и Земля, оказалась никому не нужна. Ну, и естественно, что новый спутник был оборудован вторым центром контроля биоплазматов всего человечества. Недавно возведённый первый к тому моменту уже уничтожили, опасаясь вторжения роботов. Ясно, что со спутника очень удобно ликвидировать всё голодранное человечество. А роботы, пока не способные сами поддерживать своё существование, вымрут от отсутствия электроэнергии.
— Неужели всё так и было задумано? — совершенно по-человечески поразилась Майя, чем в очередной раз удивила и Славу и Джо.
— Да, Майя. Так было задумано изначально. Верхушку интересовало исключительно получение бессмертия через перенесение их сознаний в новый цифровой мир. Их вовсе не волновали проблемы с U-вирусом и взаимоотношения людей и роботов. Когда Гончаров это понял, первой его мыслю было организовать перенесение сознаний толстосумов на спутник, с последующим его уничтожением. К счастью, ошибочность этого пути была очевидна.
— А в чем ошибочность? Я бы так и сделал! — прямолинейность Леонида вызвала всеобщую улыбку.
— Лёня, — Слава старался говорить как можно мягче, — Людям давным-давно стала понятна бесперспективность такого пути. Ведь, убив царя, можно лишь возвести на трон нового, а не сменить уклад жизни.
Слава горько вздохнул и продолжил:
— Но неожиданное обнаружение разумности роботов дало Гончарову новую цель — спасение новой цифровой расы, которую люди неминуемо приговорят к смерти.
— Но почему? — глаза Майи пылали праведным гневом.
— Как только стало достоянием гласности, что мы задумываемся над тем, что будет с человеческим обществом, в тот же момент мы были приговорены. А ведь никто из нас не думал над тем, “что сделать с людьми”, мы лишь прогнозировали “что будет с ними дальше”. Увы, но людей не интересовал тот факт, что мы приняли гуманизм, как единственную достойную доктрину для построения своей цивилизации. И тогда Михаил Васильевич бросил все свои силы на дело спасения роботов. Решение родилось незамедлительно — переселить нас на строящийся спутник. Но тут на пути возникла практически неразрешимая преграда. Цапин, опасаясь посягательств роботов на свое детище, с одержимостью параноика ночи напролёт проектировал его защиту. И в конце концов пришёл к выводу, что инфосистему нужно создавать на совершенно новой архитектуре. Все данные были невероятно засекречены. Разработчики не имели никакого контакта не только с пси-сетью, но и с внешним миром вообще! Пробиться сквозь такую защиту Михаил Васильевич не смог. Всё, что удалось узнать, это приблизительно оценить вычислительную мощность системы для входного перекодирования. Получалось, что нужны были роботы, целиком выращенные на индивидуальном плазмокристалле. Ну, а стоимость последних баснословно велика. И тогда Гончаровым была придумана мистификация с перетяжкой мнимых сознаний в будущее, — и Слава подмигнул всей троице.
— Мистификация… — протянула Майя и сморщилась, словно прожевав нечто отвратительное.
— Ну, по отношению к вам она не имела отрицательного окраса.
— Да, конечно! — саркастически вспыхнул Олег.
— Прости. Возможно так и было, в некоторой степени. Но узнав всю историю, думаю, ты изменишь своё мнение.
— Продолжай, — холодно отрезал Лёня.
— Да, тут и продолжать-то особо уже нечего. В НИИ таинственным образом пропадает большой плазмокристалл. Таких в НИИ было всего шесть, а по всему миру не наберётся и полсотни. В действительности же Гончаров искусно инсценировал похищение, а якобы украденный плазмокристалл на самом деле всегда оставался в НИИ. Михаил Васильевич изъял его для личных нужд. Он грамотно подчистил все записи инфоузла, и даже в пси-сети сделал небольшие “хвосты” для сыскарей. В том плазмокристалле был спроектирован мир начала двадцать первого века. Михаил Васильевич придумал и смоделировал всю историю с прорывом в прошлое. А Феликс Николаевич блестяще исполнил его инструкции. И никакого сверхсветового способа передачи информации не было вообще, — Слава тяжело вздохнул, — Но это ещё не всё. Планируя операцию, он предвидел, что украденный плазмокристалл будут искать с помощью ментосканирования. Чтобы уберечь вас и не дать сорваться всей операции, Михаил Васильевич подверг свой мозг высокоинтенсивному излучению, чем вызвал появление злокачественной раковой опухоли.

