Выбор

Выбор

 Опять уволили. Но в этот раз все было вежливо и прилично: предупредили за две недели, отдали зарплату. А могли бы и просто выгнать в шею, наказав охране не пропускать. Плавали – знаем.

 Руки оттягивает тяжёлая сумка – накупила крупы, теперь-то придётся поголодать. Анна думала одно и то же, ворочала тяжелые жернова знакомых мыслей: кому она нужна? кого нтересует не особо умная, не особо образованная, не особо красивая женщина средних лет? Мышь серая, ничем не выделяющаяся. Таких, как она, много – и все одинаковы.

 По льду тротуара идти приходилось осторожно, переступая с пятки на носок, удерживая равновесие изо всех сил. Малейший толчок – баланс нарушен – и ты лежишь. Перед глазами молочно-белое небо, а в ушах звон.

 — Боже ж мой... Что ж это я... Простите! Я не хотела! 

 Пухлая тетушка – не выглядела она ни женщиной, ни старушкой – тянула Анну вверх, цепляясь за рукава.

 — Отпустите... Я сама. — Она встала.

 — Ох, я не хотела... Шла, болтала – раззява! – и налетела на тебя. Давай помогу, давай, не спорь. — Ловкие руки отряхнули снег, прошлись по спине, ощупывая и надавливая на косточки, и закончили сумкой. — Тяжёлая какая! Кирпичи там, что ли?..

 — Нет. Я в порядке, не стоит беспокоиться. 

 — Ну как же – не беспокоиться? — спросила тетушка. Из кармана она достала небольшую брошюрку. — Я же тебя с ног сбила... Вдруг что повредила? На вот, возьми, позвонишь мне, если что не так.

 — Хорошо, хорошо... — Очередная сумасшедшая со своей сектой. Вон как на книжице блики играют – хорошая бумага, печать офсетная. Вербует новеньких.

 К удивлению Анны, никаких разговоров больше не было. Никто её никуда не звал. Тетушка, переваливаясь уткой, уходила прочь.

 Видимо, даже сектам она не интересна.

 А вот что было бы, поступи тогда, пятнадцать лет назад – господи, какая же она старая! – иначе? Что было бы, если бы она согласилась выйти замуж за стеснительного, вечно краснеющего Степку? Чем она думала-то, когда отказала ему? Верила, что все лучшее ещё впереди, и таких степок у нее будет вагон и маленькая тележка. Дура.

 Дома пусто. Жить одной тяжело, но видеть сочувствующие лица семьи нет сил. Все вокруг живут и радуются, а она – пария. Неудачница, свою жизнь в унитаз спустившая. И винить никого, кроме себя, нельзя.

 Она прошла на кухню как была: в пальто, в мокрой обуви. К черту чистоту! Стол скрипнул от тяжести сумки. Анна принялась разбирать продукты, одновременно раздеваясь. В шкаф – крупу, чай – в банку, побитые яблоки выстроились на подоконнике. 

 Из пальто выпала книжка. Анна хмыкнула и подняла лёгкий томик – интересно, чем сейчас народ дурят? На обложке, расписанной цветами и ангелами, было написано: «Выбор и судьба», а сзади – наклейка с именем. 

 Интересно, интересно... Анна села и открыла книжицу на середине. Буквы заплясали перед глазами, слились в чёрные полосы. Что за чёрт?.. Она заморгала, как сова, вглядываясь в убегающие строчки. Над бровью закололо иглой. Только бы не мигрень, а то придётся лежать в тёмной комнате, накрыв голову двумя подушками, чтобы ничего не слышать.

 Она помассировала лоб и упрямо уставилась в книгу. Текст мигнул, сначала раз – робко, а затем, освоившись, зачастил.

 Анна очнулась через пару минут, как подсказывало внутреннее чутье. Сердито захлопнула книгу и зашвырнула на верхушку шкафа, подальше, чтоб и не видеть её.

 — Анька, котлеты скоро будут? — заорал кто-то из комнаты.

 Она хихикнула. Вот и галлюцинации от мигрени.

 — Ты оглохла, что ли? — На пороге кухни показался постаревший... Степка. С опухшими глазами, с животом, кокетливо выглядывающим из-под футболки, и с плешью.

 — Мне это снится? Ты... настоящий?

 Палец легко вошёл в мягкую плоть живота.

 — Ты охренела? — Он заметил её сапоги, пальто, лужицы на полу и покраснел. — Это че за срач? Ты чё тут устроила, свинья?.. Это че за свинарник?! Нахрена я на тебе женился, дура?!

 От крика у него внутри что-то хрипело и посвистывало, словно забытый на плите чайник.

 У Анны задрожали губы от близости этого незнакомого страшного человека, от обидных слов, от непонимания.

 — Не кричи на меня!

 — Не кричать? — спросил он спокойно.

 Она кивнула. Щеку обожгло внезапной болью легкой пощечины, призванной унизить её.

 — Я жду котлет. 

 Анна бросилась к сумке, как только Степка вышел. Странно, сумка выглядела так, будто ей десять лет – изорванная, с вытертыми боками. Неважно!.. 

 Телефон ускользал от нее, подсовывая вместо себя ненужную ерунду: зеркальце... помада... паспорт. Она помедлила, вздохнула и открыла синюю книжицу. А фамилия не её – заметил отстраненно разум. Вот и объяснение – печать о браке. 

 Что это такое? Судя по щеке, опухшей и горящей огнём, не сон. Ну, хмыкнул внутренний голос, она же хотела узнать, что было бы, прими она тогда предложение? Вот и узнала. Анна рассмеялась до слез, так сильно, что почти сразу же разболелось горло.

 — Чокнутая... — Степан снова появился перед ней. — Ещё по морде хочешь?

 — Нет... Не хочу, — Анна замотала головой, задушила в себе смех. — Я развестись хочу.

 — Да кому ты нужна, дура? — он светло улыбнулся, став похожим на себя прежнего. — Ни квартиры, ни работы – ничего. И алиментов не дам, так и знай.