Выдавленный

Выдавленный

— Валерий Артёмович, ну что… пришли результаты анализов, — молодой доктор медлил, сверля глазами больничную карту. Он делал это специально, трусливо оттягивал вердикт, потирая желтоватую бумагу тонкими длинными пальцами.

— Что там? — тихо спросил Валера, впрочем, уже мало заинтересованный в ответе доктора, чей голос казался ему каким-то неестественным, точно записанным на некачественную кассету.

— Ну… пару месяцев, не больше, — на выдохе пробубнил врач, выпустив карту из рук.

Листы с описанием страшного диагноза чуть слышно ударились о деревянную столешницу. Валера вздрогнул.

— Давайте операцию делать, раз надежды нет, — говорил он дрожащим голосом, — хоть отсрочим…

— Валерий Артёмович… — с жалостью в голосе перебил его доктор, — у вас рак мозга неоперабельный, понимаете… мне правда жаль, но надо принять, Валерий Артёмович… какое отчество у вас необычное, вроде и много Артёмов, а Артёмовичей мало.

Тон врача Валере тоже не нравился.

— Что вы со мной, как с ребёнком, — прошептал больной, медленно отводя взгляд на дверь.

Он поднялся со стула и, качаясь на ватных ногах, добрался до выхода.

— Валерий… — говорил что-то ему в след доктор, но Валера его уже не слышал.

Вечер, несмотря на лёгкий ветерок, стоял душный, солнце ещё не успело спрятаться за горизонт, когда из дверей мрачной городской больницы вышел поникший человек в чёрной застиранной толстовке. Накинув на голову капюшон, Валера не спеша поплёлся к ближайшей автобусной остановке.

«Молока домой надо купить, — думал он, почёсывая больной лоб, — батона, масло…»

Валера вдруг поёжился. Такое обычное дело, как поход в магазин, показалось ему настолько низменным, что он сию же секунду решил никуда не ходить и отправиться сразу домой.

Теперь всё стало казаться ему издевательским. Дребезжащая маршрутка медленно расшатывала его нервы, хмурые лица пассажиров, таких здоровых и не умирающих, виделись Валере чересчур надменными и довольными, ему думалось, будто все люди единодушно сильно разозлились на него.

По приезде на свою остановку, он первым выскочил из автобуса и побежал в сторону дома. Знакомые стены родного подъезда подарили Валере пару мгновений доброго забвения, на несколько секунд он совсем забыл, что умирает, и с лёгкой улыбкой на лице позвонил в дверь.

Забвение спало, когда дверь раскрылась, и он увидел на пороге Свету — жену. Она тщательно вытерла слёзы, но красные глаза и трясущиеся губы выдали её безумное волнение. Света закрыла за мужем дверь, помогла ему разуться, усадила за стол на кухне, присела напротив и тихо, боясь рассердить Валеру громким звуком, спросила:

— Ну что там, Валерочка?

— Два… — муж осёкся, стиснув зубы.

Света сдавленно ахнула.

— Два месяца дают, солнышко, — процедил он, сжав кулаки, — всё, Светочка.

Его плечи вдруг потяжелели, в груди защемило, на глазах навернулись слёзы. Побледневшая от ужаса девушка упала на пол и обхватила мужа за ноги. Она плакала навзрыд, шепча под нос какую-то неизвестную Валере молитву, а он лишь гладил безутешную жену по волосам цвета серебра и рассматривал догорающее солнце за квадратным кухонным окном.

— Мне надо пройтись, — сказал Валера, когда Света немного успокоилась. Он крепко обнял её, поцеловал в лоб и пообещал, что скоро вернётся.

Стены подъезда больше не успокаивали его, от них, как и от всего вокруг, теперь веяло тошнотой и невыносимой мерзостью.

Валера дошёл до ближайшего магазина, взял с полки литровую бутылку водки и направился на кассу. Очередь из четырёх человек походила на бесконечную, сотканную из самых неприятных в мире людей, змею.

— Пропустите меня, пожалуйста, у меня только вот… — попросил Валера невысокую женщину средних лет, показав ей бутылку.

— А у меня вот, — в ответ она показала доверху забитую продуктами корзину. — Стой, как все, не один ты торопишься, алкаш.

Огненный гнев обуял Валеру, его губы дрогнули, он со злобой оттолкнул хамоватую тётку и уже хотел двинуться к кассе, как вдруг сильная рука обхватила его шею. Кто-то, стоявший сзади, решил вступиться за женщину и проучить наглого скандалиста. Первый удар пришёлся в челюсть, второй прямо в висок. В голове что-то щёлкнуло, Валера упал на четвереньки. Третий удар последовал незамедлительно, ярый защитник безжалостно топтал обидчика, не позволяя тому подняться. Далее Валера видел всё как в тумане. На крики прибежал хлипкий пожилой охранник, вместе с высоким лысым мужчиной, который и был загадочным заступником, они вытащили бесчувственного, как тряпичная кукла, Валеру на улицу и посадили его у ближайшего палисадника.

— Не вставай лучше, урод, — со злобой прорычал лысый, больно стукнув и без того прилично отделанного Валеру в бок.

Избитый просидел так с полчаса, он плакал, держась обеими руками за голову, и тихо болезненно стенал, потирая рёбра дрожащей рукой..

Звонок мобильника привёл его в чувства, Валера схватил трубку, но не смог принять вызов, его сознание стало мутным, как у пьяного, всё вокруг плыло, предметы лишались цвета, на землю опускался мрак. Повторных звонков он уже не слышал.

Сквозь болезненную дремоту до него доносились редкие голоса прохожих, сливающиеся в единую какофонию бессвязных звуков, но одну фразу он расслышал с поразительной точностью:

«Смотри, — говорила какая-то бабка, — не дай Бог так… он живой хоть? Какая страсть…»

И он был бы рад вскочить, набрать в грудь как можно больше воздуха и объявить во всеуслышание, что он не падший алкоголик, не опустившийся на социальное дно бездельник, а поражённый смертельным недугом, непонятый и отвергнутый, доживающий свои последние дни больной. Но не было сил в его ногах и руках, они словно отнялись за ненадобностью. Валера пролежал на земле до глубокой ночи и окончательно очнулся только когда измученная ожиданием Света, оставившая на его телефоне больше сотни пропущенных звонков, сама вышла на поиски и вскоре нашла любимого мужа.