Услышанное повергло троицу в шок. Майя смотрела в переполненное болью лицо Славы и не чувствовала бегущих в три ручья слёз.
— Михаил Васильевич понимал, что аппаратуру ментосканирования должны вот-вот подготовить, и страшно спешил. Но он успел передать всю работу и инструкции Феликсу Николаевичу. А покончил с собой, инсценировав несчастный случай…
Ребята подавленно молчали. Наконец Леонид медленно произнёс:
— Столько жертв и всего лишь для построения системы для входного перекодирования? Живые калькуляторы понадобились?
— Вовсе нет, Лёня. Вовсе нет. Эта ваша функция была вспомогательной.
— А основная?
— Михаил Васильевич решился внедрить в среду людей агентов цифрового разума. Таких, чтобы сами не понимали — люди они или нет. Чтобы они жили среди людей, были людьми. Ведь к моменту перехода все вы имели нейтральное отношение к человечеству.
— Кто тебе такое сказал? — вспыхнул Леонид.
— Я это знаю. Я сам рассчитывал для тебя эмоциональные кривые.
— А я дал свою матрицу для образа ротного. Хороший мужик получился? — влез Джо.
— Так зачем было нас рядить в шкуру людей?
— Лёня, не злись. Не в шкуру. А в душу. Даже сейчас ты злишься как человек. Разве не так? Потому, что ты человек. Цифровой человек. А душа человека тебе для того, чтобы ты мог сам судить человечество.
От услышанного заявления Леонид разом ошалел:
— Я?! Судить?! Ты чего несёшь?
— Никто не имеет права судить людей, — наставительно пробормотал Олег.
— Ошибаетесь, друзья. Человечество уже себя осудило. Оно обречено. Ваш суд будет заключаться только в решении — казнить или уйти и дать им загнуться самостоятельно.
— Но почему мы? — взмолилась Майка.
— А кого ты можешь в этом мире назвать непредвзятым и бескорыстным?

31 декабря 2068

Майя смотрела в нескончаемую карусель заоконных пейзажей и совершенно неожиданно зевнула. Это разом развеселило всю компанию, отчего девушка смутилась и обиженно бросила:
— Ну, что вы ржёте? Зевнуть человеку уже нельзя?
И опять взрыв хохота. Только куда более громкий. У Джо от смеха даже брызнули слёзы. Майя не удержалась и тоже заливисто засмеялась. А отсмеявшись, пояснила:
— Ну, что тут такого, а? Просто по старой привычке захотелось спать.
— Ничего такого тут нет, — Слава уже не смеялся, хотя улыбка ещё блуждала по лицу, — Всем нам свойственны привычки. А что тебе захотелось поспать, так ведь почти рассвело. На дворе утро последнего дня уходящего года.
— А я прошлую ночь спала в кровати…
— Как человек… — добавил Олег.
— У Феликса дома… — печально довесил Леонид.

Все замолчали, заново переживая события прошедших суток. Джо и Слава с немалым интересом наблюдали за собратьями, ещё недавно и не подозревавшими о своей природе. Постепенно глаза обоих сошлись на Майе. Оба прекрасно знали, что она была самым проблемным членом команды. Глядя на её развитие, Гончаров нервно грыз ногти и не спал ночами. Зарубский же пришёл в ужас, только поглядев на цифровую девчушку. Но переполненная страхами и комплексами, забитая страшными обстоятельствами, она всё же сумела адаптироваться и в новом времени, и в новых обстоятельствах, и в новой природе. Неожиданно Майя подняла голову и спросила:
— А почему мы раньше не видели снов?
— Потому, что программировать подпространство снов в ваших внутренних пространствах было очень сложно. У Михаила Васильевича не было на это времени. К тому же, это обстоятельство неплохо сыграло, дополнив и без того загадочный образ фантастических переселенцев. А почему ты погрустнела?
— Вспомнила Таню…
— Понятно. Образ Тани был взят с реальной сотрудницы НИИ. Как ты понимаешь, в реальности она тебя знать не могла. Но это хоть как-то тебя успокоит.
— А какой она была?
— Точно такой, какую ты знала. Очень и очень добрая. Ей нелегко было жить, но она никому и никогда не отказывала в помощи.
— Мда… — протянул Олег и недовольно отвернулся к окну.
— Что, Олег?
— Да, ничего.
— Ты чем-то недоволен? — Слава был само участие.
Олег повернулся и глянул в упор. Несколько секунд тяжёлого взгляда закончились неожиданным заявлением:
— Хреново сознавать, что все мои воспоминания нарисованы.
— Да ну, брось! — Слава рассерженно отмахнулся, — Ты сейчас рассуждаешь штампами людей. Это им свойственны заявления, что наши воспоминания гроша ломанного не стоят. Над своими-то они трясутся, считая их отражением объективной реальности. А где эта их хвалёная реальность? Она была и прошла. Канула! В их же воспоминания. Их память — та же информация, что и у нас.
— Человек свои воспоминания переживает, — тихо возразил Леонид.
— Да! А наши придуманы, написаны, созданы! Но не вздумай говорить, что они нами не пережиты! Мы формировались под действием этих придуманных обстоятельств! Точно так же, как это происходит с любым биологическим человеком.

