Выбор

Пролог

«Не может быть! Не может быть!» - всё крутилось в голове у девушки, стоящей перед столом с различными чашами, возле которых были таблички с разными символами, обозначающими определенную фракцию: «Дружелюбие», «Эрудицию», «Отречение», «Искренность» и «Бесстрашие».

Даже первый раз, пять лет назад, было не так страшно делать свой выбор, как сейчас. Тогда она знала точно, как поступить. Решение было единственным. Точнее, его не было вовсе. «Эрудиция»! Без вопросов. Всё ради того, чтобы угодить своей матери, лишь бы её не огорчать и, может, наконец, маменька загордилась бы ею. Но нет. Ни тогда, ни сейчас её отношение к собственной дочери не изменилось. Так, что она теряет? Может стоит выбрать то, чего так давно хотела ещё тогда? Да, наверное! Но… А сейчас? Чего она хочет сейчас? Сию минуту? Сейчас - неимоверно страшно оттого, что она сделала. Какого хрена так поступила? Она посмотрела вниз. Туда, где алые капельки крови когда-то девушки-эрудитки расползлись на чёрных углях, зашипели, стали пузыриться и сворачиваться, через несколько секунд исчезнув совсем, будто их там и не было вовсе.

А ведь, была же другая альтернатива. Аж, целых четыре! Можно было бы выбрать и свою фракцию, например. «Ну, уж нет! Надоело!» - кричало всё её нутро. Всё равно, чтобы она не делала – этого недостаточно. И ей там всё осточертело! Или, на худой конец, пойти к альтруистам. Она всегда их поддерживала и хотела быть хоть немного похожей на них, отдавая последние трусы нуждающимся. Отчего её мать вечно была не в восторге и постоянно критиковала её порывы доброты, говоря о том, что каждый человек сам сделал такой выбор. Подобные действия строгую мать слишком раздражали. «Правда, одежда у отречённых совсем невзрачная и слишком мешковатая. Не мой фасончик!», - рассуждала светловолосая девчушка с голубыми глазами. - «Как они в ней ходят, вообще? Неужели, ноги не заплетаются в длинных полах их юбок и широких брюк. Странные одеяния цвета… А какого они цвета? Даже и цвета-то такого не существует! Бесцветные. Цвета мешка из под картошки. И я просто не выдержу там целый год! Ну, да, а в «Бесстрашии» выдержу, значит! Уже через неделю меня отошлют обратно! Тогда позор будет висеть надо мной, как Дамоклов меч, всю оставшуюся жизнь!» - всё думала она над своим опрометчивым решением, продолжая смотреть на шипевшую кровь, которая снова капнула на горячие чёрные угли.

Её мать, Джанин Мэттьюс, и так не блещет любовью к собственной дочери, а если случится так, что бедная Ханна опозорит своё имя, точнее имя, доставшееся ей с самого благородного плеча своей драгоценной матушки, то она, с такого же благородного плеча, несомненно дарует ей смерть, без всякого чувства жалости и милосердия, признав дивергентом и подвесив на южной стене их города, чтобы другим неповадно было перечить её власти и её принципам. «Уж лучше - сразу к изгоям!», - решила она, поморщив свой носик. Но туда она всегда успеет, - ««Дружелюбие» - тоже не вариант...» - продолжала рассуждать Ханна. Она не сможет целый год жрать ту лабуду, которой они пичкают своих людей, чтобы те постоянно улыбались. От их вида всегда пробирали неприятные мурашки и становилось жутковато. Совсем неестественные эмоции те стараются показать окружающим. Так широко улыбаются, глядя прямо тебе в лицо, но никогда не узнаешь, что именно они думают, находясь у тебя за спиной. ««Искренние» - совсем не то!» - быстро заморгала от хода своих мыслей девушка. Она не пройдет их симуляции. А даже, если и пройдет, то под сывороткой правды выложит, как пить дать, все секреты своей фракции, в которые она была посвящена последние пять лет, благодаря личному допуску в самые святая святых их исследовательского центра всех изобретений и открытий, которые поражали воображение, и которые были доступны только избранным. «Бесстрашие» – казалось единственным и самым верным выбором. Всю жизнь воспитываясь в строгости, Ханне всегда было интересно наблюдать за их безрассудством, отвагой и ловкостью.

А чем чёрт не шутит?! А? Потерпеть-то всего годик, и можно будет вернуться домой к вечно недовольной матери. Или может она, наконец, найдёт себя в новой фракции и останется там? Она не такая слабая и безвольная, как матушка о ней постоянно отзывалась. Может хоть тут получится себя показать во всей красе? Да и Пол её уже изрядно подбешивал. Мать устроила выгодную партию своей девочке, подогнав ей этого бесхребетного осла. Такую выгодную, что бедная Ханна не знала, куда себя деть от его липкого взгляда и скользких мерзких пальцев, которыми он постоянно её щупал в углах их исследовательского центра, где они работали. Ему казалось, что раз уж мать его наречённой сама согласилась на их брак, то эту холодную девушку можно и по-быстрому согреть, оприходовав в каком-нибудь пустующем, блистающем строгостью и чистотой кабинете. Она казалась красивой недотрогой, о которой грезили многие парни. Но такая честь удостоилась только ему одному. Паренёк уже несколько месяцев ходил по своей фракции важной птицей, радуясь предстоящему браку, о котором судачил весь город. А Ханна и не подозревала, какие эмоции и чувства вызывала у окружавших её ребят. Всем вокруг казалось, что в ней не было недостатков, кроме одного – чьей дочерью она являлась.

Конечно, она не была наивной девочкой. И не такой недотрогой, как могла показаться сразу. Но те несколько раз близости с её бывшем, с тем милым юношей, кто был до Пола и рискнул с ней связаться, навряд ли вообще можно считать за один полноценный секс. Ей тогда было девятнадцать и ею движило скорее любопытство, чем чувство любви или страсти. Все девушки её выпуска уже давно познали радости оргазма, одна она ходила белой вороной среди них. А Фил уделял ей много внимания и дарил столько комплиментов, что от них кружилась голова. И Ханна, наконец, решилась на такой важный эксперимент в своей жизни. В первый раз она вообще не поняла, что произошло. Тогда, кроме ужасной боли, раздирающей её изнутри, она ничего удивительного не почувствовала. Второй раз был немного легче, но ощущения счастья и дикого экстаза, о которых без конца говорили подружки, она не испытала. И навряд ли испытает хоть когда-нибудь. Она решила для себя, что секс – это не её. А с Полом у неё ничего не было, и быть не могло. Он её ужасно раздражал, поэтому так и ни разу не сходила с ним на свидание, как бы сильно не уговаривала её матушка. Не стоит эта выгодная партия таких тошнотворных мучений со стороны Ханны.