Вышедшая из Ада

Глава 1

Меня зовут Кара Гутьеррес и это история моей жизни, моей смерти и моего воскрешения. Начнем....

- Милая, - кричит мама, ее голос наполнен паникой. – Милая?

Прижимая к себе потрепанного медведя, я ежусь в углу темного и страшного шкафа. Шкаф – моя крепость, моя защита, монстры не смогут забрать меня, они ведь не любят искать маленьких девочек в темных уголках, правда? Голова медведя намокла от слез, стекающих по моему лицу. Страшно. Громкие шаги раздаются за дверью моего убежища, зажмуривая глаза, больно прикусываю нижнюю губу, пока не ощущаю противный вкус крови. Дверца шкафа открывается, и кто-то грубо вытаскивает меня на пол. Крик боли и отчаяния вырывается из моего детского тельца, кто-то рывком ставит меня на ноги и взяв за шкирку тащит из комнаты. Слезы застилают глаза, тельце содрогается от плача. Мой мишка защитит меня.

Высокий мужчина тащит меня вниз по лестнице и тут я вижу, как мама и папа стоят на коленях перед другим мужчиной, в руке которого зажат пистолет. Мой мишка защитит меня. Мужчина рядом со мной не отпускает ворот моей пижамы, отчего воротничок натягивается еще больше и начинает доставлять дискомфорт. Страшно.

- Мамочка, - шепотом зову женщину на коленях, ее лицо расплылось в моем сознании.

Женщина переводит на меня взгляд, а затем поднимает его на мужчину рядом со мной и разносится пронзительный крик. Крик эхом отдается в моей детской голове, отчего хватка на плющевом медведе усиливается, его пластиковый носик больно впивается в грудь. Не отпущу, мой медведь.

- Какая красивая девочка, - мужчина, стоящий перед моими родителями оборачивается ко мне. – Как тебя зовут, милая?

- Кара, - робко отвечаю я.

- Сколько тебе лет, Кара? – он присаживается на корточки и склоняет свое лицо ко мне.

- Мне пять лет.

Мужчина расплывается в улыбке. Такая страшная улыбка, как у клоунов, которые пугают меня всегда, когда смотрю детские передачи по телевизору. Он потирает свой подбородок большим и указательным пальцами, тем временем улыбка не спадает с его лица. Монстры ли эти люди?

- У меня есть чертовски гениальная идея, - гремит его басистый голос. – Кара, ты любишь мороженное?

- Нет, нет, нет, - кричит моя мать в истерике. – Прошу вас, господин Манн, умоляю, не забирайте ее. Заберите меня!

- На кой ты мне? – смеется мистер Манн.

- Я буду работать на вас, - кивает мать. – Столько, сколько понадобиться.

Мистер Манн поднимает свой пистолет и направив его в голову моей матери и стреляет. Пуля пробивает череп, капельки крови разлетаются в разные стороны и тело моей матери падает.

- Мама, - всхлипываю я. – Мамочка.

- О Кара, - смеется Манн. – Не стоит плакать по шлюхам и наркоманкам.

Мужчина рядом со мной подталкивает меня к двери. Не хочу уходить. Хочу остаться с мамой. Мама. Мой мишка не защитит меня. Мой мишка лишь игрушка. Когда мужчина вытащил меня из дома, я услышала еще один выстрел. Папа. Мама и папа. Сидя на заднем сидение большой машины, мужчина рядом со мной бросает на меня странные взгляды. Он меня пугает. У него огромный шрам на лице, который начинается над бровью и заканчивается на середине щеки. Наверное, было больно, когда он его получил.

- Босс, - впервые слышу его голос. – Зачем она нам?

- Убьем ее, - пожимает плечами Манн забираясь рядом со мной. – Или продадим. Такие милые девочки должны стоить дорого.

Спустя 10 лет....

Мистер Манн уехал сегодня в соседний город, надеюсь, что у меня есть несколько недель до того, как он вернется. Несколько недель, чтобы новые раны затянулись. Несколько недель, чтобы собрать себя по кускам. Господь, помоги мне.

За десять лет я молилась всего несколько раз, но Бог игнорировал меня. Я молилась, чтобы мистер Манн отпустил меня, но я до сих пор здесь, лежу на старом матрасе в мокром подвале. Как я здесь оказалась? Я отказалась участвовать в продаже очередной партии наркотиков, которую Манн привез несколько дней назад. Устала расфасовывать его товар и спихивать его уличным наркоманам. Устала от постоянного контроля Манна. Устала бить избитой и изрезанной.

В картеле каждый имеет свои обязанности, например, жена Манна должна быть красивой и тупой женщиной, тратящей его деньги. А еще она должна рожать сыновей, которым суждено либо возглавить картель, либо пасть от пули. Герберт должен охранять меня, когда выхожу на улицу, когда выхожу из подвала, да что уж, он охраняет меня всегда. Они боятся, что я убегу. Снова.

В десять лет я попыталась бежать, за что была наказана. Манн привязал меня к столбу, разорвал футболку и бил плеткой до тех пор, пока мои крики не превратились лишь в подрагивающие тело. Рванные раны заживали несколько месяцев, пока не превратились в уродливые шрамы. После того случая, Манн стал избивать меня чаще. Когда он приезжал домой в плохом настроение, на моем теле появлялись новые синяки, порезы, ожоги. Мой живот покрыт маленькими круглыми ожогами от сигарет, который он полюбил тушить об мою плоть.

Однажды я попыталась ему противостоять, за что он полоснул ножом мою шею, недостаточно глубоко для смерти, но достаточно для очередного шрама. Я хотела убить себя, хотела закончить свою жизнь и вскрыла вены. Герберт нашел меня в одной из ванных комнат в доме и спас. Спас от смерти, но не спас от такой жизни. Манн был зол, что его пленница хотела убить себя, кричал так сильно и громко, что дрожали все мои внутренние стены, которые я воздвигала вокруг себя. В тот день я перестала чувствовать. Эмоции казались такими далекими, забытыми и неправильными. Отныне слезы перестали сопровождать побои, крики снизошли лишь до спокойного тона, а боль стала лишь частью меня.

Десять лет в картеле. Десять лет, которые ломали меня ежедневно. Столько всего впитали стены моей камеры. Столько прошлого сохранено в этой маленькой серой комнате.

Поднявшись с матраса, я хватаю старый нож, который стащила из дома и подхожу к двери. Если я рассчитала правильно, охрана должна смениться и Герберт вот-вот должен принести мне ужин. Мой шанс. Большинство охраны уехало с Манн, значит дом охраняется не так сильно. Этот придурок чтит свою жизнь больше других, ему даже плевать на жену и сыновей. К тому же Герберт недавно получил несколько пуль, так что его силы не так велики, как раньше.