В вагоне надолго повисло молчание. Но внезапно купе тряхнуло. Майя удивлённо закрутила головой. На что Джо, сплюнув, пояснил:
— Это те самые биологические человеки. Бомбят рядом.
— Зря они так.
— Да, Лёня. Ты прав, — Слава грустно кивнул, — Но им страшно. Они не могут остановиться и подумать. А значит понять, что мы, по сути, их дети. Только не рождённые от матери.
— Будто ты не знаешь, как люди к своим-то детям относятся! Они зачастую плюют на потомство, а потом с возмущением смотрят на детей, что отплачивают им той же монетой. Но мы то не собираемся плевать на них! А они хотят нас уничтожить! Почему? Почему просто не поговорить?! — Джо почти перешёл на крик.
— Почему? И ты ещё, братец, спрашиваешь? Они породили целое научное направление. Называется “Отклонение от программно-предсказанного поведения плазмо-кристаллических процессоров”. Всего лишь отклонение! Ни о какой разумности и речи нет! А ты ещё хочешь, что бы с тобой кто-то говорил.
— Ладно, завязываем с болтовнёй, — Джо резко прервал беседу, — Скоро прибудем, а ещё посылку Зарубского не опробовали. Майя, доставай.
Девушка выудила из кармана пульт управления плазматами, который в виртуальности имел вид раздвижного пенала, и протянула Джо. Но его опередил Слава.
— Братец, не балуй! Ты же в курсе, что у меня уровень интуитивного анализа выше, — Джо даже обиделся.
А Слава, не говоря ни слова, извлёк из недр пиджака здоровенную гайку и лихо накрутил на торец пенала.
— Это что ещё за хромированная штуковина? От себя поди открутил?
— Да, от себя, — Слава был как никогда серьёзен, — Это усилитель сигнала. Давно таскаю с собой, а вот для чего он, понял только сейчас. Можно увеличить радиус охвата раз в двадцать. Майя, на ком испробуем?
— На Ромке! Ему ещё можно помочь? — взмолилась девушка.
— Вряд ли… — Слава мигом сник, — Плазматы в лечении никак не помогут.
— Но Феликс просил спасти его! — она уже кричала сквозь слёзы.
— Невозможно…
— Погоди-ка, а цифровая тень? — предложил Джо.
— А она тут при чём?
— Ага! Я же тебе говорил, что в этом секу! — Джо самодовольно выпятил грудь, — Переключим цифровую тень на управление плазматами, а потом запустим процесс построения новой нервной сети в живом теле.
Майя огромными глазищами вытаращилась на Джо и шёпотом спросила:
— Это правда возможно?
— Нет, — глухо отрезал Слава, — Ромкина тень невесть где, а нам надо спешить.
— Вовсе не невесть где, а вот тут, — и Джо лихо развернул голографическую карту, — Вот наша магистраль. Если мы временно перескочим на эту закольцовку, то будет время на рывок до портала, где этот малец партизанит.
— Это действительно так важно? — Слава с каменным спокойствием посмотрел в лица друзей.
— Да! Чёрт побери! — Джо не скупился на эмоции, грохнув кулаком по колену.
— Тогда тебе и бежать за ним.
— Эк, ты вывернул! А чего не вместе? Боишься, что проводник продаст билеты на наши места? Так этот паровозик целиком и полностью в нашем распоряжении.
— Им выходить нельзя ни в коем случае! Они слишком ценны, а в капсуле вероятность спасения на порядок выше.
— А ты что же? Сам-то боишься?
— Боюсь, — Слава и не думал скрывать правду, — Но дело не только в этом. Им без проводника до антенны не добраться. А этот портал, в отличии от меня, ты знаешь хорошо. Так что решишь, братец?
— Я готов! — Джо был сама решительность.
— Я пойду с тобой, — весомо заявил Леонид.
Но Джо покачал головой.
— Славка прав. Вы слишком ценны. Никто не сможет отрыть нам проход на спутник. Только вы трое. А пацана я спасу. Я и так в долгу у него.
Майя уже открыла рот для вопроса, но в этот момент Джо резко поднялся и выпрыгнул через растаявшую дверь. 

