Выход. Точка. Net!

Выход. Точка. Net!

Выход. Точка. Net!

Она отправила письмо и обречённо закрыла ноутбук. Как она устала от этой виртуальной почты, от этих виртуальных отношений. Раньше романы были служебными, теперь on-line. Но тогда хоть happy end был! Съесть бы сейчас яблоко!

Осень нагнетала депрессию.  

Жёлтые деревья не радовали глаз пушкинским очарованием, а сводили с ума по-достоевски навязчивым тусклым золотым отблеском пыльной фальшивки. Из телевизора пугали очередным экономически крахом и предпосылками третьей мировой, со страниц газет отвлекали маньяками, вышедшими на тропинки тёмных парков, а в магазинах и автобусах стало просто невозможно находиться из-за всеобщей обострившейся шизофрении и агрессивности.

Она купила кисть мелкого чёрного винограда и бутылку красного вина, копчёную куриную грудку и банку консервированных шампиньонов – на салатик. Подумала, и прикупила ещё лимон и яблоко, и минералку – себе на утро.

Промозглый сентябрьский ветер, срывающий с рахитичных пыльных городских деревьев их золотые мантии, словно и с неё вознамерился сорвать плащ традиционного светло-песочного цвета, задирая его как пацан-второклассник.

Дома она скинула его, оставшись в маленьком чёрном платье и тонких ажурных чёрных колготках, сунула ноги в тапки и кинулась накрывать на стол.

Он подъехал к подъезду, кое-как припарковав машину между другой машиной и мусорным баком, и постоял, покурил, давая ей ещё пару минут навести блеск – писк его брелка она уже услышала. Бабки на лавочке зашептались, косясь на него. Вот странность! Время идёт, прогресс движется, по телевизору только и реклама про омолаживающие крема и космические технологии бытовых приборов, а бабки на скамеечках наших дворов никак не переводятся, хотя их поколение давно должно было уйти в прошлое! Или бессмертие существует? Или все эти современные, стройные, образованные и летящие тоже потом садятся на лавочки?

Он зашёл в подъезд и поднялся к знакомой двери.  

Она уже поджидала за ней, но выждала пару секунд, переведя дыхание, не давая себе воли кинуться сразу. И вот – распахнула, улыбнулась, шагнула вперёд, словно сама распахиваясь ему навстречу. Поцелуй. Конфеты. Комната.

Он оглядел стол. Замысловатый салатик из журнала, лимончик и яблоко ломтиками, колбаска, вино, виноградик. Из кухни тянет мясом из духовки. Всё как всегда – и еда, и приятная беседа, и последующий лёгкий приятный секс до ночи.

На ночь придётся – слава богу, хоть и лень – уехать домой, к законной жене. А вот приедет ли он сюда ещё раз – это ещё вопрос, это как вести себя будет, как ублажать и развлекать станет. В принципе, ничего нового тут уже нет и не будет, и «все её вина из винограда для него уже слишком просты», так что стоит всё это красиво закончить. Может, уже и сегодня…

Он ушёл и жизнь ушла. Словно осень стала тоскливее и дождливее, пустой дом ещё холоднее и тише, ненавистная работа ненавистнее, а одиночество острее.

У неё оставался выход на выбор – сделать вид, что «он подлец, она святая», что «не очень-то и хотелось» и «держать хвост пистолетом», а «нос по ветру», или выйти отсюда, из этой затянувшейся холодной осени, из критической остроты заканчивающегося третьего десятка совсем, в никуда.

Она допивала вино и заедала его виноградом. Где-то были таблетки. А есть ещё моток бельевой верёвки и бритва. А можно и с балкона.

Виноград закончился. Она открыла коробку конфет. Как там у Мариенгофа – жить стоит даже ради вишни в шоколаде? Что ж, пожалуй, и стоит. Вкусно…

Он заметил новенькую в очереди за фруктами. Тоненькая, молоденькая, улыбчивая! А улыбка – абсолютное солнышко, светлое доверие ко всему миру.

Он платил за баклажаны, которые заказала купить жена, когда у неё лопнул пакет и крупные ароматные груши раскатились во все стороны, а она растеряно прижимала к себе остатки пакета с крупной кистью белого винограда.

Разумеется, он помог. И груши все подобрал, и пакет ей купил и до дома проводил, а возле дома и поцелуйчик сорвал, и номер телефончика дал и взял, и адресок электронной почты чиркнул на бумажке – визитку пока давать не решился.

И вот сейчас, вечером, паркуется у её подъезда и выходит из машины с коробкой конфет и цветами, которые давно не покупал, а теперь вот снова купил, не жадничая на букет и тихо радуясь, выбирая его на прилавке.

Она открыла дверь сразу, как только он вышел из лифта, и он усмехнулся – не научилась ещё! Он позволил ей поцеловать себя и вести в гостиную, к столу.

Там он вдруг замер.

И дом другой, и женщина другая, и платье на ней не чёрное, а алое – по молодости, но его вдруг остро кольнуло ощущение де-жа-вю. Замысловатый салатик – на этот раз с ананасами, а не с шампиньоами, бутылочка вина, лимончик и груши ломтиками, колбаска, виноградик, из кухни тянет мясом из духовки.

У него зазвенело в ушах, и он вдруг почувствовал себя «водопадом, падением с высоты», а она растеряно смотрела, как он оседает к её ногам.

- Вызови скорую, - прохрипел он, - сердце…

В дорогой отдельной больничной палате, прохладной и белой, кипели страсти – молоденькая глупышка пришла его навестить и нарвалась на жену. Врачи рассеянно весело смотрели из-за двери «кино», не спеша вмешиваться. Инфаркта у мужика нет, давление они сбили, можно и поржать над жизненной комедией…