Вы нам только шепните

Вы нам только шепните

Когда после вручения диплома Маргарите объявили, что на обязательную послевузовскую отработку её распределили не куда-то, а в родную школу, девушка радостно вскрикнула, принялась с готовностью кивать и улыбаться в ответ на слова научрука: «Шла туда с букетом в первый класс, а теперь тебе будут букеты нести!» — вот только сердце отчего-то сжалось до боли, а в животе заныло.

Через полчаса девушка, не выдержав, пробормотала бледными от боли губами: «Извините, снова гастрит разыгрался… Можно я пойду домой?». Дождавшись сочувственного кивка, торопливо собрала вещи и мышкой скользнула к выходу, не слыша за спиной: «Такая молодая, а уже больная, как детей рожать будет…».

Маргарита и сама не могла объяснить причину собственного беспокойства. Школу свою она любила, учителя там были добрые и понимающие — наверняка помогут сделать первые шаги в профессии. Да и добираться до неё было всего ничего, только перейти двор.

Дома родители уже ждали новоиспечённую учительницу истории за праздничным столом. Пришла почти вся приглашённая родня, маленькая квартира полнилась радостным шумом, и за обсуждением дальнейших перспектив — «Учителя завсегда нужны, завсегда будет хоть какой кусок хлеба» — Маргарита позабыла о своей тревоге.

Через несколько дней, когда подошло время явиться с документами на новое место работы, Маргарита неожиданно слегла с аппендицитом. «Что ж за напасть такая! — хлопотала вокруг хмурая мама. — Как бы не занял кто твоё место!». Девушка только слабо улыбнулась: «Меня уже взяли, никто не займёт… Присядь лучше, отдохни».

Вот, наконец, и знакомые с детства выщербленные ступени. Сердце расползлось студнем по грудной клетке, перед глазами заплясали чёрные точки. «Ох, нужно будет вечером ещё полежать» — девушка цепко ухватилась за перила и перевела дыхание.

Неожиданно сзади за талию подхватили сильные, уверенные руки. «Что это вы, милая, на лестнице замерли и шатаетесь? Так и упасть недолго».

Маргарита, вздрогнув от неожиданности, обернулась и уставилась в хорошо знакомое лицо классного руководителя. Да, постарел Василь Данилыч: лоб прорезали морщины, щёки с красными прожилками обвисли, да и ростом словно меньше стал. А голос всё тот же — негромкий, мягкий, торопящийся сорваться в обаятельный смешок.

Как узнал воспитанницу — «Выросла-то как, похорошела, совсем невеста!» — потянул к себе в кабинет, да не в прежний, полный инструментов и запаха масла, а в новый, директорский, с видом на проспект.

«Ну, рассказывай! Что же, не забыла альма-матер? Примешь эстафету у Настасьи Борисовны? Ей через год на пенсию, так что ты, Риточка, очень вовремя…» — Василий Данилович улыбался и всё подливал девушке чаю.

Через несколько часов Маргарита вышла на крыльцо школы, вдохнула полной грудью свежий осенний воздух и улыбнулась. «И чего боялась, глупая? Своя школа, все люди знакомые. А с новыми уж подружусь. И Василь Данилыч директором стал, авось не будет прижимать…». На периферии сознания мелькнула смутная тень, но девушка и не подумала обратить на неё внимания. «Сходить, что ли, в кино? Устрою себе отдых».

В детстве у Маргариты не было никакой определённой мечты, кем работать, когда она вырастет. А позже, в школе, поняла — учителем! И с тех пор не видела для себя иного пути. Теперь уже девушка, гордо выпрямив спину, шествовала по хорошо знакомым коридорам в учительскую, на равных болтала за чашкой чая со своими учителями — как ни странно, они оказались обычными живыми женщинами, мягкими и уставшими — покрикивала на расшалившихся подростков.

Как-то раз на уроке Маргарита настолько увлеклась рисованием хронологической таблицы, что сама не заметила, как перемазала в меловой крошке не только пальцы, но и юбку. Оставаться в подобном виде перед учениками было невозможно. Ключа от служебного туалета под рукой не было. Поразмыслив, Маргарита дала классу задание, а сама торопливо направилась в туалет для учениц. Посреди урока там никого быть не должно, она только приведёт себя в порядок — никто и не заметит.

Привычно-замызганное зеркало, кран с потёками ржавчины, кривая струйка ледяной воды. За закрытой дверью раздавался невнятный шум. Наверное, уборщица моет пол.

Взгляд девушки упал на стоящее рядом с раковинами оцинкованное ведро с водой. В глубине памяти что-то колыхнулось. Мутно-коричневая вода с плавающими на поверхности соринками. Привкус хлорки. Неожиданно рот Маргариты наполнился слюной, а желудок дёрнулся в спазме.

Из туалета в коридор она практически вывалилась. Перевела дыхание. Разгладила юбку, влажными пальцами попыталась стереть меловое пятно. Ничего, и так сойдёт.

После полудня пошёл дождь. По дороге домой девушка старательно отводила глаза от грязных луж на асфальте.

Через два дня у Василия Даниловича был день рождения — пятьдесят лет. Маргарита, как выпускница юбиляра, от лица коллектива вручила ему строгий букет и подарочную коробку, крепко обняла и расцеловала в щёки. «Спасибо, Риточка, спасибо, милая!». Радостно гомонящие сотрудницы образовали полукруг, переглянулись, и Ольга Александровна — учительница музыки — голосисто затянула: «Бьют свинцовые ливни, нам пророчат беду…». Все с готовностью подхватили. Маргарита растеряно улыбнулась — она совершенно забыла об уговоре спеть любимую песню директора.

Девушка попыталась было нырнуть за чью-нибудь спину, но улыбающиеся учительницы не пускали её дальше первого ряда — как же, ведь гордость, выпускница! — так что пришлось Маргарите наравне со всеми хлопать в ладоши и открывать рот, пытаясь попасть хотя бы в гласные. «Громыхает гражданская война от темна до темна…». Как она могла забыть, что Василь Данилыч обожает фильм про неуловимых мстителей? Он всегда напевал эту песню, мастеря что-либо на уроке труда с мальчишками. И всегда смело запевал её, дирижируя, когда вёл свой класс на уборку листьев.

Уборка. Дежурство по школе. Женский туалет.

Вдруг окружающие лица опрокинулись в темноту, до Маргариты донеслось: «Дайте нашатырь!», и стало очень легко.