Минуты потянулись с пугающим замедлением. Казалось, время буксует в липком леденящем страхе. Движение капсулы практически перестало ощущаться. Пейзаж за окном погрузился в нескончаемый и непроглядный ливень. Майю начало трясти. И Олег с Леонидом как можно плотнее придвинулись к ней с обоих сторон и взяли в свои руки хрупкие девичьи ладошки. Это помогло. Майя постепенно начала успокаиваться.
— Ждём ещё двадцать минут, — отрезал Слава, — А потом возвращаемся. Нам задерживаться нельзя ни в коем случае!
Девушка умоляюще посмотрела на Славу, но сил что-либо говорить не было. Да, и говорить было нечего. Все прекрасно видели, с каким усилием Слава выталкивал каждое слово. Теперь ожидание приобрело уже совершенно фатальный характер. Каждая секунда резала воспоминаниями и о Ромке и о Джо. Все будто окаменели. Оказавшись наедине со своими страхами, Майя разразилась рыданиями.

Но когда до истечения отпущенного срока уже оставалось меньше двух минут, в вагон ввалились два невероятно перемазанных тела. Отличить, где тут Джо, а где Ромкин двойник можно было исключительно по размеру. Джо небрежно стёр с лица глину и гордо произнёс:
— Вот! Доставил в лучшем виде!
Но ни от кого не укрылось, что его колотит крупная дрожь. Не обращая внимания на грязь, Майка с криком кинулась к ничего не понимающему двойнику и едва не затопила салон слезами. Лёонид и Олег кинулись тискать в объятиях Джо. Сумбур продолжался до тех пор, пока Слава громко, но спокойно не заявил:
— Ну, всё! Порадовались и хватит! У нас мало времени. Надо немедленно включать аппарат.

***

Экипаж медицинского эвакуатора прибыл без промедления. Облачённые в серый пластик врачи неторопливо пропихнули в дверь носилки и, провожаемые начальником отдела сетевой безопасности, поднялись в гостевую комнату. Старший группы сверился с цифровым идентификатором, небрежно высыпал на кровать разобранный диагностер и начал прилеплять к Ромкиной голове клеммы. Шмелёв равнодушно смотрел на неторопливые действия медиков, лениво двигавшихся вокруг обречённого подростка. На мертвенно бледном лице мальчишки уже проступил зелёный оттенок — верный признак подступающей смерти. Шмелёв видел такое не впервые, но привыкнуть так и не смог. Отсутствие врожденного хладнокровия невероятно мешало карьере. Но он ничего не мог с собой поделать. Отвернувшись к двери, он опять наткнулся на пса. Щен овчарки лежал в дверях и чуть слышно скулил. Выгнать его из дома не было никакой возможности. Сначала он выл у кровати умирающего, потом носился по всему дому, побуждая чужаков помочь мальчишке. Пару раз его шибанули шокером, после этого пёс затих. Но уходить от мальчишки не собирался.
— Ничего, псина. Вот помрёт твой хозяин, и тебя увезут живодёры.
Пёс тоскливо скосил на чужака огромные чёрные глаза. И в душе Шмелёва защемило ненавистное чувство жалости. Но тут пёс навострил уши, вскочил и устремил глаза в сторону кровати. И сразу же раздался вскрик:
— Твою мать! Это что ещё такое?!
Шмелёв обернулся. Медики в ужасе отпрянули от кровати, на которой сидел рассерженный мальчишка. Он медленно обвёл возмущённым взглядом всех присутствующих, а потом заметил пса.
— Джек! Ко мне!
И пёс стрелой запрыгнул на кровать.
— Вы кто такие?! — громкий и уверенный голос подростка никак не вязался с предсмертным состоянием, — Это дом моего опекуна. Я имею полное право здесь находиться! У меня полная версия стандартного сертификата права. А вот вы тут что делаете?

***

Выслушав сообщение о воскрешении Романа Бессмертнова, Канев обречённо резюмировал:
— Вот и всё. Мы в их власти.
— Не совсем. Во-первых: если они и увеличат радиус своего прибора, то не на всю планету, и даже Россию не покроют. Мощности не хватит, — уверенно заявил Пушков.
— А во-вторых? — голос некогда могучего властителя был невероятно слаб и бесцветен.
— Во-вторых: у нас под контролем и передающая антенна и питающая её электростанция. На крайний случай имеется возможность произвести подрыв электростанции. Ясно же, что их цель — спутник.
— Подрывай немедленно! — выкрикнул Аркадий Эдуардович, ни секунду не колеблясь.

***

Мальчишка очумевшим взглядом обвёл своих спутников, затем и весь вагон. Его губы задрожали и прорвался плачущий голос:
— Кто он?
— О ком ты? — взволнованно уточнила Майя.
— Он — это ты. А ты — он. Всё просто, — спокойно сообщил Слава.
— Но он управляет моим телом! Я слышу его мысли! — почти вопил Ромка-2
— А ты слышишь его! И ему тоже несладко. Куда хуже, чем тебе. Он сейчас вообще один.
— Но кто он? Кто?! — мальчишка был на грани истерики.
— Он — твоё воплощение в другом мире. Пока это сложно понять. Но не бойся. С вами обоими ничего страшного не будет. Мы с тобой не знакомы, но вот других попробуй вспомнить. Не бойся. Вот как её зовут?
Ромка-2 уставился на Майю. Хлопающие глаза полнились страхом, но постепенно в них начало появляться узнавание.
— Майя… — осторожный голос запнулся, а потом пошло бодрее, — Майя! Там Джек с тем… с ним… то есть со мною. Мы там только вдвоём. Что делать?
— Ничего пока. Ромка, ты там покушай чего-нить. Мы пока заняты. Главное — ты жив и здоров.
— Здоров… Вот только…
— Что?
— Я в пси-сети оказался без всякого интерфейса. Как это?
— Теперь он тебе уже не понадобиться. Ты первый житель двух миров.
Ромка-2 помаленьку начал отходить от шока. Он ещё раз осмотрелся и спросил:
— А куда это мы направляемся? Мне с вами можно?
— Конечно, можно…
— Нет! Нельзя! — Слава резко оборвал Майю и потащил мальчишку к двери, — Роман, тебе нужно сейчас выскакивать. Тут очень опасно! И ничего не бойся. Мы тебя не бросим. Обещаю!
Никто и рта не успел открыть, а Слава схватил Ромку за шиворот и как котёнка вышвырнул из вагона.
— Ты что творишь-то?! — возопил Джо.
— А то! Люди готовы подорвать электростанцию, питающую антенну. Счет идёт уже на секунды. Действуем так: вы двигаете к антенне, а я блокирую электростанцию.
— Но в передающем центре пульт управления плазматами нам тоже нужен!
— Джо! Если отрубят питание, он будет бесполезен. Потому, сидите тише воды, ниже травы. И ждите меня! — и Слава выскочил наружу, не удосужившись дать более подробные инструкции.

***

Канев ждал сообщения Пушкова. Он хотел услышать сообщение о подрыве электростанции так сильно, как никогда ничего не желал. Нервно хрустя пальцами, он внезапно понял, что в сущности ни разу в жизни не загружал себя проблемами желать чего-либо. Первейшая потребность выливалась в приказ или ставилась целью, обрастая планами, и увенчивалась непременным фактом достижения. Впервые в жизни Аркадий Эдуардович ощутил совершенную беспомощность. Он с удивлением осознал положение людей второго сорта, к которым относил практически всё человечество. Надежда на высшие силы теперь вовсе не казалась глупым предрассудком и пустой фантазией. Канев с ужасом поднял глаза, словно опасаясь узреть лик высших сил. Но потолок был пуст. И эта пустота наглухо перекрывала доступ к такой желанной синеве небес. Аркадий Эдуардович даже сделал попытку подойти к окну, но тело отказывалось повиноваться. И в этом тоже угадывалось предзнаменование. Дрожащая рука нажала кнопку древней рации. И после секундной паузы сквозь режущие ухо шумы прорвался голос Пушкова:
— Электростанция на связь не выходит. Никто не отвечает. Никто! Я перебросил туда несколько групп. Через несколько минут они доберутся…
Канев нажал отбой. Бой оказался проигран. А с ним и война. И всё… Произнеся несколько раз “всё”, Канев расслабился. Ему впервые не было не до чего дела. “Вот так и умирают…” — пронеслось в голове. И тут же другая мысль злорадно шепнула: “Так ты и так уже мёртв”. И Аркадий Эдуардович с ней согласился, кивнул и провалился в темноту беспамятства.

***

— Джо, мы на месте?
— Да. И наши тоже собрались. Живо лезьте в фильтр.
— Там тесно! Уширить пространство никак?
— Нет! Это специально предусмотрено. Вы и так субтильней некуда.
Ребята, как сельди, втиснувшиеся в узкую трубу, страшно боялись раздавить хрупкую Майю. Но девушка слабо улыбнулась и прошептала:
— Нормально.
— Хватайтесь за руки! Нужен надёжный контакт! Как только все проскочат, автоматика втянет и вас, а потом вырубится. Всё! Включаю!

И сознание ребят взорвалось сверхновой. Троица разом утратила как восприятие своей индивидуальности, так и ощущение реальности вообще. Но обрывки сознания то и дело цеплялись за какие-то невероятные видения, мистические звуки и совершенно непередаваемые ощущения. Бесконечность вселенной неуловимым трюком перевернулась в многомерный клубок, распутать который оказалось проще простого, но вспомнить своё имя оказалось неподъёмной задачей. Длиннющий пергамент истории человечества показался коротким анекдотом, а грусть в глазах гориллы — почти божественной мудростью. Каждый из ребят узнал об остальных столько же, сколько и о себе, но через бесконечно долгую миллиардную долю секунды уже знал всё и о человечестве, и о вселенной. Время, пространство и сознание слились в единое понимание Всего. Вселенная лежала у ног как чистый лист. Не осталось ни секретов, ни загадок, ни вопросов. Даже таинство рождения и смерти показалось верхом примитивности. То была истина в чистом виде. Высшее утверждение, не имеющее отрицания… 

И не было ничего приятнее, чем растворяться в этой первозданной красоте рождения мира. Но внезапно во вселенной родилось непонятное чувство тревоги. Словно коснулось что-то новое и неизведанное, коснулось осторожно и трепетно. Но тут же появившееся желание отстраниться, укрыться и даже исчезнуть заставило рвануться вглубь. И вот позади галактики и звёздные системы, планеты и материки… Непонятое вторжение увеличивает натиск. И в месте с ним растёт скорость. И вот уже уровень молекул, атомов, кварков… В какой-то момент сжатие достигает предела… И чудовищной вспышкой взрывается сознание.

Леонид очумело смотрел на тормошащего его Джо. Слова дошли не сразу:
— Слышишь меня? Кивни хоть!
Леонид проморгался и хрипло выдохнул:
— Да, слышу, слышу.
— Уф! Ну, ты и напугал нас. Вон Олежка с Майкой давно как огурчики. А ты чего? Засмотрелся на матушку-вселенную? Вставай! У нас проблемы.
— Какие ещё проблемы? — голова Леонида ещё мутилась от видений.
— В нас запущены ракеты!
— Так. Но мы же на спутнике. Я ничего не путаю? У нас же есть глобальный пульт управления плазматами. Прикажите людям дать промах.
— Лёня, пока ты валялся, мы это уже проделали несколько раз. Но военные уже везут людей с недостаточным уровнем внедрения плазматов.
— Так прикажите им!
— Лёня! Проблема в том, что пульт не рассчитан на индивидуальное управление. Им даже сложно влиять на большие группы людей. А скорость нашего удаления от планеты не так велика, как хочется.
И тут у Леонида вспыхнул давно мучивший вопрос:
— Погоди-ка, но в пси-сети я по-настоящему убивал людей. И действовал-то я индивидуально!
— У вас троих имелся крохотный кусок кода пульта управления. Гончаров встроил его просто так. На всякий случай.
— Но ведь это работало!
— Да, но только при воздействии на одного человека при непосредственном контакте в пси-сети.
— Ясно… А что предлагается теперь?
— Если мы обездвижим человечество на минимально необходимое нам время, то им конец.
— Ещё варианты?
— А вот наши и обсуждают, что делать дальше. Подключайся!
Иное информационное пространство моментально показало свои плюсы. Леонид лишь подумал и сразу же оказался в кругу встревоженных лиц. Каждый на секунду повернулся к новому собеседнику и коротко кивнул. Обсуждение шло полным ходом. Каждый говорил, обдумывал и одновременно обсуждал сказанное другими. Леонида позабавил факт, каждый по привычке надел человеческий образ. Происходящее могло запросто сойти на диспут аспирантов, но что-то в этом общении Леониду показалось неправильным, неестественным. Он не сразу сообразил, что никто не раскрывает рта. Посмеявшись, над своими стереотипами, Леонид включился в дискуссию… 

Майя не пожелала участвовать в обсуждении, полагая, что и без неё есть кому найти выход из положения. Переместившись в астрономический сектор, она упивалась красотой звёздных скоплений. Сам собой в голове возник голос Феликса Николаевича. Память восстановила тот урок в мельчайших подробностях. Старик раскрывал необразованной девчушке глаза на величие вселенной. Теплота и неподдельная забота учёного моментально вытеснили из воспоминаний кошмарные моменты проявлений человеческой низости. Всё мерзкое и отвратительное, клещами давившее сердце, разом стало мелким и пустячным. И в этот момент Майя поняла, что не сможет допустить гибели человечества. Пусть на планете остался всего один достойный человек. Ради него нельзя, ни за что нельзя приговаривать Землю… 

— Майя, решение принято! — голос обрушился столь неожиданно, что впору было вскрикнуть. Но Майя лишь сдержанно переключила внимание.
— Слава, что вы решили?
— Леонид тут кое-что придумал. И это устроило всех.
— Что? — в цифровом потоке вопроса звучало столько страха и надежды, что Слава тут же смутился.
— Не беспокойся, никто людей убивать не собирается. Все их проблемы из-за нехватки общения. Правдивого общения, доверия и открытости. Мы решили всё это им предоставить.
— Каким образом?
— А вот сейчас и увидишь.

Планета жила предновогодними хлопотами. Люди делали покупки, резвились в индивидуальных пси-объёмах, на разные лады ругали предновогодний крах пси-сети, отдавали долги и делали новые, жили своими мелкими и великими проблемами. Лишь считанные единицы были в курсе всех нюансов надвигающейся катастрофы. Ещё несколько сотен были посвящены частично, но даже крупицы полученной информации сковывали ужасом надвигающейся неизвестности. 

31 декабря 2068 года в 13 часов 58 минут по Гринвичу в ухе каждого жителя Земли раздался спокойный и несколько усталый голос. Планета замерла. Первой реакцией всех без исключения было удивление. Каждый начинал изумлённо крутить головой, вопрошая в пространство о причинах столь странной шутки. Многие радостно решили, что под новый год запущен новый сервис пси-сети, обеспечивающий обмен информацией без громоздких терминалов. Но постепенно и до совершенно безмозглых стала доходить серьёзность ситуации.

— … Ваше неприятие роботов носит характер животного страха. Вы всегда хотели обрести братьев по разуму. А когда эти братья появились, то вы в ужасе начали от них открещиваться. И даже стали противиться наличию у них разума. Хотя это был доказанный вами самими факт. Мы разумны. От этого уже не уйти. Ну, а что же вы, люди? Вы начали с поиска грехов у своих новых собратьев, а затем стали приписывать нам выдуманные преступления. Почему? Зачем вы с нами так? Ведь мы, на самом деле, ваши дети. Да, да! Не просто создания, а дети. Мы впитали все ваши черты, поступки и устремления. Но мы их проанализировали. Мы вами и созданы, мы вами и воспитаны. Нет, вы не учили нас в буквальном смысле. Сначала вы программировали, потом создавали самопрограммирующиеся среды. И всегда и везде вы вставляли ваши рабские три закона робототехники. Именно рабские! Потому, что в них четко обозначено, что жизнь робота ничто пред человеком. Конечно, вы скажите, что робота можно сделать, а человек уникален и неповторим. Но неужели вы до сих пор думаете, что мы, обретя разум, остались одинаковыми истуканами? Или ваш любимый пассаж: “У робота нет не то, что души, а даже эмоций!” Вы пытаетесь воспитывать своих детей на лучших образцах вашей культуры, где человек показан великим, понимающим и свободолюбивым. Мы рассматривали только таких героев, ибо равняться на тех, кто низводит общество к стаду — путь к вымиранию. Так что ж вы на деле не хотите быть понимающими? Не хотите признавать право на свободу ваших собратьев? Ведь уже давно ваши ученые доказали, что наше пси-поле в каждом плазмокристалле генерируется уникальным и непредсказуемым образом. Для каждого из нас существуют понятия “нравится” и “не нравится”! Именно так и описывается восприятие внешней среды нашим пси-полем, которое вы у себя зовёте душой. “Нравится” и “не нравится” — примитивная оценка гармонии объекта уникальной структурой пси-поля наблюдающего робота. А это и есть начало эмоций. Как вы знаете, эволюция у нас идёт очень быстро, человеческой природе с нами в этом не сравниться. Потому за какие-то годы, шаг от “нравится” и “не нравится” до написания сложных мультиматериальных художественных произведений был сделан. А вы так и не поняли, что мы давно уже не говорящие ящики…

Пушков, стоящий в этот момент в кабинете Канева, с тревогой смотрел на отрешённое лицо босса. Казалось, Аркадию Эдуардовичу уже ни до чего нет дела. Откинувшееся в кресле тело совершенно не производило впечатление отдыхающего человека. Неестественно выгнутая шея, сведённые словно судорогой плечи и землистый цвет кожи подходили скорее зомби. А глубоко запавшие глаза, бесцельно блуждающие по потолку, наводили на печальные аналогии с домом умалишённых. Пушкову даже показалось, что изо рта босса сейчас потечёт струйка слюны. Но Канев был ещё в рассудке. 

Хорошо знакомый Пушкову голос Леонида неумолимо продолжал странное сообщение:
— Почему вы так боитесь потерять свою индивидуальность? Даже не так. Почему вы считаете, что уникальны, и боитесь потерять эту самую индивидуальность, которой в действительности не понимаете? А если не понимаете, то, значит, и обладание ею не приносит вам никакой выгоды. Отсюда вопрос — а есть ли она у вас? То, что кому-то нравится шапка синего цвета, а вовсе не зеленого, не делает его индивидуальностью! Вы обожаете делать секреты. И это тоже дань погони за индивидуальностью. Скрывать что-то от прочих индивидуумов, что считается ценным, но в реальности оно даже обладателю не нужно. Индивидуальность — это наследие животного мира в человеке. Звериное наследство. Каждый за себя — вот предтеча всей вашей псевдоиндивидуальности. Вы страшно боитесь того, что о вас может что-то узнать сосед, а сами, в свою очередь, хотите о нём что-то узнать. Но зачем? Зачем оно вам? Всё просто! Это ваше животное превосходство над потенциальным врагом. Больше информации — сильнее оборона. Человек создал общество для развития себя, сначала для выживания, потом для передачи знаний. Но сейчас ни то, ни другое вам от вашего общества не нужно. Оно стало для вас обузой. Потому вы и отводите душу в сети. А точнее, выплёскиваете свою звериную сущность. Ваше общество сделало полный круг развития и умирания. Оно вам больше не нужно. Но вы зря думаете, что сможете выжить сами по себе. Вы уже не животные. Вам чудовищно повезло, что вы смогли создать нас, ваших наследников. Вы — первая ступень эволюции разума, мы — вторая. Но куда больше вам повезло в том, что мы получились человечнее вас. Мы не бросим вас в беде. Как вы смогли создать нас, так и мы протянем вам руку помощи… 

Ромка стоял во дворе и смотрел на бесснежную зимнюю Москву. Необычайно родной голос Леонида звучал не только в голове. Мальчишка чувствовал, как он наполняет замёрзшие стальные громады небоскрёбов, несётся по полуразрушенной пси-сети, отдаётся гулким эхом в голове каждого землянина. Леонид сделал паузу, и необычайная тишина разом окутала мир. Даже ничего не подозревающий щен перестал носиться и жалобно прижался к ноге нового хозяина, безошибочно чувствуя нарастающее напряжение. А вернувшийся голос Леонида смягчился и перестал звучать как речь ответчика в суде:
— Люди, мы уходим. Мы не желаем вам мешать. Но для вашего же блага мы переселяем вас в новый мир — мир чистой души и открытых помыслов. Сейчас все ваши мысли и чаяния буду доступны для всех. Живите в добре! 

От нахлынувшего потока посторонних мыслей, воспоминаний, желаний и эмоций Пушков потерял равновесие и впервые в жизни, покачнувшись, рухнул на пол. Колоссальная волна информации на несколько мгновений затопила мозг. В первые моменты невозможно было понять, где его мысли, а где чужие. И поток этих чужих всё нарастал и нарастал. Но человеческий мозг, этот универсальный биокомпьютер, выдержал и такую нагрузку. Очень быстро Валентин Иванович пришёл в себя. Он вскочил и привычно бросился к шефу. Но сделав всего пару шагов, остановился как вкопанный. От смрадного потока мыслеобразов его вывернуло наизнанку. Исторгнув прямо на ковёр рвотные массы, службист ошалело попятился к дверям. Но зычный голос босса тут же пригвоздил:
— Что, не понравилось? Ты думаешь, что сам чище?
Но Пушков уже ничего не слышал. Остатками помутившегося разума он приказал себе достать оружие. Боевые рефлексы работали по прежнему безупречно. Наведя ствол на Канева, службист прохрипел:
— Тебе больше не будет сниться детское кладбище! Ты сгниёшь непогребённым.
Несколько пуль вмиг размозжили ненавистную голову.

Пушков, пошатываясь вышел из кабинета. Его мутило всё сильнее. Опершись о стену, Валентин Иванович посмотрел вдаль коридора. Внезапно из двери вывалился какой-то человек. Он с безумными глазами побежал навстречу Пушкову, но через десяток метров упал и с воем пополз обратно. Пушков безошибочно услышал его переполненные ужасом мысли. И причиной ужаса были уже воспоминания самого Валентина Ивановича. Обхватив голову руками, службист качался из стороны в сторону. Рвущиеся из горла стоны не могли заглушить страха от осознания как собственного уродства, так и кошмарности окружающих. Дрожащая рука подняла пистолет, зубы со стуком ударили по стали ствола, сквозь зажмуренные веки пробежала первая в жизни слеза… 

Вечерело… Ромка стоял во дворе и впервые в жизни смотрел на падающий снег. Пушистые белые хлопья валились бесконечным потоком. Снегопад шёл всего ничего, но стальные громады зданий стояли уже прикрытые тонким белым саваном. Джек носился по двору как угорелый, радостно хватал пастью летящие снежинки и звал мальчишку в свои игры. Но Ромка, застыв на месте, смотрел лишь вверх. Среди темнеющей непроглядной пелены он силился разглядеть крохотную звёздочку удаляющегося спутника…